Именно в такой последовательности страна отмечает годовщины исторических событий, приходящихся на август. Такова же и логика постдефолтной реабилитации: на место любителей залезать гражданам в карман у нас обычно приходят любители сажать граждан в обезьянник. Если бы не эта неприятная тенденция, можно было бы и вправду ограничиться "экономическими уроками" кризиса 1998 года, которых за вчерашний день было извлечено достаточно, чтобы с умным видом проводить любую наперед избранную политику.
Невозможно извлекать никакие уроки, если подходить к делу по-пэтэушному, в смысле – профессионально-технически. Дефолт не был технической проблемой или профессиональной ошибкой. Странно было бы думать, что в 1995-98 годах наши власти про устройство финансовых пирамид ничего не знали, а теперь вот прочли в умных книжках. Отлично знали тогда, а сейчас тем более. Недаром ведь символическая фигура эпохи финансовых пирамид – основатель МММ Сергей Мавроди – понадобился в качестве заключенного именно сейчас, после того, как никому не мешая прожил несколько лет в Москве. Последефолтные власти разбираются с символами плутовской эпохи настолько последовательно, насколько умеют. На повестке дня своеобразное разбирательство с эпохой приватизации в форме пропаганды войны с олигархами. И странно было бы думать, что до эпохи финансового стабилизца почему-то дело не дойдет. Вот только такое агитационно-пропагандистское разбирательство никаких настоящих проблем, конечно, решить не может.
Сразу после дефолта тогдашнюю политическую элиту России настиг тот сорт бессознательного состояния, который обычно кончается поздним раскаянием. Вершина, до которой дошла отечественная политическая мысль того времени – садомазохистские разговоры о "кризисе российского либерализма". Но счастливое повышение цен на нефть и спасительное решение поискать преемника Бориса Ельцина среди людей с железной волей и горячим сердцем сделали неактуальным даже этот примитивный дискурс.
В самом деле, что мы имеем сейчас в качестве тезисов об уроках дефолта? С одной стороны, обычные рассуждения советника президента по экономическим вопросам Андрея Илларионова о том, что долги нужно отдавать быстрее, чем просят, верстать бюджет с профицитом, а госрасходы постоянно сокращать. То есть здесь постдефолтная логика такова: нужно посмотреть, что было в девяностых, и сделать все наоборот. Есть так же критика данного похода, состоящая в том, что профицит и опережающие выплаты по внешним долгам – это всего лишь способ добровольно лишить страну ресурсов развития. Так, например, страх за платежную бухгалтерию России мешает проводить реформы, в частности налоговую, на которую якобы денег нет. Невозможно рассудить эти противоположные мнения, потому что с помощью более-менее близких к экономическому знанию доводов можно доказать вообще любой тезис. Знание об устройстве автомобиля ничем не поможет избрать дорогу. Постановка целей – это всегда политическое дело, сопряженное с рисками. Если мы больше всего боимся нового дефолта, так что ради страховки от него готовы убить экономический рост – это один тип решения. Если нам нужен рост и ради этого мы готовы даже рискнуть некоторыми бюджетными доходами и опережающими выплатами – это другой тип. Дефолт, кстати, стал возможен главным образом потому, что никто не хотел работать с политическими рисками, и катастрофа пришла сама. Сейчас, впрочем, тоже никто не хочет работать с политическими рисками.
Отдельно стоят разговоры о том, что дефолт принес много хорошего стране, явившись стимулом экономического роста в 1999-2000 годах. В этих разговорах есть некоторый резон, потому что кризис сделал то, что не смогли сделать политики – реальную либерализацию цен, то есть начали появляться настоящие деньги, а не так – фантики. Что вообще-то для существования экономики – фундаментальное условие. В 1992 году правительство Егора Гайдара, конечно, провела либерализацию, но качество возникших денег было небольшим из-за инфляции. Потом в 1995 году правительство Виктора Черномырдина ввело валютный коридор, но качество денег тоже было маленькое, потому их что курс поддерживался в долг. Но надо сказать, что и сейчас рубль – не совсем настоящие деньги по двум причинам. Во-первых, внешняя конвертируемость рубля остается мечтой, потому что у нас страшно любят регулировать валюту, а во-вторых, самые выгодные депозиты в государственных банках – ниже реального уровня инфляции. Таким образом, государство продолжает изымать деньги у населения, а население в ответ не доверяет рублю и верит в возможность повторения дефолта, что является важным фактором будущих реальных финансовых проблем страны.
Дефолт возник не из-за каких-то хитрых экономических фокусов. Истинная причина в том, что наши власти как тогда, так и сейчас любят обманывать граждан и не любят принимать политических решений. На протяжении последних 15 лет граждане финансируют безответственность собственной власти. Большой дефолтовский обман состоял в том, что государство предпочитало делать вид, что финансирует свои социальные обязательства, боясь реальных реформ и настоящего вовлечения граждан в экономику, а когда стало невозможно скрывать, что финансировать свои обязательства оно неспособно, собрало деньги с граждан в форме обвала курса рубля. Причем по-настоящему выгодна такая ситуация оказалась в основном иностранным кредиторам, которые сейчас с опережением графика получают из России доллары в виде выплат по долгам.
Но ситуация с обманом населения и с патологическим безволием власти сильно не изменилась. Изменились только цены на нефть и количество граждан, симпатизирующих путчистам: цены пока высокие, а степень доверия к ГКЧП – низкая. Оба этих факта внушают умеренный оптимизм – есть еще какое-то время. Но лишь умеренный.
