После вынужденной эмиграции в 1922 году многие российские ученые, писатели и поэты так и не смогли адаптироваться к новым условиям жизни и реализовать свой научный и творческий потенциал. Многие были вынуждены отказаться от творчества и заняться неприятной им работой, чтобы обеспечить себе существование. Одним из них стал историк Александр Кизеветтер (1866-1933). В январе 1923 года он обосновался в Праге и, несмотря на оторванность от архивов и тяжесть бытового положения, все-таки продолжал свои исторические разыскания и подчеркивал свою принадлежность русской культуре. «Полит.ру» публикует письма А.А. Кизиветтера В.А. Мякотину и К.Н. Гулькевичу 1923-1932-х годов. В своих письмах Кизеветтер не только описывает свой быт, но и наиболее полно отражает настроения эмигрантской среды тех лет. Материал опубликован в журнале «Отечественные архивы» (2009. № 5).
Революционныепотрясения 1917 г., Гражданская война и установление большевистской власти вРоссии привели к массовому отъезду за ее пределы миллионов наших сограждан.Среди них было немало историков, продолживших профессиональную деятельность вэмиграции. Воспринимая ее как временное явление, они ставили перед собой задачу«сохранения и приумножения русской культуры», органической частью которой былаисторическая память. Значительная роль в этом принадлежит А.А. Кизеветтеру[1],оказавшемуся за границей в числе пассажиров «философского» парохода в 1922 г. ив течение десяти лет, до своей кончины, работавшему в русских учебных, научныхи просветительских организациях. Много сил ученый отдал Русскому зарубежномуисторическому архиву (РЗИА), созданному в 1924 г. по инициативе Земгора(объединенного комитета Земского и Городского союзов). Он возглавлял егоуправляющий орган – совет, ученую комиссию, руководил сбором документов,периодики, а также развернувшейся с 1929 г. издательской деятельностью[2].
Для дореволюционных работ Кизеветтерахарактерны две отличительные черты: преобладание строго документальной основыисследования и комплексный подход к освещению проблемы[3].Вероятно, именно эти качества Кизеветтера как ученого обусловили то, что вусловиях эмиграции, из-за отсутствия прочной базы в виде архивных источников,ему не пришлось создать крупные, новаторского характера работы. Вместе с тем знаниенаучной литературы по различным проблемам или периодам отечественной историистало фундаментом историографической рефлексии. За эти годы историком былосоздано немало: библиография трудов насчитывает более 500 наименований[4].Среди них выделяются «На рубеже двух столетий: Воспоминания. 1881–1914» (Прага,1929. 524 с.); «Московский университет: Исторический очерк. 1755–1930.Юбилейный сборник (Париж, 1930. С. 9–140); «Исторические силуэты» (Берлин,1931. 300 с.). В свет вышли сотни рецензий и откликов на научную,художественную и публицистическую литературу, театральные постановки. При этомисториографическое наследие ученого демонстрирует эволюцию его взглядов,раскрывает творческий потенциал позитивизма[5].
Однако самисторик считал, что он «ничего путного» не пишет и делает это «только длязаработка». Данные слова – своеобразная квинтэссенция трагедии крупногоученого, осознающего свои потенциальные возможности, но связанного жизненнымиобстоятельствами. Их и раскрывают публикуемые документы Государственного архиваРоссийской Федерации (ГАРФ), которые находятся в фондах историка, члена советаи ученой комиссии РЗИА В.А. Мякотина[6](Ф. Р-5917) и помощника Ф.Нансена по делам русских беженцев К.Н Гулькевича[7](Ф. Р-6094).
ПисьмаВ.А. Мякотину (Док. № 1–10) затрагивают множество тем и показываютдоверительные отношения между историками. В условиях эмиграции даже простыевопросы превращались в серьезные проблемы – будь то получение образованияблизкими родственниками (Док. № 1); поиск вышедшей литературы, особенно в СССР(Док. № 5), или публикация работ (Док. № 3, 4). Неопределенность социальногостатуса эмигрантов пораждала конфликты, слухи и нервное напряжение (Док. № 6,9).
ПисьмаА.А. Кизеветтера К.Н. Гулькевичу (Док. № 11–13) затрагивают важную сторону бытияизгнанника – жилищную проблему. Ученый, как и многие его коллеги, долго жилв пражских пригородах, где квартирыбыли дешевле, чем в Праге, а затраты на железнодорожный транспорт минимальными[8].
