Владимир Лефевр — живой классик советской, постсоветской и американской психологии, автор теории рефлексии сознания и рефлексивного управления. Работы ученого, такие как «Конфликтующие структуры», «Алгебра совести», «Космический субъект», «Рефлексия» и другие широко известны не только в мире психологов, но и среди политиков, дипломатов, философов и астрономов, а в Институте философии РАН регулярно проводятся конференции по рефлексивному анализу Лефевра. В этом году вышла новая книга ученого: «Курс лекций по теории рефлексивных игр» (Москва, Когито, 2009). «Полит.ру» публикует интервью с Владимиром Лефевром, в котором речь пойдет о вышедшей книге, а также о работе ученого и его планах на будущее. Интервью опубликовано в журнале «Знание-сила» (2010. № 3).
— Прежде всего, уважаемый Владимир Александрович, позвольте поздравить вас с выходом «Лекций по теории рефлексивных игр». В своих догадках я склонен предполагать, что вы вынашивали замысел этой книги лет тридцать или сорок, или это не так? Расскажите, пожалуйста, историю ее написания.
— История такова. В 1961 году я хотел найти место преподавателя математики. Однако мои планы изменились после того, как я встретил на улице свою старую знакомую. Она посоветовала мне поступить на работу в закрытый военный институт и дала адрес, предупредив, что на доме никаких вывесок нет:
— Рядом железная калитка, толкни ее, войди в левую дверь, справа окошечко, спроси подполковника Коновалова.
Я так и поступил. Нашел дом, толкнул калитку, спросил подполковника Коновалова. Через три месяца мне сообщили, что я принят.
Отдел, в котором я начал работать, готовил программы для компьютера Бета. По тем временам он считался передовым, поскольку совершал пятьдесят тысяч операций в секунду. Помимо собственно работы, сотрудникам разрешалось читать научную литературу по своему выбору. Я занялся изучением теории игр, которая только начинала проникать в Советский Союз.
Она произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, прекрасная математика, с другой — в теорию заложен принцип игнорирования интеллекта противника. Предполагается, что игроки выбирают стратегии, гарантирующие им минимальный проигрыш независимо от интеллектуальных возможностей другой стороны. Я стал думать: нельзя ли построить модель игрока, способного осознавать себя и других в процессе генерации решения? Я назвал такую схему рефлексивной игрой. Построить работающую теорию оказалось трудным делом. Только в последние годы мне удалось завершить один из ее фрагментов. Именно этот фрагмент изложен в моих лекциях.
— Математическая модель теории рефлексивных игр строится на принципе запрета эгоизма: «Каждый субъект, преследуя свои личные интересы, не может наносить ущерб группе, членом которой он является… Субъект может идти против интересов группы, если при этом он не преследует свои индивидуальные интересы и готов идти на жертвы». Как этот принцип соотносится с нравственным императивом Иммануила Канта?
— Здесь интересно отметить вот что. Я обнаружил, что в основе теории лежит принцип запрета эгоизма, уже после того как теория была закончена. Этот принцип — самое естественное истолкование главной функции, использованной для построения модели.
Теперь о связи с императивом Канта. Он формулируется так: «Существует только один категорический императив, а именно: поступай согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом».
Сформулируем принцип запрета эгоизма в виде следующего императива: «Преследуя свои личные цели, я стремлюсь не наносить ущерб группе, членом которой я являюсь, поскольку полагаю, что такое стремление должно быть всеобщим законом». Вопрос: принимаете ли вы этот императив? Если принимаете, то для вас он становится всеобщим законом.
— Я бы не хотел выпускать из рук такую славную добычу, как «принцип запрета эгоизма». Правильно ли я понимаю его смысл: лидером может стать только тот, кто может выступить против интересов группы не из корыстных побуждений, а то, что называется, по зову сердца? И все пророки, все духовные лидеры и харизматики суть таковы? Харизма и есть та сила, что позволяет противопоставиться групповым, социальным интересам и стать вождем, лидером, проповедником?
— Скорее все-таки не харизма, а бескорыстность. Если я призываю к восстанию, чтобы обогатиться, я не найду поддержки масс, а если, как вы говорите, по зову сердца, то могу и найти.
