 |  | Фонд «Общественное мнение» |
121552, Москва, ул. Островная, д. 2; тел.: (495) 745-87-65; факс: (095) 745-89-03; e-mail: fom@fom.ru | ||
Россияне сегодня склонны оценивать близкое будущее страны с умеренным оптимизмом: 38% участников опроса полагают, что через три-четыре года ситуация в целом улучшится, – при том, что ухудшение прогнозируют только 10% респондентов; треть опрошенных (34%) думают, что она не изменится, и 17% – затрудняются дать какой-либо прогноз.
Предсказания относительно общенациональной ситуации очень ощутимо варьируются в зависимости от сегодняшнего самоощущения респондентов: граждане, довольные своей жизнью (68% опрошенных), гораздо оптимистичнее в прогнозах, чем недовольные (27%): 46% из числа первых полагают, что ситуация в стране улучшится, 32% – что она не изменится, и лишь 7% – что ухудшится (распределение мнений «недовольных» – 25%, 39% и 18% соответственно).
Участникам опроса было предложено также оценить предстоящие перемены в четырех конкретных сферах социального бытия. И тут картина оказалась несколько иной. Перевес – причем не очень внушительный – позитивных ожиданий над негативными обнаружился лишь единожды: сокращения безработицы в стране в ближайшие три-четыре года ожидают 28% опрошенных, а роста – 21% (среди «довольных» первое мнение разделяют 33%, а второе – 15%, среди «недовольных» – 17% и 32% соответственно).
Прочие прогнозы оказались значительно пессимистичнее. Говоря о социальном неравенстве, разнице в доходах между бедными и богатыми, только 10% наших сограждан полагают, что в ближайшие годы разрыв сократится (среди довольных своей жизнью так считают 12%, а среди недовольных – 7%). Полагают, что социальное неравенство усилится, 44% опрошенных (39% от числа «довольных» и 56% от числа «недовольных»).
Тема коррупции неоднократно поднималась в опросах, проводившихся Фондом «Общественное мнение». Так, в ходе опроса, проводившегося в середине марта[1] этого года, большинство наших граждан (55%) заявили, что не верят в возможность искоренения коррупции в России, но 34% верят, что победить ее можно. В оценках ближайших перспектив пессимизм выражен еще отчетливей: только 13% респондентов считают, что в ближайшие три-четыре года коррупция сократится; 41% полагают, что изменений в этом отношении не произойдет, а 32% уверены, что масштабы коррупции увеличатся.
Не питают радужных иллюзий россияне и по поводу развития криминогенной обстановки. Сокращение преступности в ближайшие три-четыре года прогнозируют лишь 18% участников опроса; 39% не ждут перемен, а примерно каждый третий (31%) предрекает рост преступности.
Однако довольно мрачные коллективные суждения относительно таких частностей, как перспективы сокращения социального неравенства, обуздания криминала и коррупции не мешают, как мы видели, относительному большинству российских граждан считать, что в целом ситуация в стране в ближайшем будущем улучшится. Когда же речь заходит о будущем более отдаленном, прогнозы становятся еще мажорнее: 44% респондентов считают, что через 30–40 лет россияне будут жить лучше, чем сейчас, 12% – что так же, и 7% – что хуже (37% опрошенных заглядывать так далеко не решаются и от прогнозов воздерживаются). Причем даже недовольные жизнью дают позитивный прогноз более чем втрое чаще, нежели негативный – 36% и 10% соответственно («довольные», естественно, еще чаще: 49% и 6%).
Действия людей, как известно, в значительной степени зависят от того, какой образ будущего у них складывается, и поэтому чем бы ни объяснялся такой заряд оптимизма в оценках общенациональных перспектив, он в принципе может позитивно сказаться на социальных практиках наших сограждан и тем самым в какой-то мере поспособствовать реализации оптимистических прогнозов.