В решении жилищного вопроса помоглиэмигрантские кооперативные товарищества. В исторической литературе частоупоминается «профессорский» дом, фактически же их было три. В ноябре1922 г. организовалось Чешско-русское профессорское строительное иквартирное товарищество. К весне 1925 г. в новом пражском районе Бубенечпо проекту русского архитектора В.А. Брандта был построен дом на 42квартиры. Общая его стоимость составила 2,7 млн крон, из которых профессоравнесли 100 тыс. крон, а остальную сумму выделил Государственный земельный банкпод гарантии Министерства социального обеспечения. Погасить ссудупредполагалось за счет квартирной платы в течение 60 лет[9].Злые языки называли этот профессорский дом «братской могилой», посколькусредний возраст профессоров и их супруг превышал шестьдесят лет[10].
А.А. Кизеветтерв этом доме не получил квартиры из-за конфликтной ситуации. Он вступил вкооператив «Společný Domov», созданный в мае 1925 г. по инициативеК.В. Автономова, Г.Н. Добрякова, М.Л. Ляховича, Ф.С.Мансветова. Все они принадлежали либо к партии эсеров, либо к кругу симпатизировавшихим лиц и имели связь с РЗИА. Финансовую поддержку начинанию оказала кассавзаимопомощи «Славянская взаимность». В планы общества входили постройка двухмногоквартирных домов в пражских районах – Дейвице и Страшнице, а такженескольких частных домов – в окрестностях столицы. Однако организаторы обществадопустили серьезные финансовые нарушения при строительстве, что привело ксудебному разбирательству. Здание было введено в эксплуатацию в 1930 г. ирасполагалось на Подбабской улице (позднее – проспект Короля Александра, 17)[11].Дом получил название «У трех жуликов». Письма-ходатайства А.А. Кизеветтера кК.Н. Гулькевичу касались строительства именно этого дома, в котором наконец-топоселилась его семья.
Вэмиграции Александр Александрович потерял жену и друга – Екатерину Яковлевну(их связывали десятилетия совместной жизни), а также падчерицу, которуювоспитывал с раннего детства[12].Эти трагедии не могли не сказаться на здоровье историка – он заболел диабетом.Лечение требовало денег, а заработать их становилось все труднее (Док. № 9).
Публикуемыеписьма раскрывают трагизм положения пореволюционной эмиграции, но вместе с темличное мужество изгнанников, их преданность делу, способность ксамоорганизации. Отобраны документы, наиболее полно отражающие творческие ибытовые условия жизни историков-эмигрантов. Часть дается в сокращении: изъятыфрагменты, не относящиеся к теме публикации. Тексты писем переданы ссохранением их орфографических и стилистических особенностей.
Вступительнаястатья, подготовка текста к публикации и комментарии В.И. ЦЕПИЛОВОЙ, М.В. КОВАЛЕВА.
№ 1–10
А.А. Кизеветтер – В.А. Мякотину
18 июня 1923 г. – 2 января 1932 г.
№ 1
18 июня 1923 г.
Глубокоуважаемый Венедикт Александрович!
Чрезвычайно желал бы посодействовать Вашемуплемяннику. К сожалению, теперь становится все труднее устраивать эти дела[13].Назначение студентам иждивения от Академической группы[14]не зависит, а всецело ведается Министерством иностранных дел. Как раз теперьминистерство в этом вопросе резко изменило прежнюю свою политику и дает новыестипендии с большой неохотой. Видимо, здесь находят, что дальнейшее увеличениестипендиатов обременительно и нежелательно. Подготовляются проекты расселениярусских студентов из Праги по различным пунктам Чехо-Словакии[15]и новых студентов в Прагу принимать не расположены. Мне только что пришлосьхлопотать за племянника В.А. Розенберга[16]и лишь с большими трудностями удалось получить разрешение на жительство вЧехии, а вопрос об иждивении до сих пор остается еще открытым. Именно поэтой-то причине мне сейчас и неудобно возбуждать тотчас же новое ходатайство.Как не хотелось бы мне помочь Вашему племяннику, но сейчас шансов на успех непредвижу. Те, к кому пришлось обратиться, только что выговаривали мне, что мояпросьба очень трудно исполнима и проч.
