 |  | Фонд «Общественное мнение» |
121552, Москва, ул. Островная, д. 2; тел.: (495) 745-87-65; факс: (095) 745-89-03; e-mail: fom@fom.ru | ||
Сегодня следят за колебаниями мировых цен на нефть 33% россиян, не следят – вдвое больше опрошенных (65%). Любопытно, что семь лет назад степень интереса наших сограждан к курсу «черного золота» была куда выше: в 2001 году за ценами на нефть следили 48% россиян (47% этой информацией не интересовались). Чаще других внимание к этому показателю демонстрируют высокообразованные и относительно обеспеченные респонденты, а также москвичи и жители других мегаполисов.
Две трети участников опроса (67%) уверены, что экономика России сегодня зависит от цен на нефть, причем 52% считают эту зависимость сильной, а 8% – слабой (еще 6% не смогли определить ее степень). Всего 7% респондентов выразили уверенность, что российская экономика независима от нефтяных цен (26% затруднились с ответом).
Мы поинтересовались у россиян, в чем они видят позитивные и негативные стороны зависимости российской экономики от цен на «черное золото». Рассуждая о благоприятных аспектах, участники опроса чаще всего отмечали, что благодаря этому пополняется бюджет и растет благосостояние страны («нефтяная труба сейчас кормит Россию»; «приток валюты в страну»; «бюджет страны наполняется денежными средствами»; «без особого труда мы получаем огромные деньги») – 10%. Еще 3% говорили не столько о зависимости экономики от мировых цен на нефть, сколько об их сегодняшней благоприятной конъюнктуре («чем выше цены, тем выше доход страны»; «наша нефть продается по высокой цене»; «цены повышают, мы больше прибыли имеем»), а еще 1% увязывают эту благоприятную ситуацию с ростом благосостояния граждан («если доходы от нефти будут большие, уровень жизни повысится»; «есть повышение пенсий»; «мы лучше жить начинаем, наверное, из-за этого»). Некоторые (3%), отвечая на этот вопрос, говорят не столько о зависимости экономики, сколько о возможности для страны, у которой есть такие ресурсы, использовать свои преимущества («мы ресурсодобывающее государство, нам нужно ориентироваться на мировые цены», «Россия лидирует в добыче нефти, это приносит доходы»), а 2% полагают, что вследствие этого растет престиж страны в мире и она получает возможность встроиться на равных в мировую экономику («мы выходим на мировой уровень»; «мы можем повлиять на экономику Запада»; «приравнивание к Америке»; «повышается престиж России»). При этом еще 16%, отвечая на открытый вопрос о положительных сторонах зависимости российской экономики от цен на нефть, заявили, что ничего хорошего в этом нет («ничего хорошего: вон у японцев нет ни нефти, ни газа, а живут лучше нас, потому что мозги есть»).
Среди негативных сторон зависимости российской экономики от цен на нефть респонденты чаще всего упоминали инфляцию, рост цен на товары и продукты («в России из-за этого растут цены на все»; «повышаются цены на продукты питания»; «инфляция») – 19%, на бензин, топливо, энергоносители («рост цен на ГСМ»; «повышаются цены на бензин, энергоносители») – 6%, а также снижение уровня жизни населения («деньги от продажи не улучшают жизнь людей»; «все это бьет по людям, снижается жизненный уровень») – 3%. Часть опрошенных отмечали, что «сырьевая игла» мешает развитию других отраслей («однобокая экономика»; «в других сферах застой»; «своя экономика не развивается, заводы стоят») – 8%, способствует нестабильности экономики, угрожая кризисом в случае резкого снижения цен на нефть («в случае обрушения цен на нефть экономика страны рухнет»; «можем загнуться благодаря этому») – 3%, приводит к истощению сырьевых ресурсов (2%). 3% опрошенных полагают, что из-за такой зависимости высоки внутрироссийские цены на нефть («наш бензин дороже нью-йоркского»; «гоним на Запад, а у самих цены на нефтепродукты выше, чем там, – где логика?»; «у нас нефть внутри страны дорогая»). Еще 2% полагают, что такая экономическая зависимость ведет и к зависимости от других стран в политической сфере.
В целом же участники опроса чаще склонны считать, что зависимость экономики нашей страны от цен на нефть влечет за собой больше негативных, чем позитивных последствий (так думают 32%), всего 5% усматривают в этом обстоятельстве больше хороших, чем плохих сторон, а еще 15% завили, что хорошего и плохого в этом примерно поровну.
