Издательство «Новое литературное обозрение» представляет поэтический сборник Игоря Булатовского «Аврам-трава. Стихотворения 2017–2023 годов».
«Вывихивая каждую строку», резко переключая регистры речи, обращаясь к контрапункту и диссонансу, к бедным, тавтологическим, «ублюдочным» рифмам, Игорь Булатовский ведет разговор с поэтической традицией и с языком — о его бессилии, его отравленности, его надруганности, его стыдности и стадности. Но также и о его способности говорить об этом. Говорить, не отворачиваясь от постыдного и отвратительного, сквозь спазм. Игорь Булатовский (род. 1971) — поэт, эссеист, переводчик, с 2019 года основатель и редактор издательства «Jaromir Hladik Press». Автор десяти поэтических книг. Переводчик поэзии и прозы с французского, идиша, немецкого, польского, английского. Стипендиат Фонда Иосифа Бродского (2017). Лауреат премии Андрея Белого (2022). Живет в Санкт-Петербурге.
Предлагаем прочитать некоторые вошедшие в книгу произведения.
Три тени Пауля Целана
1.
Ein Blatt, baumlos.
P. C.
И в бездревесности кружилися листы.
О. М.
Дерево падает с листа,
и лист висит
в воздухе, чья душа чиста,
висит и делает вид,
что не он остался так висеть,
а кто-то его приклеи´л,
или — что световая сеть
прочней деревянных жил,
висит и кружит голову тому,
кто читает с него
мелкую поперечную тьму
опыта своего,
своего, чужого, свои черты
говоря ему наизусть,
очертя подобием высоты
свою родовую грусть,
и опыт как Ossip звучит песком,
и Павел звучит как пыль…
Когда никто говорит ни о ком,
получается быль.
2012
2.
в плоскости сердца целан-разговор
сжатие сжатие грязные сени
жаркий чулан разрывной коридор
камень пришел спотыкаясь на двор
радиоточка края донесений
как нас учила гинзбург л. я.
в плоскость несчастья укладывать сердце
чтоб не стучало во тьме о края
не повторяло как попка «а я»
плохо прикрытой не хлопало дверцей
мальчик о анчел забывший стихи
выведи нас проведи нас за ноготь
ногтем держа где пробелы узки
дай нам протиснуться в щели строки
дай нам невзысканный воздух потрогать
2020
3.
кто знает ботанику тот ботаник
из горного дома выходит гном
навстречу ему говорит ботаник
именем дерева на родном
кто знает дорогу тот вожатый
тод не споткнется на «т» и на «н»
лист бездревесный ветром прижатый
к сердцу так и висел весь день
кто знает как не сказать тот умер
кто знает что говорить тот жив
кто там кричит «ау» на ветер
бергу берг отвечает «жид»
2020
* * *
оспоривать глупца оспоривать налоги
задумчиво бродить по улицам лица
смотреть не выше плеч смотреть лица под ноги
и пить и есть с лица и требовать винца
и праздновать слова как датские хлопушки
отцовский серпантин ведущий за собой
на досках складывать проколотые тушки
колеблясь и шумя куда-то плыть гурьбой
* * *
полицейский вербатим чириканье жирных
времирей в общественном саду
вся любовь умещается в синих жилках
на груди на снегу
кто положен лицом в этот чувственный снег
в эту бедную бледную грудь
слышит хруст государственных нег
слышит пение птичек о чем-нибудь
* * *
утешение серая утка
лапками простоявшая снег
хоть суденышко наше и утло и утло
хоть суденышка нашего нет
мы пойдем на мосты посмотреть под мостами
как чернеет несолоно вода
как подходят проверить густая она не густая
говорящие времени кря
утешения сердцу милости телу
страха человеческому уму
все падежные нежные формы пролетают без дела
улетают под нóги во тьму
нафига навигаре некессе
безответный почтовый датив
в полынью опускаются серебристые лесы
месяц к облаку прикрутив
* * *
дети пишут живые стихи на мертвом языке
отцы пишут мертвые стихи на живом
вспоротая лягушка вздрагивает вздрагивает в руке
под солнцем узеньким ножевым
неужели в школах еще читают отцов и детей
нюхают бумажный ворс
барин сказал мы как лягушки внутри своих смертей
не различит нас ни возраст ни рост
барин распялит нас на рабочем столе
сделает в нас азиатский глаз
с красными веками щурящийся во тьме
высматривающий нас внутри нас
наше черное тело с прожилками соленой воды
фиолетовый скользкий сиваш
сквозь который идут голубиных шинелек ряды
говорящих: се вещь
тело лежит у нас на дворе под окном
ходят вокруг него сторожа
было двужильным рыжим чужим огнем
а стало площадью жил где мел и ржа
ходят лошади водоросли грызут
рыбы смотрят из-под копыт на них
ржи не будет всякий раздет разут
и положен музыкою на стих
* * *
собака переступает по снегу
переминается на снегу
если прищурить глаза хвоя лезет под веко
охотники подсаживаются к костру
ни прошлого ни будущего из черного леса выходит мальчик
держа в руке полукруглый смычок
собака открывает глаза охотник молча
ворошит костер никто
не видит мальчика маленький голый
он подходит к собаке садится с ней
гладит ее встает и уходит
обратно в серый ветренный лес
охотники спят спит собака
спит костер в лесу звенят паруса
если открыть глаза можно увидеть как поднимают якорь
белки скачут на небеса
* * *
много жизни много смерти
два сечения русь-тоска
ходят ходят продольные черти
у поперечного виска
ходят ходят цепляют жилку
цепляют смертку коготком
пó полу(ю) размазывают жидкую
кровь упавшую ничком
никому наискосок не выбраться
песня в подвздошье нелегка
поперечный снег на небо сыплется
из продольного виска
* * *
не поется воздух синий
голубой литейный шар
дым соколий дом осиный
возлежащий в небе пар
а поются черный ворон
вороненая река
снега серенькая ворвань
ледяные облака
не писал я русских песен
и еврейских не писал
не гноил веселых дёсен
возле озера байкал
а ходил я по литейной
где в огне горит вода
где огонь в воде смертельной
не погаснет никогда