ПреданныйВам А.Кизеветтер
ГАРФ.Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 1. Автограф.
№ 2
19 мая 1924 г.
HorniČernoљice u Prahy[17]
Глубокоуважаемый Венедикт Александрович!
Поразмыслив основательно над Вашим письмом, решаюдля себя вопрос отрицательно[18].Написание книги такого типа – дело весьма сложное и хлопотливое. Потребуетсямного разного рода справок. Наведение таких справок требует много времени и,кроме того, в Праге очень мало нужных пособий. Между прочим, на мне лежит ещенесколько не выполненных литературных обязательств, которые в течение летанепременно нужно ликвидировать. Пока с ними не покончу, никак не могу братьсяза что-нибудь ответственное. По всем этим причинам вынужден отклонитьпредложение «Слова».
Если Вы решите взять на себя написание этой книги,не продешевите своего труда. Ведь подобная книга – целый капитал. Она будет,конечно, иметь громадный спрос. В прежние времена на такие книги дома себестроили. Теперь, конечно, нам не до домостроительства, но такая книга, вовсяком случае, должна быть вознаграждена соответственно ее значению на книжномрынке.
Написать специальную монографию по какому-либовопросу ведь много легче, нежели серьезную популярную книгу, а о том, чтопопулярная книга будет иметь большой сбыт, и говорить нечего. Любоеиздательство радо будет вырвать у Вас такую вещь. Так что можно ставить своиусловия вполне категорически.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 3–3 об.Автограф.
№ 3
1 апреля 1925 г.
Глубокоуважаемый Венедикт Александрович!
Признаться, я несколько в претензии на СергеяПетровича[19]. Поручаярецензию[20]Миркину-Гецевичу[21], почему быему было не вспомнить обо мне: ведь тема книги Нольде[22]входит в ближайший круг моих научных интересов, и, конечно, Миркин-Гецевич неможет сказать об этой книге все то, что я мог бы сказать. Между тем за этовремя всюду уже наприняли рецензий о Нольде, и я вообще лишаюсь возможности чтобы то ни было печатно высказывать о книге Нольде. А ведь я дал бы не рецензию,а статью с использованием архивных материалов. Конечно, нет никакой беды в том,что человечество не узнает моих мыслей о книге Нольде. Но с точки зренияинтересов моего кошелька это все же грустно[23].
Попробую толкнуться еще в «Крестьянскую Россию»[24],но думаю, что там эта тема не подойдет ввиду специального характера этогожурнала.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 6–6 об.Автограф.
№ 4
2 апреля 1925 г.
Глубокоуважаемый Венедикт Александрович!
Конечно, отказаться от рецензии Миркина[25]нет никакой возможности: помимо того, что С.П. [Мельгунов] вознегодует, Миркинуже обнадежен. За Ваше любезное предложение совместить рецензию Миркина с моеюстатьей я Вам очень благодарен, меня, конечно, вполне устраивает…[26]
А.Кизеветтер
ГАРФ.Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 8 об. Автограф.
№ 5
21 сентября 1925 г.
Глубокоуважаемый Венедикт Александрович!
Решаюсь утрудить Вас большой просьбой.«Современные записки»[27]торопят меня прислать им рецензии на «Дело декабристов» и на «Новые материалы одекабристах», изд. Пушкинский дом[28].У меня этих изданий нет, но, кажется, Изюмов[29]Вам их привез.
Чрезвычайно Вы бы меня [выручили], если бы былидобры захватить их для меня на ближайшее заседание в архиве.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 10. Автограф.
№ 6
24 мая 1928 г.
Дорогой Венедикт Александрович!
В архиве – крупные события[30].Совету надлежало на основании нового положения избрать управляющего архивом.Гуревич[31]повел себя так, что его кандидатура стала совершенно невозможной. Земгоровцы[32]заявили, что не будут голосовать. Мы присоединились. Когда Гуревич узнал окандидатуре Изюмова, то поскакал в министерство и наговорил там, что это –кандидатура не деловая, а политическая и что Изюмов – орудие правых партий (!).Из министерства частным образом было дано понять, что Изюмов нежелателен и чтоего надо оставить при его специальном иждивении.
Между тем Земгор предложил кандидатуруАрхангельского[33], и мысогласились поддержать. Тогда Гуревич, все еще мечтавший сам пролезть вуправляющие, моментально, как ни в чем ни бывало, переменил личину и сталнатверживать[34]в министерстве, что кандидатура Архангельского – политическая, а вот уж если закого голосовать, так за Изюмова. Министерство не утвердило выборАрхангельского.