Илья Зеленев
Школа, как известно, не только учит детей, но и воспитывает их – по крайней мере, именно так обстояло дело в насыщенные идеологией «доперестроечные времена». Впрочем, и сегодня подавляющее большинство респондентов (83%) убеждены в том, что школа «должна и учить, и воспитывать», и лишь 12% полагают, что дело школы – только обучение, но не воспитание. Еще более единодушно в воспитательную миссию школы верят те респонденты, у которых в числе родных и близких есть дети-школьники (таковых в нашей выборке оказалось 42%), – 89% среди них предписывают школе «и учить, и воспитывать».
Отвечая на открытый вопрос: «В чем, на Ваш взгляд, должна состоять воспитательная работа в школе, в каких формах она должна проводиться?», респонденты высказывали свои мнения как о приемлемых формах, так и о содержании воспитательного процесса.
Что касается форм воспитательной работы, то здесь обычно упоминались разнообразные мероприятия, апробированные в практике отечественной педагогики, – начиная от «кружков по интересам», спортивных секций и т. п. (14%) и заканчивая созданием «организаций типа пионерской» (2%), проведением классных часов (2%), «встреч с ветеранами» и «интересными людьми» (1%). Заметим, что при этом довольно часто смысл школьной воспитательной работы видится респондентам не в формировании, культивировании тех или иных качеств личности ребенка, а в самом факте организованной занятости детей: «в кружках разных, чтобы дети не шатались по улице»; «больше занятости детей»; «дети больше времени находятся в школе».
Участники опроса, говорившие о содержательной стороне воспитательной работы, о тех качествах, которые школа должна прививать детям, обращали внимание как на духовно-нравственные ценности («порядочность»; «учить моральным нормам»; «больше говорить о духовности, о нравственности»; «учить дружбе, любви, всему доброму»; «чтобы хорошо относились к людям» и т. п. – 10%), так и на «этикетные нормы» общения, правила поведения в обществе («азы приличия»; «внушать, чтоб вели себя достойным образом»; «воспитывать, чтоб вели себя в быту хорошо»; «беседы проводить по поведению в обществе, по внешнему виду, по отношению к девушкам и женщинам» – 7%). Довольно часто люди говорили о том, что в той или иной форме (беседа, объяснения, личный пример) детей необходимо «обучать жизни», «учить детей жизни, выживать в обществе».
Реже респонденты вспоминали о приоритетах прежней системы воспитания – таких, как патриотизм (5%) и «любовь к труду» (4%). Впрочем, еще реже они говорили о том, что воспитание в школе должно противодействовать влечению детей и подростков к алкоголю и наркотикам («больше рассказывать ребятам о вреде наркотиков»; «объяснять молодежи, чтобы не пили, не курили, не наркоманили»; «учить детей не пить, и не курить» – 2%).
Некоторые респонденты делились своими представлениями о наилучших методах педагогического воздействия. Одни при этом придерживались либерально-гуманистического подхода к воспитанию, подчеркивая необходимость бережного и уважительного обращения с детьми («к детям относиться лучше»; «дать почувствовать детям самостоятельность, относиться как ко взрослым, не оскорблять, не унижать»; «справедливость, ласка должна быть»; «не наказывать силой, объяснять» – 4%), пользу личного примера («учитель должен общаться с детьми, воспитывать личным примером» – 2%), эффективность игровых методов воздействия, стимулирующих интерес детей («в игровой форме, неназойливо» – 3%), важность индивидуального подхода к ребенку (1%).
Другие, напротив, высказывались за усиление авторитарного начала в педагогике: они призывали ужесточить дисциплинарный контроль за поведением школьников («контроль полный за поведением детей»; «чтобы была дисциплина»; «дисциплина в первую очередь»; «чтобы строго было, не хулиганили» – 2%) и «дать больше власти учителям», вплоть до права телесного наказания («поднять авторитет учителей, дать им больше полномочий»; «как раньше – учителей боялись, уважали»; «физическая расправа – указкой по рукам»; «телесно наказывать за проступки» – 1%).