Большинство участников опроса (75%) – даже среди тех, кто не следит за колебаниями цен на нефть, – знают о том, что в последнее время они растут (4% заявили, что они не меняются, еще 2% полагают, что они снижаются, 19% затруднились с ответом)[1]. При этом 22% полагают, что этот рост цен позитивно сказывается на российской экономике, а 35% убеждены в обратном (еще 43% затруднились с оценкой).
Усматривающие в росте цен на нефть позитивное влияние на российскую экономику чаще всего говорят о том, что благодаря экспорту нефти в бюджет сегодня поступает много денег («дорого нефть продаем – денег больше зарабатываем»; «кубышка страны пополняется»; «нефть продадут, и казна страны будет пополняться») – 12%. Еще 3% считают, что благодаря притоку денег от экспорта нефти появляется возможность развивать разные отрасли экономики («приток валюты даст возможность вкладывать деньги в развитие экономики»; «дополнительные деньги можно вложить в производство»; «больше вкладывается в другие отрасли»). 1% считают, что это способствует росту уровня жизни населения.
Аргументы тех, кто говорит о негативном влиянии роста стоимости нефти на российскую экономику, в целом мало отличаются от доводов тех, кто рассуждает о негативных сторонах зависимости российской экономики от мировых цен на этот ресурс. Чаще всего респонденты говорят о том, что повышение мировых цен на «черное золото» ведет к инфляции внутри страны и росту цен на продукты (15%), а также на энергоносители и топливо (5%), к ухудшению уровня жизни населения (4%). Еще 6% считают, что из-за роста мировых цен на нефть не развиваются иные отрасли экономики («довольствуются доходами от нефти, не развивают экономику») и усиливается наша экономическая зависимость от других стран («экономика не самодостаточна, подвержена влиянию и изменениям извне»). 1% говорят об истощении сырьевых ресурсов страны, столько же – о том, что основная прибыль от высоких цен на нефть «оседает» в карманах олигархов («денег в карманах олигархов становится больше»).
Более половины россиян (58%) заявили, что рост мировых цен на нефть сказывается на их повседневной жизни. Подавляющее большинство из них усматривают это влияние именно в инфляции – в первую очередь, в росте цен на продукты и товары (37%), во вторую – на топливо (12%). Еще 15% говорят о том, что снижается уровень жизни («нищие мы все, даже стоящие лекарства не на что купить»; «нефть наша, а простые россияне нищенствуют»). Всего 2% придерживаются противоположного мнения и говорят, наоборот, о росте уровня жизни.
Каждый четвертый опрошенный (27%) не усматривает никакого влияния процессов, происходящих на мировом нефтяном рынке, на свою повседневную жизнь, еще 15% затруднились с ответом.
Мы поинтересовались у россиян и их прогнозами относительно цен на нефть. Убеждены, что в ближайшее 2-3 года резкого падения цен на нефть не произойдет, 46% опрошенных; полагают, что в краткосрочной перспективе цены на нефть могут обрушиться, 14% респондентов (40% затруднились с прогнозом).
Людмила Преснякова
Престиж судебной системы в России, как известно, невысок. Сегодня, согласно данным опроса, 28% наших сограждан оценивают деятельность российских судов и судей в целом положительно, 39% – отрицательно (многие – каждый третий – затрудняются дать им оценку). Впрочем, в последние годы отношение к судебной системе, похоже, несколько улучшилось: когда эта тема обсуждалась с респондентами в октябре 2004 г., соотношение позитивных и негативных оценок было еще менее благоприятным: 26 и 46% соответственно.
Несколько сократилась в последние годы и доля полагающих, что суды в России часто выносят несправедливые приговоры: сейчас так считают 43% опрошенных (25% говорят, что это случается редко, прочие давать оценки не берутся), в 2004 г. такого мнения придерживались 47%, а в 2001 г., когда этот вопрос был задан впервые, – 58%.
Заслуживает внимания то обстоятельство, что молодежь гораздо благосклоннее к отечественным судам и судьям, чем представители среднего и старшего поколений: среди тех, кто не достиг 35 лет, позитивно оценивают их деятельность 39% опрошенных, а негативно – 32%, тогда как среди граждан среднего возраста (36–54 года) положительное мнение о судах и судьях высказывают лишь 22%, негативное – 49%; среди тех, кто еще старше, – 22 и 35% соответственно. Чем бы ни объяснялся столь впечатляющий контраст, он определенно «намекает» на наличие определенных предпосылок улучшения репутации судебной системы.