Подробности расскажу при встрече. И в этихподробностях столько отвратительного зловония, источаемого Гуревичем и егоприсными, что Вы можете лишь благословить судьбу за то, что Вас миновалоудовольствие это зловоние вдыхать.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 15 об. –16.Автограф.
№ 7
13 мая 1929 г.
Дорогой Венедикт Александрович!
Позвольте мне мысленно поцеловать Вас за Вашидружеские строки.
«Юбилей»[35]превратился в собрание тесного кружка близких и дорогих мне лиц, которые меняпосетили в прошлый четверг, и мы провели время в задушевной беседе.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 18. Автограф.
№ 8
24 ноября 1930 г.
Дорогой Венедикт Александрович!
Что делается с этой эйзенманновской «Историей»[36],я и сам не постигаю. Это какое-то величайшее безобразие. На мои запросы – ответвсегда один: «теперь уже скоро», и это скоро тянется несколько лет!
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 21. Автограф.
№ 9
11 августа 1931 г.
Дорогой Венедикт Александрович!
Я ничего путного не пишу. Пишу всякую всячинутолько для заработка. Хотя материальный заработок теперь почти равенматематической точке, но времена подошли такие, что и математической точкойпренебрегать не приходится. Здешняя русская колония опять охвачена паникойввиду зловещих сведений о предстоящих новых сокращениях[37].[…] инсулин-то дороговат, а между тем в связи с этим лечением придетсяотказаться от заработка лекционных поездок, ибо в поездках этого режимасоблюдать невозможно.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 28–29.Автограф.
№ 10
2 января 1932 г.
Podbabska, 88
Praha XIX
ДорогойВенедикт Александрович!
Мы здесь встречаем новый год лишь с одной мыслью:как бы не стало еще хуже. Задержка с заработной платой. И неизвестно, скольковыдадут…[38]Массовые увольнения и сокращения.
Выпустил я книжку своих статей в берлинскомиздательстве Petropolis[39].Но это – лишь одна забава. Условия – шейлоковские[40]:никакого аванса, а гонорар: шесть крон с проданного экземпляра, какие золотыегоры я загребу… Не могу поднести Вам – не положено. Это теперь входит в моду[41].<…>
Имеем вполне точные сведения, что Платонов вСаратове, Любавский в Уфе, Яковлев в Минусинске, Бахрушин[42]где-то в Сибири, а более молодые некоммунисты-историки – в Соловках.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-5917. Оп. 1. Д. 113. Л. 34, 37.Автограф.
№ 11–13
А.А. Кизеветтер – К.Н.Гулькевичу
20 июня 1929 г. – 2 апреля 1930 г.
№ 11
20 июня 1929 г.
ГлубокоуважаемыйКонстантин Николаевич!
Прошу извинить меня за беспокойство с просьбой.Группа проживающих в Праге русских эмигрантов представила г. Гессе[43]ходатайство в Верховный комиссариат по делам русских беженцев[44]о выдаче ссуды составившемуся здесь эмигрантскому кооперативному товариществудля постройки двух домов с квартирами для эмигрантов.
Существо всего этого дела изложено в меморандуме,приложенном к ходатайству. Копию этого меморандума я при сем прилагаю[45].
Будучи членом этого кооперативного товарищества, япо поручению товарищей беру смелость обратиться к Вам с покорнейшей просьбойпосодействовать удовлетворению нашего ходатайства, поддержать его, чем Выоказали бы великую услугу делу, которое, как нам кажется, отвечает задачамкомиссариата, ибо здесь имеется в виду не простое вспомоществование, аподдержание предприятия, направленного на планомерное удовлетворение одной изнасущнейших потребностей проживающих в Праге русских беженцев.
А.Кизеветтер
ГАРФ.Ф. Р-6094. Оп. 1. Д. 73. Л. 2–2 об. Автограф.
№ 12
19 марта 1930 г.
Глубокоуважаемыйи дорогой Константин Николаевич!
Несколько месяцев тому назад я обратился к Вам спросьбой оказать содействие удовлетворению ходатайства нашего кооператива(строительное товарищество) перед Международным бюро труда о выдаче ссуды.Ввиду того, что Вы тогда ответили любезным согласием на мою просьбу, решаюсьопять утрудить Вас настоящими строками.