Вспоминая годы своего школьного детства, респонденты, как правило, говорили, что в их время учителя уделяли воспитанию детей достаточно внимания, – «столько, сколько нужно» (60%). Пятой части опрошенных (18%) воспитательные усилия их педагогов казались чрезмерными, а 13%, напротив, недостаточными (показательно, что последний ответ чаще других давали молодые респонденты – те, кому сегодня от 18 до 35 лет, – 21%). Немногие (4%) утверждали, что их педагоги вообще не занимались воспитанием детей.
Значительная часть респондентов (45%) полагают, что сегодня учителя уделяют меньше внимания воспитанию детей, нежели это было в их школьные годы. Такое мнение особенно распространено среди респондентов среднего возраста – от 36 до 54 лет (56%), а также среди жителей Москвы и больших городов (56% и 54% соответственно). Среди родственников школьников его разделяют 53%.
Считающие, что учителя стали уделять меньше внимания воспитательной стороне педагогического процесса, практически единодушно воспринимают эту тенденцию негативно (43% отрицательных оценок и 1% затруднившихся ответить)[2]. Среди родственников школьников также безусловно доминирует ее осуждение (51% отрицательных оценок и 2% затруднившихся ответить).
Пятая часть опрошенных высказали предположение, что «объем» внимания, которое учителя уделяют воспитанию детей, остался прежним – таким же, каким он был в годы их ученичества (особенно часто это мнение высказывали молодые респонденты), а 9%, напротив, считают, что в сегодняшней школе воспитательная функция «усилилась». Четвертая часть респондентов воздержались от определенного суждения на этот счет.
Примерно половина респондентов, чьи дети, внуки или иные близкие родственники учатся в школе (или 20% от всей выборочной совокупности), утверждали, что в этой школе проводится воспитательная работа во внеучебное время, причем, по почти единодушному мнению взрослых, их детям эти внеклассные мероприятия нравятся (17%; 2% сказали «не нравятся», 1% затруднились ответить). Отвечая на открытый вопрос: «Какие именно мероприятия проводятся в школе во внеучебное время в рамках воспитательной работы?», респонденты называли кружки и секции (7%), разнообразные экскурсии (3%) и коллективные выходы в театр, цирк, кино (2%), спортивные соревнования, турпоходы, праздники, конкурсы и т. п. (порядка 1–2% упоминаний в каждом случае). Отдельные респонденты говорили о мерах целенаправленного воспитательного воздействия: «классный час», «разговоры о поведении учеников»; «воспитательные лекции»; «учат детей жизни»; «каждую неделю выделяется время, когда им объясняют, как жить, популярно объясняют».
По словам каждого четвертого респондента, имеющего среди родственников детей-школьников (11% от выборочной совокупности), в их школе воспитательная работа не ведется (этот ответ довольно часто звучал в Москве – 18%); столько же (10%) не смогли сказать на этот счет ничего определенного.
Ирина Шмерлина
В своей повседневной жизни мы пользуемся множеством различных документов: удостоверениями, справками, пропусками, страховыми полисами, различными свидетельствами и т. д. Более четверти респондентов (27%) заявили, что им часто приходится заниматься оформлением разных документов; 69% сказали, что делают это редко. Остальные (4%) затруднились ответить на этот вопрос.
Большинство опрошенных россиян (71%) считают, что оформление документов в нашей стране – дело сложное. Противоположной точки зрения придерживаются только 17% респондентов. Среди сложностей при оформлении документов участники опроса наиболее часто называли разного рода бюрократические препоны и волокиту: «бюрократия, засилье чиновников»; «слишком много справок и еще справок на справки»; «бюрократизм замучил, гоняют из кабинета в кабинет, везде требуют разные справки» (43%). Каждый пятый респондент жаловался на большие очереди: «очередь к чиновникам»; «всюду огромные очереди» (20%). Всё это делает оформление документов мероприятием, требующим больших временных затрат – это отметили 7% участников опроса: «длительность оформления»; «сроки оформления»; «времени много уходит на оформление документов»; «времени много»; «очень большие сроки».