Однако с точки зрения перспектив формирования современной правовой культуры, развития правосознания гораздо значимее иной показатель, характеризующий распространенность установки на разрешение споров, конфликтов в суде. Сегодня треть россиян – 34% – полагают, что «в конфликтных ситуациях надо по возможности обращаться в суд»; у противоположной точки зрения («в конфликтных ситуациях надо по возможности избегать обращения в суд») приверженцев несколько больше: 39%. Отметим, что соотношение между сторонниками и противниками обращения в суд за последние четыре года практически не изменилось (в октябре 2004 г. – 39 и 44% соответственно), хотя весьма заметно – с 17 до 27% – выросла доля затрудняющихся примкнуть к той или иной точке зрения.
Молодежь охотнее, чем представители старших поколений, высказывается в пользу обращения в суд (среди тех, кто моложе 35 лет, этой позиции придерживаются 41%, а противоположной – 38%), но различия в суждениях «отцов» и «детей» здесь гораздо менее ощутимы, чем тогда, когда речь шла об оценке судебной системы.
Как сторонников, так и противников обращения в суд в конфликтных ситуациях попросили аргументировать свои мнения. Первые, отвечая на соответствующий открытый вопрос, чаще всего говорили, что суды способны найти верное решение в силу юридической компетентности, профессионализма («пусть суд разбирается, они грамотнее»; «лучше знают законы»; «суд примет верное решение»; «суд рассудит» – 7% от всех опрошенных), что в суде можно добиться – или хотя бы добиваться – справедливости, отстоять – или хотя бы отстаивать – свои права («суд справедливо примет решение»; «хоть какая-то надежда на справедливость»; «можно доказать свою правоту, хоть и долго»; «суды обязаны защищать права человека» – 6%), что это – «законный путь», и «все надо решать цивилизованно», поскольку «если не обращаться в суд, может начаться мордобой», а «самосуд плохо кончается» (6%). Некоторые отмечали, что бывают ситуации, когда обращение в суд оказывается необходимым («без них никак не обойтись, разное бывает в жизни»; «бывают спорные ситуации, которые не решить без суда»; «потому что кое-какие дела без суда – никак» – 5%), либо просто заявляли, что «больше некуда обращаться» (2%).
Полагающие, что обращения в суд по возможности следует избегать, часто ссылались на коррумпированность судейских: «правосудие продажное»; «все продается»; «все куплено в судах»; «коррумпированная структура»; «лучше не обращаться, все куплены»; «как показывают по ТВ – все куплено» (8%). Кроме того, некоторые говорили о финансовой обременительности обращения в суд, причем так, что в большинстве случаев не вполне ясно, какого рода траты они имели в виду – «официальные» расходы или связанные с коррупцией и вымогательством: «для этого много денег нужно»; «нужны деньги, и немалые»; «много денег потратишь зря» (4%).
Довольно многие декларировали недоверие к судам: «не верю в их справедливость»; «суды решают все несправедливо»; «не доверяю судам»; «не верю в правосудие» (7%).
Доводы против обращения в суд, надо сказать, весьма разнообразны: респонденты говорили о волоките («потому что бумажные волокиты, бюрократизм»; «затаскают» – 3%), нервных нагрузках («нервы надо беречь»; «зачем лишняя нервотрепка?» – 3%), больших затратах времени («жалко времени»; «судебное дело – затяжное» – 2%); характеризовали обращение в судебные инстанции как шаг экстремальный, оправданный лишь в особых случаях («это крайняя мера»; «в суд надо обращаться в исключительных случаях»; «на крайняк» – 2%).
Кроме того, участники опроса довольно часто высказывались в пользу решения споров, преодоления конфликтов на основе личных договоренностей, без участия суда: «все вопросы можно решить без вмешательства суда»; «все надо решать по-хорошему»; «все конфликты можно разрешить мирным путем»; «нужно находить компромиссы и с людьми ладить»; «конфликты лучше решать без вмешательства суда»; «конечно, люди должны уметь разговаривать друг с другом и договариваться»; «можно мирным путем как-то все решить»; «надо пытаться решить миром конфликты» (7%).
Обратим внимание, что зачастую тут речь идет о «мирном» решении – в очевидном, хотя и не артикулированном противопоставлении «немирному», связанному с апелляцией к суду. Похоже, обращение в суд воспринимается некоторыми как свидетельство низкой коммуникативной компетентности, склочности, агрессивности и, вообще-то, определенной отсталости. В целом же, напомним, за обращение в суды в конфликтных ситуациях выступили 34% опрошенных, а против – 39%.
