Издательство «Самокат» представляет книгу Насти Рябцевой «Гриша не свидетель».
Грише скоро 14 и он невидимка, зато его не вызывают к доске. И вот Гриша решил перестать быть только свидетелем жизни. С чего вдруг? Умерла бабушка, мама уехала на похороны, вокруг слякоть, неприкаянность и предновогодние дни. А рядом происходит обычная школьная травля, и если самому не изменить этот ход вещей, то всё будет пройдено, не замечено, забыто. Пронзительный рифмованный роман о первой нелепой подростковой любви и рождении голоса.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Расскажу вам про бабушку.
Она умерла за 5000 километров отсюда.
Однажды я заболел у неё в гостях.
У меня была простуда.
Сначала бабушка какой-то пахучей штукой натёрла мне висок,
потом принесла мне фиолетовый сок
(без её бдительного взгляда я б выпить его не смог),
потом нажала на какую-то точку
под моей ключицей —
так, что я решил отключиться.
Наутро я проснулся здоровый, как новый буфет,
и попросил конфет.
Короче, я думал, что бабушка не может умереть.
У неё есть чёрная редька ведь.
У неё йога каждое утро в 6.35
и дыхательная практика «три-четыре-пять».
Короче, бабушка в свои 67
выглядела если и не на 27,
то и не бабушкой совсем.
Но жизнь, как говорит оставшаяся бабушка,
удивительный приз.
Иногда она преподносит нам сюрприз,
твёрдый, как пятилетний ирис «Кис-кис»:
кто-то остаётся без зубов,
а я — без ориентиров и бабушкиных огурцов.
— Петелькин, что ты делаешь тут?
Меня зовут Гриша, но Петелькиным тоже меня зовут.
Это мимо пробегал наш физрук.
Он без окриков по фамилии — как без рук.
Я, Алексей Степанович, тут сижу,
потому что места в мире себе я не нахожу.
Я бы ему сказал, но, конечно же, не сказал.
Он не дождался ответа и побежал в спортзал.
Я — хороший ученик, меня не в чем подозревать,
раз у меня по химии 5.
А, кстати, зря они так небдительны,
раз с таблицей Менделеева мне упоительно!
Может быть, даже в своём 9-м классе
я могу утопить ментос в квасе,
добавить ещё пару соединений,
и всё — школа залита для будущих поколений,
превращена в новую субстанцию,
на уши подняты все инстанции.
Вокруг выстроен купол из гипрока,
чтобы с улицы не увидело ни одно око,
как внутри из гейзеров бьют тетради.
Кстати, получилась крутая пати!
Но я тихий, послушный, сижу на второй парте слева,
вовремя стригу ногти, хоть по гороскопу не Дева,
с одноклассниками веду себя, скажем, на равных.
Никто не ждёт от меня действий
противоправных.
Я вздрогнул от звонка,
будто меня ударила собственная рука.
Топот десятков ног
привёл меня в рекреации уголок.
Моего отсутствия не заметили —
замечают деятелей, а не свидетелей.
В общем, я не произвёл хайпа,
но сразу почувствовал тревожный вайб…
— Эй, Егор,
смотри, у Пучка Укропа на голове капор!
— Чё? Чё это за слова? Ты чё, старик?
— Пучок Укропа, такие шапки носили,
когда Ленин лез на броневик.
— Оп! Это теперь Бабушка Пучок,
вместо рюкзака у неё должен быть сундучок.
Бабушка, бабушка, где ваше пенсне?
Дед-охранник видит тебя во сне.
И о, какие у него сны!
Слюна течёт из десны.
Внутри меня что-то затряслось.
Кажется, началось.
Аня ничего не отвечает,
делает вид, что не услышала.
Зато я вдруг произношу:
— Даня, у тебя чего, поехала крыша?
Я вдруг произношу?
Или мне показалось?
Это не я?
Но я всё-таки продолжаю:
— Стас, ты свинья!
Да ладно?
Это я не могу остановиться?
— Парни, у вас такие тупые шутки,
убиться!
(Лучше б я принёс в школу пиццу.)
Кстати, мне уже не 13.
Самое время научиться драться.
Но вроде никто меня пока не бьёт.