— Все ваши книги насыщены математическими формулами и расчетами. Эта книга – перенасыщена. На кого, на какого читателя она рассчитана? Если честно, ни один отечественный управленец, тем более политик, просто не одолеет ваш курс лекций. Вы надеетесь на их помощников? Или?
— Эта книга не предназначена просто для чтения. Это учебник; он предназначен для изучения и написан для тех, кто хотел бы овладеть математическими методами анализа групповых взаимодействий. Добавлю еще, что у меня и в мыслях не было адресовать эту книгу каким-либо большим начальникам или их помощникам. С этой книгой может работать каждый, имеющий некоторую математическую подготовку. Кроме того, на ее основе можно создавать курсы лекций по теории рефлексивных игр.
— Обычно в практике рассматриваются конфликты двух лиц, например, семейные. У вас анализируются гораздо более сложные конструкции со множеством конфликтующих сторон и несколькими «примирителями». Значит ли это, что для вас наиболее значимы политические многопозиционные конфликты?
— Нет, не значит. В книге даны примеры приложения теории рефлексивных игр в самых разных областях: личные отношения, военные решения, правосудие, социальные процессы, международные отношения. В каждой из этих областей группы, как правило, состоят более, чем из двух участников. Политические конфликты — только один из многих случаев.
— Вот цитата: «Примиритель одним своим присутствием повышает напряженность борьбы, если конфликтуют группы субъектов, и может своими влияниями снизить напряженность, если конфликтуют отдельные субъекты». Значит ли это, что вы на теоретическом уровне считаете действия миротворцев в израильско-палестинском, колумбийско-венесуэльском и российско-грузинском конфликтах, в Ираке и Афганистане бесполезными или даже опасными?
— На теоретическом уровне это действительно так. Однако на практическом уровне я проявляю осторожность. Теория рефлексивных игр должна быть проверена. В физике теория может быть отвергнута одним экспериментом, если он покажет, что реальность отлична от предсказания теории. К сожалению, в социальных науках это не так, поскольку в них невозможно устранить неконтролируемые факторы. Поэтому для опровержения теории недостаточно единственного эксперимента. Требуется многолетняя работа многих исследователей, чтобы оценить возможности теории. Теоретик публикует свою модель, а другие исследователи пытаются ею воспользоваться. Если они быстро теряют к ней интерес, это значит, что теория отвергается. В социальных науках критерием приятия теории является ее выживаемость. Таким образом происходила оценка классической теории игр. Одни ее приложения оказались успешными, другие — нет. Подобную же проверку должна пройти теория рефлексивных игр. Только будущее может вскрыть ее сильные и слабые стороны. До такой проверки мы не можем принимать важные решения, основываясь только на теории рефлексивных игр.
— Вы рассматриваете весьма широкий круг типов конфликтов: семейные, внутриклановые, политические, международные, военные, судебные. При этом ваша теория позволяет не только анализировать уже произошедшие или происходящие конфликты, но и предсказывать их исход. Видите ли вы себя в команде аппарата ООН, президентов США и России? Где, по вашему мнению, ваше место?
— Я не служащий и последние сорок лет не был служащим ни в России, ни в Америке, куда я эмигрировал в 1974 году. Высшая ценность для меня — индивидуальная свобода человека, поэтому я не входил и не войду в какие-либо команды.
— Мне очень понравилась ваша идея рефлексивного самоуправления, выраженная в Заключении: если ты не можешь сделать выбор, может, стоит поменять свою позицию и подход к решению?
— Интересно, что этому я научился у своей модели.
— Лет десять тому назад я брал у вас интервью и спросил о ваших дальнейших планах. Вы ответили: «Мне больше нечего прокричать этому миру». После того интервью вышло несколько ваших книг — «Космический субъект», «Рефлексия» и другие, каждая из которых – выдающееся достижение. И потому мой последний вопрос: что дальше?
— Сейчас я готовлю английское издание своих лекций, а потом попробую построить формальное обобщение моей модели. Однако у меня нет уверенности, что я успею закончить эту работу.