Пока мы еще не имеем ответа на наше ходатайство.Между тем именно теперь нам было бы очень важно получить эту ссуду. Вы оказалибы нам огромную услугу, если бы были так добры справиться о положении этогодела и, если возможно, посодействовать его благоприятному для нас решению. ВЖеневе находится сейчас г. Гессе, который информирован нами в Праге оподробностях этого дела.
Простите великодушно, что опять доставляю Вамбеспокойство. Прошу принять мой сердечный привет и пожелания всего доброго.Искренне преданный Вам.
А.Кизеветтер
ГАРФ.Ф. Р-6094. Оп. 1. Д. 73. Л. 5. Автограф.
№ 13
2 апреля 1930 г.
Глубокоуважаемый и дорогой Константин Николаевич!
Благодарю Вас за то, что Вы уже сделали длятоварищества, предохранив нас от получения отказа на наше ходатайство, и заВашу любезную готовность в дальнейшем.
А.Кизеветтер
ГАРФ. Ф. Р-6094. Оп. 1. Д. 73. Л. 6–6 об.Автограф.
[1] Кизеветтер Александр Александрович (1866–1933) –историк, профессор Московского университета; член ЦК партии кадетов. После 1917г. неоднократно арестовывался. С февраля 1919 г. заведующий отделением ЕГАФ,затем профессор 2-го МГУ и заведующий Центральным архивом ВСНХ. Арестован вМоскве 16 августа 1922 г., находился под домашним арестом. По постановлениюколлегии ГПУ от 25 августа 1922 г. выслан за границу. Первоначально выехал вБерлин. С января 1923 г. проживал в Праге. Профессор Русского юридического иРусского педагогического институтов, читал лекции в Карловом университете.Участвовал в создании и деятельности Русского народного университета в Праге.Член Союза русских академических организаций за границей, товарищ председателя,с 1930 г. председатель Русского исторического общества. (См.: «Очистим Россиюнадолго»: Репрессии против инакомыслящих. Конец 1921 – начало 1923 г.Документы. М., 2008. С. 778.)
[2] Об истории РЗИА подробнее см.: Постников С.П.Русские в Праге. 1918– 1928 гг. Прага, 1928. С. 40–44; Флоровский А.В.А.А. Кизеветтер // Зап. Русского исторического общества. Прага; Нарва, 1937. Т.3. С. 199; Павлова Т.Ф. Русский заграничный исторический архив в Праге// Вопросы истории. 1990. № 11. С. 19–20; Она же. Архивы российскойэмиграции // Проблемы изучения российского зарубежья. М., 1993. С. 78–85; ФондыРусского заграничного исторического архива в Праге: Межархивный путеводитель.М., 1999. С. 5–32.
[3] Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер: история и политика. М., 1992; Она же.О традициях дореволюционной науки // Россия в XX веке. Судьбы историческойнауки. М., 1996. С. 104; Она же. Вечный россиянин – АлександрАлександрович Кизеветтер // Историки России, XVIII – начало XX в. М.,1996.
[4] Флоровский А.В. Библиография трудов А.А. Кизеветтера // Зап.Русского исторического общества в Праге. Прага; Нарва, 1937. Т. 3. С. 225–283.
[5] См: Цепилова В.И. А.А. Кизеветтер в эмиграции(1922–1933 гг.) // Изв. Уральского гос. ун-та. Екатеринбург, 2003. Вып. 17:Проблемы образования, науки и культуры. № 34. С. 108–114; Она же.Историческая наука русского зарубежья: Проблемы историографии (1920–2004 гг.).Екатеринбург, 2005.