…И еще на один показатель, значимый с точки зрения перспектив становления правового сознания, стоит обратить особое внимание: 40% россиян считают, что «суды в своей деятельности должны быть независимы от руководства страны», и практически столько же – 37% – разделяют противоположную точку зрения: «в своей деятельности суды должны быть подконтрольны руководству страны». Популярность установки на независимость суда в последние годы не растет, хотя и не снижается: в 2004 г. распределение ответов было практически таким же: 40 и 38% соответственно.
Григорий Кертман
Садовые, дачные или приусадебные участки есть более чем у половины россиян (56%). Отвечая на вопрос, зачем им участок (можно было дать не более трех ответов), землевладельцы чаще всего говорили, что он нужен им прежде всего для того, чтобы «обеспечить свою семью основными продуктами питания» (33%) или «иметь некоторое подспорье в обеспечении семьи продуктами» (26%). Несколько реже люди ценят свои участки за возможность «отдохнуть, получить удовольствие от общения с природой» (20%), пообщаться с друзьями (6%), вывезти на лето детей (4%), 6% отметили, что дом и земля необходимы им на случай каких-либо общественных потрясений, то есть являются для них своего рода крепостью.
Подавляющее большинство имеющих надел земли (51% по выборке) выращивают на нем фрукты или овощи, при этом почти все (48%) – только для себя и семьи, и лишь немногие – 3% – и для себя, и на продажу (кстати, 71% опрошенных полагают, что наше сельское хозяйство производит недостаточное количество продукции для обеспечения продовольствием населения, противоположной точки зрения придерживаются 21% респондентов).
Отвечая на вопрос, почему они выращивают на своем участке фрукты и овощи, садоводы и огородники чаще всего говорили, что это для них «необходимость: чтобы не покупать, чтобы экономить деньги» (18%), возможность обеспечить семью едой (12%). Для одних выращивание овощей и фруктов – привычка («если есть земля, то нужно на ней работать» – 2%) или хобби (7%), для других – возможность питаться экологически чистыми, вкусными домашними продуктами («овощи, фрукты без пестицидов, чистейшие продукты») – 8%, обеспечить детей витаминами (2%). Кто-то подчеркивает, что делает заготовки на зиму (2%), а кто-то выращивает овощи и фрукты на продажу (1%).
Те же, кто ничего не выращивает на земельном участке, ссылаются на плохое здоровье и преклонный возраст, не позволяющие работать в саду и на огороде, на отсутствие времени и интереса к труду на земле, на то, что продукты проще купить: «все растет на рынке» (по 1%).
Почти две трети опрошенных, выращивающих овощи и / или фрукты (32% участников опроса) утверждают, что их семья не смогла бы обойтись без выращенного урожая, а 18% респондентов говорят, что обошлись бы без него. При этом 37% участников опроса заявляют, что полученный ими урожай всегда используется и не пропадает, 11% говорят, что выращенное остается в садах и огородах изредка, 3% – что такое бывает часто.
Как правило, садоводы и огородники заявляют, что в этом году они планируют вырастить примерно столько же овощей и фруктов, сколько и в прошлом, по 5% собираются выращивать соответственно больше и меньше. Судя по ответам на открытый вопрос, сажать и собирать больше респонденты собираются, чтобы экономить на покупке овощей и фруктов, чтобы продать выращенное, из-за прироста в семье или расширения участка, а также поскольку ожидают хороших погодных условий в этом году (по 1%). Соглашаться на сокращение урожая респондентам чаще всего приходится в силу почтенного возраста или слабого здоровья (2%), из-за нехватки времени, плохой погоды, снижения потребления («стали меньше потреблять – чтобы не оставалось») и в силу появившейся возможности купить фрукты и овощи (по 1%).
Марина Иванова
Когда-то, в романтические времена «раннего застоя», статус науки и авторитет людей, ею занимающихся, были безусловны. Сегодня, по мнению 44% наших сограждан, ученые стали менее авторитетны. В этом особенно убеждены люди, имеющие среднее специальное и высшее образование (50 и 52% соответственно), относительно обеспеченные (49%), а также жители Москвы и других мегаполисов (62 и 52% соответственно). Примечательно, что эту точку зрения чаще разделяют и те респонденты, у которых среди родных или знакомых есть люди, занимающиеся наукой (таковых в нашей выборке 12%) – 55%.