Кроме того, оформление документов требует затрат денежных – на это указали 8% респондентов: «надо платить за каждую бумажку»; «большие денежные затраты»; «без денег – никуда». Положение усугубляется вымогательством и взяточничеством, присущим чиновникам: «чиновники требуют деньги»; «взятками замучили народ, если не дают на лапу – тянут по времени…» (5%).
Россияне недовольны не только мздоимством госслужащих, но и их халатностью, безразличием, грубостью («сидят чиновники – ни к кому не подойти и не обратиться»; «настроенность работников против населения»; «недобросовестность»; «халатность людей» – 4%) и некомпетентностью («низкая квалификация работников служб, в которые обращается народ»; «из-за неграмотности чиновников приходится бегать по второму кругу» – 1%).
Еще одна группа проблем связана с запутанностью и сложностью самой процедуры оформления документов и плохой организацией этого процесса: «невнятность правоустанавливающих документов, их постоянная корректировка»; «никто ничего не знает»; «нет условий для оформления, нет образцов, приходится бегать с одной бумажкой по десять раз»; «ничего не объясняют»; «бардак»; «там везде неразбериха» (3%).
Не секрет, что в России существуют практики оформления документов «в обход» установленных процедур. Большинство участников опроса (71%) считают, что это – распространённое явление в нашей стране. Противоположного мнения – что это явление редкое – придерживаются только 10% респондентов. Остальные (18%) затруднились оценить его масштабы.
Половина опрошенных россиян (48%) слышали от своих родственников, знакомых о случаях получения ими документов в обход положенных процедур. Чуть меньше (44%) респондентов сказали, что не слышали о таких случаях.
Чаще всего, по мнению участников опроса, неофициальным путём приобретаются водительские права и талоны техосмотра (отвечая на соответствующий открытый вопрос, эти документы назвали 17% респондентов). Нередко, считают опрошенные, встречаются нелегально оформленные гражданские паспорта (11%), аттестаты и дипломы об образовании (8%), документы, удостоверяющие право собственности на квартиру, землю и другое имущество (8%), а также документы о гражданстве, регистрации и прописке (7%). Далее по частоте упоминания следуют больничные листы и справки о состоянии здоровья (5%), загранпаспорта и визы (5%), документы, связанные с оформлением пенсии, инвалидности, получением социальных льгот (4%). Участники опроса назвали в этом ряду также документы, связанные с предпринимательской деятельностью (2%), медицинские книжки и документы о прохождении медкомиссии (2%), а также военные билеты и документы, освобождающие от службы в армии (1%).
Треть опрошенных россиян (32%) относятся к неофициальному оформлению документов терпимо – считают это допустимым в некоторых ситуациях. Но большинство (53%) всё-таки осуждают такие практики. Значительная часть респондентов (15%) не смогли однозначно сформулировать свою позицию по этому поводу.
Мы задали россиянам ряд вопросов о практике использования чужих документов, дающих право на определённые льготы и преимущества (бесплатный проезд, скидки и т. п.). Подобные документы есть у 26% опрошенных россиян (остальные 74%, соответственно, не имеют таких документов). В передаче этих документов своим родственникам или знакомым признались немногие (1%). О своём пользовании чужими документами сказали 2% респондентов, 93% заявили, что не делали этого никогда, а остальные (4%) затруднились ответить на этот вопрос.
При этом практики использования чужих документов, как и практики получения документов «в обход», неоднозначно оцениваются нашими согражданами. Так, к передаче документов другим с осуждением относятся 43% россиян, к использованию чужих документов – 49%. Безразлично к передаче и использованию чужих документов относятся соответственно 37% и 34% респондентов. Наконец, ощутимая часть опрошенных россиян высказали своё одобрение в отношении людей, передающих свои документы (11%) и использующих чужие (8%). Затруднились ответить в обоих случаях по 9% респондентов.