[6] Мякотин Венедикт Александрович (1867–1937) – историк, журналист, политическийдеятель. Окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургскогоуниверситета, преподавал в Александровском лицее и Санкт-Петербургском университете.Сотрудник и член редакции журнала «Русское богатство» (1904–1918 гг.). С 1901г. сотрудник Социал-демократической рабочей библиотеки. Один из руководителейпартии народных социалистов (с 1906 г.), затем трудовойнародно-социалистической партии (с 1911 г. председатель ЦК). За общественнуюдеятельность неоднократно подвергался арестам и ссылкам (1901, 1903, 1905 гг.).В период Февральской революции член исполкома Всероссийского Советакрестьянских депутатов, член Особого совещания по выработке положения о выборахв Учредительное собрание. После Октябрьской революции один из основателей Союзавозрождения России. С февраля 1917 г. работал в Екатеринодаре в архивнойкомиссии при отделе народного образования, затем в кооперативном издательстве«Задруга». Несколько раз арестовывался советской властью. По постановлениюколлегии ГПУ от 8 сентября 1922 г. выслан за границу. Проживал в Германии,Чехословакии, Болгарии. Занимался научной деятельностью, член Русскогоисторического общества в Праге (с 1925 г.), профессор русской историиСофийского университета (с 1928 г.), один из основателей Русского научногоинститута в Берлине. В эмиграции выпустил трехтомную монографию «Очеркисоциальной истории Украины в XVI–XVIII вв.», получившую высокую оценку коллег.Умер и похоронен в Праге. (См.: Фонды Русского заграничного историческогоархива в Праге… С. 334–335; «Очистим Россию надолго»… С. 785–786.)
[7] Гулькевич Константин Николаевич (18??–1935) –дипломат, директор департамента МИД, советник российского посольства в Турции,посланник в Норвегии, посол в Швеции, помощник Ф.Нансена по делам русскихбеженцев, представитель при международных организациях от Совещания послов,эксперт по делам беженцев в Лиге наций.
[8] Копрживова А. Российские эмигранты во Вшенорах–Мокропсах–Черношицах(двадцатые годы 20-го в.) // Дни Марины Цветаевой – Вшеноры 2000: Новыерезультаты исследований. Прага, 2002. С. 7.
[9] Русские в Праге. 1918–1928 гг. Прага, 1928.С. 207–208. Новоселами стали А.Л. Бем, В.А. Брандт,В.С. Ильин, А.С. Изгоев, Н.О. Лосский, В.А. Мякотин и др. (См.: Кopřivovά A.Střediska ruského emograntskéhoživota v Praze (1921–1952)). Praha, 2001. S. 31–33.)
[10] См.: Бем-Рейзер Т. Украденное счастье //Новый журнал. 2008. Кн. 251. С. 257.
[11] Среди обитателей этого «профессорского» дома были:М.А. Андреева, А.А. Кизеветтер, И.И. Лаппо, И.И. Лапшин,П.Б. Струве, А.В. Флоровский, В.М. Чернов, К.А. Чхеидзе и др.(См.: Кopřivovά A. Op. cit. S. 33–37.)
[12] ГАРФ. Ф. Р-6094. Оп. 1. Д. 73. Л. 7–8, 10 об., 12, 13об.–14.
[13] В 1921 г. в Чехословакии началась так называемаяРусская акция, целью которой провозглашалась подготовка «кадров для будущейРоссии». Предполагалось, что участие в ней примут страны-союзницы, но этого неслучилось. В рамках акции были открыты учебные, научные и просветительские учреждения;студенты вузов получали стипендию («иждивение»), преподаватели – заработнуюплату. Расходы на акцию составили около 500 млн чешских крон, что равнялось 5 %годового бюджета ЧСР в 1919–1938 гг. (См.: Постников С.П. Указ. соч. С.37–41; Пашуто В.Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1991. С. 24–25; Dokumenty k dĕjinám ruské aukrajinské emigrace v Československé republice (1918–1939). Praha, 1998. S. 9; Емельянов Ю.Н. История визгнании: Историческая периодика русской эмиграции (1920–1940-е гг). М., 2008.С. 12; и др.)
[14] Русские академические группы (РАГ) возникли как формаорганизации научного сообщества по защите своих интересов, занимались вопросамиобразования русской молодежи, материальным положением студентов ипреподавателей. В Чехословакии РАГ существовала с 1921 по 1945 г. В отличие отдругих она была только научным учреждением, так как студенческими делами,распределением стипендий и материальной помощи педагогам занимались учебнаякомиссия, Земгор и педагогическое бюро. Кроме того, пражская РАГ проводилаиспытания на соискание ученых степеней на базе специальных отделений,обладавших правами факультетских комиссий императорских университетов.
[15] Так в документе.