Противоположенного мнения – что авторитет ученых вырос по сравнению с советским периодом – придерживаются 18% опрошенных (чаще других его высказывают люди малообеспеченные – 24%).
По сравнению с распределением ответов на аналогичный вопрос, полученным в 2001 году[2], ситуация выглядит несколько более благополучной: тогда около половины наших сограждан (53%) говорили о снижении авторитета ученых (в том числе среди людей с высшим образованием – 67%), а о его повышении – лишь 11%.
Так же, как и семь лет назад, каждый пятый (19%) сегодня считает, что авторитет ученых по сравнению с советскими временами не изменился; столько же затруднились ответить на вопрос.
Относительно престижности научной карьеры единодушия в обществе нет: 41% опрошенных считают, что ученым сегодня в России быть престижно (чаще других это люди, далекие от научной деятельности: граждане с образованием ниже среднего – 47%; с низким уровнем доходов – 51%; жители сел – 47%).
Практически такой же статистический вес – 42% – имеет и противоположная точка зрения, согласно которой быть ученым, заниматься наукой сегодня непрестижно. Ее чаще разделяют жители Москвы (60%) и других мегаполисов (57%), люди с относительно высокими доходами (53%), а также, что особенно примечательно, лица с высшим образованием (54%) и те, кто в своем окружении имеет людей научных профессий (53%).
Вопрос о престиже того или иного занятия в массовом сознании тесно связан с материальным фактором. Неудивительно, что на вопрос, как в материальном отношении живут ученые, люди чаще всего (38%) отвечали: «так же, как все». Примерно четвертая часть респондентов (27%) полагают, что ученые живут лучше большинства россиян (эту иллюзию чаще других разделяют люди малообразованные, плохо обеспеченные, а также жители сел – 34–38% в этих группах), а 16% считают, что ученые живут хуже большинства своих соотечественников. Последний ответ достаточно распространен среди лиц, имеющих высшее образование (28%). Те, у кого в числе родных и знакомых есть ученые, выбирали преимущественно ответ «так же» (48%); ответ «хуже» в этой группе также встречается чаще, чем в целом по выборке (25%).
Как бы то ни было, но занятие наукой по-прежнему рассматривается в обществе как достойный выбор жизненного пути. Так, большинство респондентов (61%) сказали, что если бы им пришлось давать совет способному молодому человеку, который решил посвятить себя науке, они поддержали бы его в этом решении (среди людей с высшим образованием – 70%, среди тех, у кого среди родственников или знакомых есть ученые, – 78%), и лишь 12% стали бы, как они утверждают, отговаривать юношу или девушку заниматься наукой (чаще других это москвичи – 21%).
Основные доводы противников научной карьеры (им был задан соответствующий открытый вопрос) просты и прагматичны: во-первых, это низкие заработки в научной сфере («будет очень образованный и нищий»; «в наше время надо заниматься чем-то более прибыльным» – 5%); во-вторых, низкая престижность и неперспективность такого рода деятельности («более престижные профессии в нашей жизни сейчас не связаны с наукой, а связаны с экономикой: торговля, производство»; «нет в стране уважения к людям науки, не ценят их»; «сейчас к ученым недостаточно хорошо относятся»; «мало что добьется, не дадут» – 2%).
Те, кто поддержал бы молодого человека, мечтающего о науке, объясняли свою позицию (также отвечая на открытый вопрос) чаще всего тем, что подобное намерение говорит о высокой жизненной планке, которую ставит себе человек, о его «стремлении к саморазвитию», а это, по мнению респондентов, заслуживает уважения: «уважаю выбор человека»; «умный человек должен расти»; «заниматься наукой – значит развивать себя, этого родному человеку я желаю» (20%).
Близкую позицию разделяют те, кто вспоминал старую истину «ученье – свет, а неученье – тьма» («быть умным разве плохо?»; «каждый хочет, чтоб близкий человек был образованным»; «пусть будет хотя бы умный»; «я за любую учебу» – 6%), а также те респонденты, кто подчеркивал, что наука – «это достойное занятие»; «это серьезная работа…» (5%).
Второй распространенный довод в пользу выбора научной карьеры сфокусирован на общественных интересах: «пусть учатся, работают на благо всего народа»; «чтобы лучше была жизнь и польза для общества»; «для увеличения научного потенциала»; «надо развивать науку в России – мы же патриоты своей страны» (15%).