Елена Васильева
Согласно данным опроса, три четверти работающих россиян (или 44% от всех опрошенных) сегодня получают всю зарплату официально, по ведомости (всего работающих россиян в выборке оказалось 56%). Получают зарплату неофициально – полностью или частично – сегодня 22% от всех работающих граждан (или 12% по выборке: 6% полностью, столько же – частично); причем за три года, прошедшие со времени последнего опроса на эту тему, данный показатель вырос на 3 п.п. Отметим, что наиболее широко подобная практика сегодня распространена среди москвичей и жителей больших городов (по 31%), а также среди молодежи (29%).
Мы поинтересовались у тех респондентов, кто частично получает заработную плату «в конверте», как изменилось соотношение официальной и неофициальной части оплаты их труда за последние три года. Каждый третий из них (или 2% по выборке) говорит, что изменений в этом отношении не произошло, столько же – утверждают, что увеличилась доля «белой зарплаты»; чуть меньше тех, кто говорит, что выросла доля неофициальной зарплаты (1%).
Отношение к подобной форме оплаты труда у большинства респондентов (55%) негативное, причем доля неодобряющих ее за три года выросла на 7 п.п. Одобряют практику выплаты неофициальной зарплаты лишь 11% россиян; 22% относятся к ней нейтрально, безразлично. Отметим, что среди тех, кто сам получает заработанные деньги «в конверте», доля противников такой практики чуть выше (34%), чем доля сторонников (29%).
Большинство участников опроса (63%) убеждены, что сегодня работникам выгодней получать всю зарплату официально, по ведомости; доля разделяющих такое мнение за прошедшие три года возросла на 6 п.п. Всего 14% респондентов придерживаются противоположного мнения и полагают, что зарплату выгодней получать неофициально – полностью или частично (остальные затруднились с ответом). Что любопытно: доля убежденных, что работникам выгоднее официальная оплата труда, выросла среди тех, кто получает «белую зарплату» (с 62% в 2005 году до 73% в нынешнем), а вот среди тех, кому зарплата выдается «в конверте», – наоборот, сократилась (с 61 до 43%).
Респонденты, считающие, что работникам выгоднее получать официальную зарплату, как и три года назад, чаще всего аргументируют свое мнение тем, что из нее «идут начисления на пенсию по старости» (27%, три года назад – 24%), различные социальные отчисления («все начисления идут от официальной оплаты» – 2%). Официальная зарплата, по мнению опрошенных, предоставляет и другие преимущества: полноценную оплату больничного листа и отпуска (2%), начисление стажа (1%); кроме того, ее платят вовремя (1%). Для других респондентов официальная зарплата – своего рода гарантия более устойчивого положения работника: человек точно знает, какой у него заработок, его сложней обмануть («знаю свою ставку, за нее расписываюсь, а в конверте не знаю, сколько положено»; «знаешь, что все честно: что заработал, то и получил, а с конвертами могут обмануть» – 6%, три года назад – 8%), у него более стабильный и определенный статус («это отражает реальное положение работника на производстве»; «больше независимости в отношениях с руководством»; «так меньше возможностей манипулировать работником» – 1%), а в случае ущемления его интересов ему проще отстоять свои права, в частности в суде («если не заплатили, доказать можно, раз все по бумаге»; «если недоплатили, можно отстаивать свои права»; «чтобы было с кого спросить за неполученную зарплату» – 1%). Заметим, что последние два довода, а также тот, что официальная зарплата больше неофициальной (1%), в этом году прозвучали впервые.
Наконец, среди других преимуществ «белой зарплаты» упоминается возможность без проблем взять кредит или ссуду («удобнее взять кредит, справки для оформления ссуды» – 2%). А еще 1% опрошенных убеждены, что «если <зарплата> не по ведомости, то это выгодно только работодателю, а работники страдают».
Другие аргументы сторонников зарплаты «по ведомости» звучали в ответах респондентов примерно с той же частотой, что и три года назад: это необходимость соблюдать закон («по закону это запрещено, значит, надо это прекратить и не думать ни о чьей выгоде» – 7%) и собирать налоги («налогами облагается официальная зарплата»; «с неофициальной налоги не платят – наносит ущерб государству» – 5%).