[16] Розенберг Владимир Александрович (1860–1932) –экономист, журналист, публицист, член партии кадетов. В 1907–1918 гг. главныйредактор газеты «Русские ведомости». Арестован 16 августа 1922 г. Попостановлению ГПУ от 21 августа выслан за границу. С 1924 г. в Праге, сотрудникэкономического кабинета профессора С.Н. Прокоповича и РЗИА, член Союза русскихписателей и журналистов.
[17] Место на западе Праги.
[18] Видимо, имеется в виду предложение от издательства«Слово» о написании научно-популярной «Истории России».
[19] Мельгунов Сергей Петрович (1879– 1956) – историк,журналист, политический деятель, член партии народных социалистов. 14 сентября1922 г. выслан за границу. Проживал в Германии, Франции (Париж). Редакторжурнала «На чужой стороне» (с 1926 г. – «Голос минувшего на чужой стороне»).Журнал выходил с 1923 по 1928 г. последовательно в Берлине, Праге, Париже.
[20] В 1924 г. в Праге вышла книга Б.Э. Нольде«Петербургская миссия Бисмарка. 1859–1862 гг.», в которой частичное изъятиепомещичьих земель по крестьянской реформе 1861 г. рассматривалось как аналогияопричнине и большевистской экспроприации.
[21] Миркин-Гецевич Борис Сергеевич (1892–1955) – юрист,правовед, публицист. Эмигрировал в 1920 г. во Францию, занимался международнымправом, печатался в русских эмигрантских изданиях.
[22] Нольде Борис Эммануилович (1876– 1948) – барон,общественно-политический деятель, правовед, дипломат, литературовед. Окончилюридический факультет Петербургского университета, работал в МИД, профессормеждународного права Политехнического института и Высших женских (Бестужевских)курсов. Член Предпарламента. Кадет. Эмигрировал в 1919 г. Один из организатороврусского отделения при Сорбонне, декан русского юридического факультета приИнституте славяноведения (Париж).
[23] Рецензия А.А. Кизеветтера «Бисмарк, Горчаков иНаполеон III (по поводу книги бар. Б.Э. Нольде "Петербургская миссияБисмарка 1859–1862 гг.)"» опубликована в сборнике «На чужой стороне»(1925. № 11. С. 255–273).
[24] Журнал «Крестьянская Россия» – орган партии«Крестьянская Россия», в которую входили А.А. Аргунов, В.Ф. Бутенко, С.С.Маслов и др. Редактор журнала С.С. Маслов при занятии Праги советскими войскамибыл схвачен СМЕРШем и погиб.
[25] Имеется в виду Б.С. Миркин-Гецевич.
[26] Отточие автора. История публикации рецензии накнигу Б.Э. Нольде имела продолжение. В 1927 г. Нольде опубликовал нафранцузском языке работу «Reflexions sur le developpement politique de laRussie» в журнале «Monde Slave». На эту тему в 1922–1927 гг. в журнале «Современныезаписки» вышла серия статей И.И. Бунакова под общим названием «Пути России». Всвоих работах авторы представили внешне противоположные точки зрения наисторический путь России. В ответ на публикации Кизеветтер написал одну изсамых важных для понимания его творчества в эмиграции рецензий – «Общиепостроения русской истории в современной литературе». (См.: Современныезаписки. 1928. Т. 37. С. 310–341.)
[27] «Современные записки» – ежемесячныйобщественно-политический и литературный журнал русской эмиграции, издававшийсяв Париже в 1920–1940 гг. В его редколлегию входили Н.Д. Авксентьев, И.И.Бунаков, М.В. Вишняк, А.И. Гуковский, В.В. Руднев и др.
[28] В 1925 г. в Москве в преддверии 100-летия выступлениядекабристов вышли сборники документов: «Восстание декабристов: Материалы делаВерховного уголовного суда и следственной комиссии, касающиеся государственныхпреступников» и «Декабристы. Неизданные материалы и статьи» под ред. Б.А.Модзалевского и Ю.Г. Оксмана. Рецензия А.А. Кизеветтера на эти изданияПушкинского Дома опубликована в журнале «Современные записки» (1925. Т. 26. С.488–496). (См.: Цепилова В.И. Российская эмиграция и 100-летиевыступления декабристов // Отечественная история. 2005. № 6.)
