 |  | Фонд «Общественное мнение» |
119421, Москва, ул. Обручева, д. 26, корп. 2;тел.: (095) 745-8765, 936-4118; факс: (095) 745-89-03, 936-2015; e-mail: fom@fom.ru | ||
За прошедший месяц никаких изменений ни в степени информированности россиян о национальном проекте "Сельское хозяйство", ни в отношении к нему не произошло. Так, если по данным опроса месячной давности знали или что-то слышали об этом нацпроекте 46% опрошенных, то сегодня доля информированных составляет 48%. Месяц назад заявляли, что слышали от работников сельского хозяйства отзывы о переменах, связанных с реализацией национального проекта, 9% опрошенных, сегодня говорят об этом 11%. В ходе прошлого опроса выражали уверенность в том, что этот проект принесет пользу сельским жителям их региона, 51% респондентов, в ходе этого опроса – 53%.
Что касается отзывов людей, работающих в сельском хозяйстве, о переменах в этой сфере в связи с реализацией проекта, то и распределение ответов, и их содержание фактически остались прежними. 5% опрошенных слышали от аграриев скептические отклики ("это очередной блеф, ничего не меняется"), а 3% – оптимистические ("зарплата выросла"; "<зарплату> стали давать вовремя", "кредиты теперь дают без процентов на сельскохозяйственную технику").
Анна Петрова
Как ни странно это звучит на фоне событий последнего времени, доля россиян, питающих антипатию к "инородцам", постепенно сокращается: если в 2002 году каждый третий участник опроса (32%) заявлял, что испытывает "раздражение или неприязнь по отношению к представителям той или иной национальности", то в 2004 г. – 29%, а сейчас – 21%. При этом доля уверяющих, что они не испытывают подобных эмоций, постепенно растет: в 2002 г. – 65%, в 2004 г. – 67%, сейчас – 75%.
Однако абсолютное большинство опрошенных (58%) сегодня считает нужным ограничить въезд "представителей некоторых национальностей" в свой регион или населенный пункт, и только треть (32%) – высказываются против этого (в 2004 году перевес сторонников селекции приезжих по национальному признаку над противниками такой селекции был еще более внушительным – 63 и 27% соответственно). Подчеркнем: половина респондентов, не испытывающих, по их словам, неприязни к "инородцам" (49% этой группы), выступает за подобные антиконституционные ограничения, тогда как против – только 39% этой "интернационалистской" части наших сограждан.
Респондентов спросили также, как бы они отнеслись к решению о выселении за пределы их региона "представителей некоторых национальных групп", если бы такое решение было принято. Одобрили бы депортацию "инородцев" 42% опрошенных, не одобрили бы – 41% (остальные затруднились с ответом). Отметим, что четыре года назад распределение ответов на этот вопрос было практически таким же (44 против 40%), а в позапрошлом, 2004 году, готовность поддержать депортацию изъявляло абсолютное большинство опрошенных (52 против 34%). Сегодня каждый третий (31%) из числа "интернационалистов" – то есть лично не испытывающих раздражения или неприязни в отношении "инородцев" – поддержал бы такую меру, а каждый второй (50%) – не одобрил бы ее. Сравнительно часто заявляют, что отнеслись бы к депортации "представителей некоторых национальных групп" отрицательно, респонденты с высшим образованием (52%), сельские жители (50%), а также относительно пожилые граждане (46%).
Отметим, что идею депортации тех или иных "инородцев" одобрили бы, согласно данным опроса, 46% русских (доля русских среди респондентов – 83%), 27% украинцев (3% опрошенных), 22% татар (5% опрошенных) и 19% представителей иных национальностей (в совокупности – 9% опрошенных).
В ходе последнего опроса мы не стали спрашивать респондентов, признающихся в антипатии к представителям иных национальностей, к кому именно они питают неприязнь. Едва ли что-то принципиально изменилось в сравнении с 2004 годом, когда такой вопрос (в открытой форме) ставился перед участниками опроса; тогда чаще всего в этом контексте упоминались выходцы с Кавказа (кавказцы в целом, чеченцы, армяне, азербайджанцы, грузины и т.д.), и гораздо реже – цыгане и выходцы из Средней Азии.
Расизм, судя по данным опроса, распространен в нашей стране значительно меньше, чем национальная нетерпимость: 7% респондентов заявили, что испытывают раздражение или неприязнь по отношению к "к выходцам из Африки, к людям с темным цветом кожи, приехавшим в Россию", 86% – что подобных эмоций не испытывают. При этом, впрочем, доля опрошенных, считающих, что таким людям следует запретить приезжать в Россию на работу или учебу, вдвое выше, чем доля признающихся в расовой неприязни, – 14% (против подобного запрета – 75%). Отметим, что межпоколенческих различий в распределении ответов на эти вопросы не обнаруживается. Обнаруживается другое: жители мегаполисов (городов с численностью населения свыше 1 млн. чел.) и селяне высказываются за запрет на въезд в Россию выходцев из Африки значительно чаще, чем жители малых и крупных – но не самых крупных – городов.