Респонденты, которые считают неофициальную зарплату более выгодной для работников, мотивируя свою позицию, говорят, что в этом случае человек получает на руки больше денег: из нее не делается никаких отчислений («не высчитывают дофига денег»; «оплата за какой-то труд идет целиком, без высчетов» – 7%), а сама такая зарплата, по мнению опрошенных, «больше всегда официальной» – «левые заработки, они выше основной зарплаты» (5%). А некоторые, словно отвечая своим оппонентам, считающим главным достоинством «белой зарплаты» пенсионные отчисления, предпочитают не надеяться на государство и самостоятельно копить на пенсию: «я не верю в пенсию, лучше самой себе копить», «…сам буду откладывать на пенсию».
Людмила Преснякова
Весенняя слякоть и грязь явно влияют на восприятие окружающего мира. Если в июле 2005 года примерно по половине опрошенных описывали свои города и села как чистые и ухоженные (47%) и как грязней, неухоженные (50%), то нынешней весной чистым свой город или село называют только треть респондентов (32%), а две трети (65%) отмечают, что вокруг – грязно. При этом около половины участников опроса (44%) говорят, что со временем их город становится более ухоженным, треть (34%) не наблюдают каких-либо изменений, пятая часть респондентов (19%) отмечают ухудшения. О том, что в их городе чисто, чаще других говорят жители Москвы (54%), они же чаще остальных утверждают, что в столице становится чище (76%); грязь чаще видят жители больших городов и сел.
Мнения людей о чистоте их двора и улицы со времени прошлого опроса также ухудшились: сегодня о грязи во дворах говорят 55% (65% среди жителей больших городов), а о чистоте вокруг – 42% (77% среди москвичей), в то время как в июле 2005 года 60% респондентов полагали, что у них чистые и ухоженные дворы.
Более половины участников опроса (57%) считают, что состояние их дворов зависит в равной мере и от коммунальных служб, и от самих жителей, четверть (24%) возлагают бóльшую ответственность на рядовых граждан, а почти пятая часть (18%) – на работников ЖКХ. Показательно, что в ходе прошлого опроса респонденты значительно чаще выражали убежденность, что чистота улиц больше зависит от них самих (33%), и реже (11%) – что от коммунальных работников. При этом сегодня три четверти опрошенных (76%) считают, что в уборке двора должны участвовать и жильцы, и работники жилкомхоза, тогда как четверть (23%) вменяют обязанности по уборке улиц только коммунальным службам.
Большинство респондентов готовы внести свою лепту в наведение порядка на прилежащих к их дому территориях: если бы был объявлен субботник, в нем приняли бы участие 76% участников опроса (среди жителей сел – 83%), а 19% (среди москвичей – 35%) не стали бы участвовать в таком мероприятии. Следует отметить, что большинство опрошенных – 53% (среди сельских жителей – 71%) в течение последнего года, по их словам, участвовали в уборке прилегающих улиц и дворов.
Марина Иванова
На фоне событий вокруг признания независимости Косовского края, его отделения от Сербии вновь обрела актуальность тема судьбы Абхазии, еще в 1999 году провозгласившей свою независимость, но не признанной пока ни одним государством. Каковы сегодня мнения наших сограждан по данному вопросу, претерпели ли они какие-либо изменения после косовского прецедента?
44% россиян сегодня затрудняются сказать, является ли Абхазия официально самостоятельным государством или же частью какой-либо страны. Среди остальных мнения разделились практически поровну: 26% опрошенных называют Абхазию независимой страной, 30% – частью другого государства. Чем образованнее респонденты, тем чаще они заявляют, что Абхазия де юре не является самостоятельным государством (среди участников опроса с высшим образованием – 43%, но 30% этой группы называют ее независимой).