[29] Изюмов Александр Филаретович (1885–1950) – историк,архивист, член партии кадетов, затем народный социалист. Окончилисторико-филологический факультет МГУ в 1914 г., был оставлен для подготовки кпрофессорскому званию у профессора М.К. Любавского. С 1918 по 1922 г. работалинспектором архивов при Московском областном управлении архивным делом, старшиминспектором Главного архивного управления. Арестован в Москве 16 августа. Попостановлению коллегии ГПУ от 25 августа выслан за границу. В эмиграции читал лекциив Русском научном институте в Берлине, с 1925 г. стал заведующим отделомдокументов РЗИА, член его ученой комиссии. С 1933 г. заместитель директораархива. В 1941 г. интернирован, четыре года провел в немецких концлагерях.Освобожден в мае 1945 г. Принимал участие в работе Комиссии по передачедокументов РЗИА в СССР в 1945 г. (См.: Фонды Русского заграничногоисторического архива в Праге… С. 304.)
[30] В 1928 г. архив передан в ведение МИД ЧСР, всвязи с чем возникла необходимость избрания нового управляющего.
[31] Гуревич Виссарион Яковлевич (1876–1940) –общественный и политический деятель, адвокат. С 1920 г. находился в эмиграции вПраге, член Заграничной делегации ПСР, председатель Земгора, в 1923–1928 гг.управляющий делами РЗИА. (См.: Протасов Л.Г. Люди Учредительногособрания: портрет в интерьере эпохи. М., 2008.)
[32] Имеется в виду управление Земгора.
[33] Архангельский Василий Гаврилович (1868–1948) –общественный и политический деятель, публицист. Член ЦК партиисоциалистов-революционеров. Один из основателей пражского Земгора и член егоправления. Сотрудник РЗИА с 1926 г.
[34] Натверживать – частым повтореньем – на словах или написьме – поселять в памяти, заставлять помнить (Даль В.И. Толковыйсловарь живого великорусского языка. М, 1989. Т. 2. С. 482).
[35] Возможно, речь идет о 20-летии со дня защиты А.А.Кизеветтером докторской диссертации (1909 г.).
[36] Имеется в виду выход в свет трехтомной «ИсторииРоссии» на французском языке под редакцией Ш.Сеньобоса, Л.Эйзенманна иП.Милюкова. Среди ее авторов – А.А. Кизеветтер, В.А. Мякотин, Б.С.Миркин-Гецевич, П.П. Гронский, Ю.Н. Данилов, Л.Эйзенманн, Ш.Сеньобос, К.д’Альмейда и Л.Нидерле. Книга вышла в 1932–1933 гг. (См.: Histoire de Russe /P.Milioukov, Ch. Seignobos et L.Eisenmann. Paris, 1932. Т. I–II; 1933. Т. III.) Для этого издания А.А. Кизеветтер написалглавы о Московском государстве, истории Российской империи XVIII в. (без ПетраI), несколько глав по истории XIX столетия (Александр I и Александр II).
[37] Далее текст неразборчив.
[38] Здесь и далее отточие автора.
[39] Речь идет о сборнике статей «Исторические силуэты»(Берлин, 1931).
[40] Ростовщик Шейлок – главный персонаж пьесы В.Шекспира«Венецианский купец».
[41] Опущен фрагмент текста, не относящийся к теме.
[42] Историки С.Ф. Платонов (1860– 1933), М.К. Любавский(1860–1936), А.И. Яковлев (1878–1951), С.В. Бахрушин (1882–1950) были сосланыпо так называемому «Академическому делу». (См.: Академическое дело. 1929–1931гг. Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. СПб., 1993.Вып. 1: Дело по обвинению академика С.Ф. Платонова.)
[43] Гессе Павел Августович (1886– 1932) – юрист,общественный деятель; с 1922 г. в эмиграции в Константинополе, сотрудникМеждународного комитета Красного Креста, затем отдела Лиги Наций; с 1926 г. вБразилии; с 1928 г. в Праге, представитель Международного объединения пооказанию помощи беженцам в Чехословакии.
[44] В 1921 г. сессия Совета Лиги Наций приняла решение обутверждении должности верховного комиссара по делам русских беженцев. Верховнымкомиссаром стал норвежец Ф.Нансен, который имел своих представителей встранах-реципиентах. (См.: Русские беженцы: Проблемы расселения, возвращения наРодину, урегулирования правового положения. 1920–1930-е годы: Сб. док. иматериалов / Сост. З.С. Бочарова. М., 2004. С. 3–66.)
[45] Меморандум не обнаружен.