Довольно многие говорили о тех социальных благах, которые может дать занятие научной деятельностью: «это хорошо звучит – “ученый”, много льгот»; «чем больше знаешь, тем выше будешь»; «будет большим человеком в будущем»; «будет много знать, поедет куда-то, жить будет в городе»; «в люди вышел бы»; «прославил бы фамилию» (7%). Некоторые (впрочем, немногие) говорили непосредственно о материальном факторе: «в науке платят сейчас хорошо»; «лучше будет материальное положение»; «он сможет продать себя подороже» (2%).
А для некоторых людей захватывающей перспективой представляется сама возможность совершить научное открытие: «вдруг он что-нибудь новое откроет»; «что-то новое изобрел бы, ранее неизвестное» (2%).
Заметим, кстати, что если говорить о гендерной принадлежности «способного молодого человека», мечтающего о научной карьере, то, по мнению значительного числа респондентов (43%), на способность к научной работе она не влияет (в этом убеждены прежде всего люди с высшим образованием – 53%). Почти столько же респондентов (41%) полагают, что к научной работе более способны мужчины, и лишь немногие (6%) – что женщины; 10% затруднились ответить на этот вопрос.
В своей повседневной жизни к авторитету «ученого мнения» люди в целом обращаются нечасто. Так, на вопрос: «…Бывает ли так, что, обсуждая ту или иную тему со своими родными, друзьями, знакомыми, Вы ссылаетесь на мнения ученых или на какие-либо научные факты, сведения?», почти половина респондентов (47%) ответили «не бывает». Сказали, что такое случается «часто», 15% опрошенных, что «редко» – 29%. «Научные беседы» – явление, наиболее распространенное среди людей высокообразованных (70% ответили «бывает», в том числе 30% – «часто» и 40% – «редко») и особенно среди тех, у кого есть родственники или знакомые, занимающиеся наукой (69%, в том числе «часто» – 38%).
* * *
Если говорить об отношении населения к главной научной инстанции страны – Академии наук, то оценка ее роли в развитии отечественной науки меняется мало. Так, по сравнению с 2001–2004 гг. несколько снизилась доля тех, кто положительно оценивает роль Академии в развитии российской науки (сегодня такую оценку дают 58%; среди респондентов, имеющих в своем окружении ученых, – 65%), однако при этом снизилась и доля тех, кто говорит об отсутствии какого-либо влияния РАН на эту сферу (сегодня – 13%; чаще других это москвичи – 27%, а также люди с высшим образованием – 19%). Некоторое возмущение в эту тенденцию внес опрос 2005 года, проходивший в то время, когда в обществе велись дебаты относительно реформирования РАН (соответственно 40 и 27% суждений о положительной роли Академии или об отсутствии таковой). Об отрицательной роли АН на протяжении всего рассматриваемого периода говорили единицы (1–3%).
Объясняя в форме ответа на открытый вопрос, почему они отказываются признавать за Академией роль «генштаба» науки, респонденты приводили преимущественно два довода. Первый – что в отечественной науке отсутствуют заметные достижения («не слышно о достижениях наших ученых»; «ее, науки, толком нет в России»; «ничего не изобретают ученые сегодня, нет реального вклада в науку»; «все покупаем у других стран, нет своих разработок» – 3%); второй – что «Академия наук не имеет средств на развитие» («мало денег в РАН»; «государство не поддерживает науку» и т. п. – 3%).
Что касается недавних выборов президента Академии наук и пополнения числа ее членов, то это событие не вызвало большого общественного резонанса. Отвечая на открытый вопрос: «Вспомните, пожалуйста, какую-либо информацию об Академии наук, которая встречалась Вам в газетах, на радио или телевидении за последние месяц-два», о нем вспомнили 7% опрошенных («избирался председатель у них в Академии наук»; «большой переполох на выборах главного академика…»; «были какие-то выборы академиков» и т. п.); 3% сказали о том, что «повышают зарплату людям, работающим в науке»; 2% – об улучшении финансирования научной сферы в целом («больше бюджет выделяется на науку»; «государство поворачивается к науке лицом»).
Ирина Шмерлина
[1] Напомним, опрос проходил 7-8 июня, и накануне было некоторое снижение цен на нефть, однако в целом в последние месяцы цены на это сырье постоянно и ощутимо росли.
[2] «Как Вам кажется, сейчас, по сравнению с советскими временами, ученые более авторитетны, менее авторитетны или столь же авторитетны?»