Григорий Кертман
Слово "инфляция" прочно вошло в нашу жизнь. Его употребляют и политики, комментируя положение дел в российской экономике, и простые люди, рассуждая о собственном благосостоянии. Но какие смыслы улавливают или подразумевают российские граждане, когда слышат или произносят этот экономический термин, является ли он для них ценностно нагруженным – или нейтральным, в каком контексте воспринимается? Об этом – исследование обыденных представлений об инфляции.
По данным опроса, большинству россиян термин "инфляция" так или иначе известен – 62% опрошенных утверждают, что "знают" это слово, 30% – "слышали" его. Наблюдается четкая корреляция между осведомленностью и уровнем дохода респондентов: чем выше последний, тем больше доля людей "знающих", и тем меньше – доля тех, кто только "слышал" слово "инфляция".
Участников опроса, которым знакомо слово "инфляция", попросили объяснить, что, по их мнению, оно означает (вопрос задавался в открытой форме). Тот или иной ответ смогли дать подавляющее большинство респондентов – 80% от выборки.
Представления респондентов о значении слова "инфляция" в целом не противоречат друг другу (так или иначе все согласны, что инфляция бьет по карману простого человека), но различаются смысловыми акцентами. Как правило, участники опроса определяли "инфляцию" либо как снижение курса рубля, обесценивание денег, снижение их покупательной способности ("инфляция – это съедание денег"; "это когда мой рубль упал до туалетной бумаги"; "обвал рубля"; "когда на наши деньги купить уже ничего невозможно" – 37% от всех опрошенных), либо как бесконтрольное повышение цен ("удорожание жизни, рост цен, подорожание всего"; "дорогие цены"; "ежедневный рост цен"; "безудержный рост цен" – 34%). Реже респонденты говорили об инфляции как об опережающем повышении цен по сравнению с зарплатами ("пенсию увеличили на 100 рублей, а отдаем 120–130 рублей"; "зарплате не угнаться за ценами" – 6%) или как о снижении уровня жизни населения ("когда мы живем все хуже"; "снижение уровня жизни простых людей"; "после инфляции становится плохой жизнь" – 5%). Некоторые определяли инфляцию как бедность и безденежье, обман и грабеж народа государством (по 3% опрошенных), развал экономики, кризис, хаос (2%). Но встречалась и иная трактовка: по мнению ряда респондентов, инфляция – это товарный дефицит при высоких доходах населения ("много денег – мало товаров"; "нет продуктов в магазине" – 1%).
Большинство опрошенных (56%) уверены, что инфляция – это сугубо отрицательное явление. Вместе с тем значительная доля респондентов – 21% – считают, что в инфляции есть как отрицательные, так и положительные стороны. Первую точку зрения несколько чаще других разделяют люди среднего возраста (64%), вторую – представители молодого поколения (27%). При этом подавляющее большинство опрошенных (76%, а среди респондентов среднего возраста – 83%) говорят, что по сравнению с прошлым годом инфляция в России растет, и только 12% считают, что она "не меняется" (о снижении уровня инфляции говорят совсем немногие – 2%).
Вопрос о том, неизбежна ли инфляция в условиях рыночной экономики, оказался для участников опроса трудным: 33% затруднились на него ответить. Мнения остальных разделились: 35% полагают, что при рыночной экономике инфляции избежать нельзя, 32% – что можно. Но убежденных в том, что борьба с инфляцией – это главная задача экономической политики государства, оказалось в полтора раза больше, чем уверенных, что в сфере экономической политики есть более важные задачи (46% против 32%).
Вместе с тем четверо из пяти участников опроса считают, что российское правительство либо ничего не делает для борьбы с инфляцией (28%), либо делает недостаточно (53%). При этом, по мнению 40% опрошенных, правительство может, но не хочет сдерживать инфляцию; вдвое реже говорится, что правительство хочет, но не может ее сдержать (23%); 16% опрошенных считают, что у правительства нет ни желания, ни возможностей для борьбы с инфляцией, и только 5% участников опроса уверены, что российское правительство не просто хочет сдерживать инфляцию, но и способно сделать это.
Говоря о себе лично, только 10% опрошенных сообщили, что предпринимают какие-либо действия, чтобы избежать последствий инфляции (эта доля выше среди людей с высшим образованием и относительно высоким, более 3000 рублей на человека в месяц, уровнем дохода – 17% и 15% соответственно). Часть из них говорят, что больше работают или ищут дополнительные заработки (3%), часть – не откладывают деньги, но делают покупки впрок (2%), часть – на всем экономят (2%). Некоторые говорят, что они вкладывают деньги в недвижимость или бизнес (1%), делают банковские вклады или конвертируют рубли в иностранную валюту (1%).
Елена Вовк
В последние годы отношение россиян к В.И. Ленину, оценка его деятельности практически не меняется: большинство наших сограждан (58%) считают, что он сыграл положительную роль в истории России, втрое меньше (19%) – убежденных в обратном (многие – затрудняются оценить его вклад в историю); такое соотношение ответов воспроизводится с конца 90-х гг. О позитивной роли Ленина чаще говорят представители старших поколений и жители села, о негативной – респонденты с высшим образованием и относительно высокими доходами, а также москвичи.