Было бы значительным упрощением считать всех респондентов, констатирующих принадлежность Абхазии некоему государству, более «грамотными» в геополитическом отношении, нежели полагающие, что она является независимой страной. В реальности лишь половина респондентов, разделяющих первую точку зрения (48%, или 14% по выборке в целом), признают Абхазию частью Грузии, в то время как более трети этой группы (36%, или 11% по выборке в целом) называют ее частью России. Подобная аберрация возникла не сегодня – в ходе опроса летом и осенью 2006 года наблюдалась схожая картина, хотя можно отметить, что доля респондентов, называющих Абхазию частью Грузии, медленно, но верно сокращается: 18% летом 2006 года, 16% – осенью того же года, и 14% – сегодня.
Очевидно, что ключевым вопросом применительно к ситуации вокруг Абхазии является отношение к гипотетическому признанию ее суверенитета Россией. Относительное большинство россиян (39%) сегодня выступают за то, чтобы наша страна признала независимость южной республики (среди этих респондентов значимая доля – 42% – уже сегодня называют Абхазию независимой, так что их позиция сводится, по сути, к призыву юридически оформить статус-кво). Противниками признания Россией Абхазии являются 16% респондентов. Затруднились с ответом – 45%.
Респонденты, выступающие за признание независимости Абхазии, аргументируя свою позицию в ответах на соответствующий открытый вопрос, чаще всего говорят о необходимости «…уважать их мнение»; «…считаться с мнением любого народа».
Есть и близкие по содержанию, но иные по тональности высказывания: «пускай сами по себе, раз они так хотят»; «пусть будут самостоятельно хлебать свой компот». Понять природу таких высказываний станет легко, если обратить внимание на то, что среди сторонников признания независимости Абхазии каждый десятый считает, что сегодня она… является частью России!
Среди тех, кто выступает против признания Абхазии, уже каждый четвертый полагает, что Абхазия сегодня является частью России, так что аргументы этих людей более чем понятны: «нельзя раздавать Россию на кусочки»; «России необходимо сохранить целостность государства»; «куда они без России?».
Но есть и те, кто, полагая Абхазию частью Грузии, выступает против признания Россией этой республики – с позиций сохранения добрососедских отношений и мира в регионе: «конфликт с Грузией будет»; «нам не надо обострять отношения с Грузией и посылать туда своих ребят»; «может повториться Чечня»; «не нужно вмешиваться в кавказские проблемы»; «потому что она принадлежит Грузии, а часть страны не может быть независимой».
В какой же мере повлияли на восприятие абхазской проблемы россиянами события в Косово? Среди аргументов сторонников признания независимости Абхазии апелляция к косовскому примеру встречается довольно редко – в ответах лишь 2% респондентов: «а чем она хуже Косово?»; «Америка признала Косово, и нам надо принять Абхазию»; «в связи с Косово – аналогично».
Впрочем, есть и другая цифра, которая, очевидно, свидетельствует о том, что косовские события в известной мере насторожили россиян. С октября 2006 года доля наших сограждан, полагающих, что России следует признать независимость Абхазии, сократилась на 12 п.п. – с 51 до 39%. Соответственно, с 30 до 45% увеличилась доля затруднившихся с ответом на данный вопрос. Ответы на открытый вопрос не позволяют предположить, что в России стало больше сторонников поддержания грузинского суверенитета над этой территорией. Скорее следует сделать вывод, что солидарность с Сербией, сочувствие «братьям-славянам» в связи с отторжением территории Косовского края заставили некоторых россиян усомниться в целесообразности и допустимости поощрения сепаратистских тенденций где бы то ни было – в том числе и в Грузии.
Петр Бавин
[1] Общероссийский опрос населения от 15–16 марта 2008 года (100 населенных пунктов, 44 субъекта РФ, 1500 респондентов).
[2] На вопрос: «Как Вам кажется, это хорошо или плохо, что учителя сегодня уделяют меньше внимания воспитанию детей по сравнению с тем временем, когда Вы сами учились в школе?» отвечали только те респонденты, которые считают, что подобного внимания действительно стало меньше, то есть 45% участников опроса..