— Эй, Гриша, ты чё, выпил отравленный компот?
Смотрите, что говорит наш задрот!
— Лучше быть задротом, чем идиотом, — говорю я.
У Ани крутая шапка. Даня, не понимаешь ты
ничего.
Тут я, честное слово, впервые в жизни выругался
матом вслух
и сам от этого чуть припух.
Кроме того, мне не слишком повезло.
В этот момент, как назло,
из кабинета вышла Глория,
она же Галина Ларионовна, наш препод
по истории.
— Гриша Петелькин? Гриша Петелькин? Ты ли это?
Я сейчас разочарована, как комета,
которая летела к земле, но пролетела.
Услышала то, что слышать я не хотела.
Чтоб это было в последний раз!
А ну-ка все в класс.
Я чувствую, как меня не переставая трясёт.
Я ничего не понимаю, но слышу всё.
Моя однопартница Оля
почему-то не в школе.
Для моих локтей много места.
За спиной я слышу шёпот: «Его невеста».
Я вижу: по классу летит записка…
Кажется, я теперь в группе риска.
Кажется, заступившись за Аню,
я сам оказался за гранью
приемлемых в нашем классе.
— Петелькин, мат вас не красит!
Расскажите лучше про поход Наполеона Бонапарта.
Идите к доске, вон карта.
— Извините, Галина Ларионовна, я сегодня не готов.
— У него скоро свадьба. Ему не до истории, у него любовь!
— Может быть, вы нам тогда расскажете, Романов,
раз у вас нет собственных любовных романов?
Даня, конечно, попал впросак.
А я молчу, красный как рак.
И Аня молчит на средней парте первого ряда;
наверняка она не очень рада
моему заступничеству,
родившему новые поводы
стебать её и меня.
Впрочем, внутри меня другие доводы.
Я думаю о маме, о том, чтобы она бы сейчас сказала,
о том, что мат был немного лишним,
о том, что этого мало,
о том, что теперь нужно что-то придумать,
чтобы не случилось так,
что у них просто появится ещё один враг,
точнее сказать, изгой.
Тут мой телефон запищал, ой,
я забыл выключить звук.
— Гриша Петелькин, ты сегодня отбился от рук.
— Извините, я думаю, это мама.
Умерла бабушка,
у нас в семье драма.
Можно я выйду поговорить?
Я схватил рюкзак и выскочил из класса,
случайно задев по дороге Стаса.
Вышло будто намеренно,
но я не такой уверенный.
Это прикольно, я б не решился.
Короче, с истории я смылся.
Достал трубку,
а на экране
смс с незнакомого номера:
«Спасибо. Аня».
Я ничего не ответил.
Я решил позвонить маме.
Её вотсап встретил меня гудками,
длинными, как паузы в папиных фразах.
Я услышал голос, но даже понял это не сразу.
«Гришечка! Как ты? Где ты? Я сама собиралась тебе звонить.
Думала, ты в школе, утром не хотела тебя будить.
С днём рождения, сын, так жалко, что я не рядом,
но как же, как же я рада,
что в моём доме растёт такой человек!
Прости, я перезвоню, мне звонит похоронный агент Имярек».
Прямо сейчас, мама, я прогуливаю историю,
и вообще я, кажется, попал в историю.
Только и успел рассказать я коротким гудкам.
Перезвони, мама, я подожду пока.
А раз я жду, то зачем возвращаться в класс?
Тут в туалет отпросился Стас.
Я думал, он мне что-нибудь скажет.
Или, возможно, вмажет.
Но он прошёл мимо, на меня даже не взглянув,
сердце расширилось облегчением, уфф…
___
Я не знал, куда мне идти, и сел просто на подоконник.
За окном светил зимний свет, скромненький, как покойник.
До конца урока оставалось минут двадцать —
есть время полюбоваться.
Впрочем, поразмыслив мозгами,
я решил, что нужно двигать ногами,
что день рождения — время для подарка,
и вот я уже надеваю парку.
Охранник смотрел бы на меня подозрительно,
если бы не был футбольным зрителем.
Он посреди игры «Зенит — Спартак»,
и я вышел без оправданий, просто так.