Вместе с тем отношение к идее захоронения тела Ленина меняется. Сегодня у нее в полтора раза больше сторонников, чем противников (46% и 29%); за два года, прошедшие со времени предыдущего обращения к этой теме, первых стало на 10 п.п. меньше, но и доля вторых сократилась, хоть и незначительно (на 1 п.п.), а выросла – доля тех, кто затрудняется выразить свое отношение к этой проблеме. Любопытно, что за 12 лет наблюдений дважды складывались ситуации, когда количество сторонников и противников идеи предания тела Ленина земле было практически равным – в июле 1997 (44% и 42% соответственно) и в августе 1999 года (по 41%); в обоих случаях сторонники захоронения вскоре начинали преобладать над приверженцами противоположного суждения.
Сторонники захоронения тела Ленина, разъясняя свою позицию, чаще всего апеллируют к традиции хоронить покойников в земле: кто-то – ссылаясь на христианский обычай ("земле предать надо по христианскому обычаю"), кто-то – без ссылки на него ("каждое тело после смерти должно быть захоронено"); в целом об этом говорят 28% опрошенных. Еще 6% респондентов считают неприемлемым выставление тела Ленина на обозрение ("кощунство выставлять тело"). По 2% опрошенных отмечают, что "он уже не является героем, нет смысла оставлять этот прошлый символ на Красной площади", и говорят, что не стоит тратить средства на содержание и обслуживание мавзолея. Кто-то считает пребывание Ленина в мавзолее идолопоклонством ("он человек, и должен быть предан земле, только идолов держат в мавзолеях"), а кто-то убежден, что с преданием его тела земле с России "снимется проклятье" ("когда тело предадут земле, то жизнь должна наладиться"; "мне кажется, что все, что творится сейчас в стране, потому, что он не предан земле"), респонденты говорят также, что "на Красной площади не должно быть кладбища", что "он не достоин лежать в мавзолее", предлагают "выполнить желание семьи и положить рядом с матерью" – подобные ответы дают по 1% опрошенных.
Противникам этой идеи предложение захоронить Ленина нередко представляется покушением на историческую память ("это история, а историю никому переделывать не дано право"; "это надо для истории, для народа") – так говорит каждый третий ответивший на открытый вопрос, или 10% по выборке в целом. Еще 7% хотят, чтобы все оставалось по-прежнему, поскольку пребывание Ленина в мавзолее никому не мешает ("как лежал в мавзолее, пусть так и лежит, кому он мешает?"). 4% выражают уверенность, что Ленин достоин "лежать на Красной площади", 2% подчеркивают, что необходимо оставить людям возможность посмотреть на него ("пусть лежит, людям интересно, иностранцы хотят смотреть"; "...кто не успел еще увидеть Ленина, может в любой момент сделать это"). По 1% считают, что Ленина не следует убирать с Красной площади, поскольку его имя для многих свято, что не стоит "тревожить прах" вождя; такая же доля респондентов полагают, что Ленин в мавзолее уже стал музейным экспонатом ("уникальная мумия, музейный экспонат, нужно, чтобы молодые видели, но не надо прежних почестей"), говорят, что сейчас не время для захоронения Ленина или что это – неоправданная трата денег ("это лишние затраты, а в стране и так денег нет").
Мы поинтересовались у респондентов, как, по их мнению, следовало бы поступить со зданием мавзолея в случае, если бы тело Ленина было захоронено. Подавляющее большинство ответивших на этот вопрос (или 46% по выборке в целом) выступают за сохранение здания как исторического памятника в первозданном виде или превращение его в музей ("оставить как памятник; рушить до основания мы все умеем, а пусть останется надпись, кто и что лежал, как память для потомков"; "музей какой-нибудь, связанный с революцией, коммунизмом"). 7% опрошенных предлагают уничтожить мавзолей ("ликвидировать"; "разобрать, чтобы ничего не напоминало о нем"; "сравнять с землей и посадить цветы"). Еще 4% изобретают самые разнообразные способы использования здания мавзолея: "казино"; "магазин"; "на этом месте поставить часовню"; "отдать детям под площадку"; "отдать под кабинет Жириновскому"; "учебное заведение или дискотеку". По 1% предлагают использовать его в качестве трибуны или места захоронения других политических деятелей и знаменитых людей ("можно там внизу хоронить знаменитых людей"; "поместить туда олигархов"; "захоронить наше правительство").
Отметим, что идея о переносе всех могил и захоронений с Красной площади гораздо менее популярна, нежели идея о захоронении тела Ленина: поддерживают ее только 23% опрошенных, отвергают 54%. Более того, по сравнению с 1999 годом доля противников переноса всех захоронений с главной площади страны выросла (на 7 п.п.), а сторонников – сократилась (на 10 п.п.).
Людмила Преснякова
