Издательство «Альпина Проза» представляет книгу Александры Шалашовой «Красные блокноты Кристины».
«Красные блокноты Кристины» — книга короткой прозы Александры Шалашовой, объединенной темой всеобщей хрупкости. Это собрание будто бы личных, дневниковых записей, «блокнотов» тонко чувствующей героини, которая во многом близка автору. Пронзительная проза о любви и нелюбви, болезни и выздоровлении, иллюзиях и их утрате.
Предлагаем прочитать рассказ, давший название сборнику.
Красные блокноты Кристины
7 ноября, воскресенье
Вот я и купила в канцтоварах большой красный блокнот, хотела простую тетрадь в клетку, но когда взяла в руки, отчего-то вспомнила как всю жизнь писала в обычных с зелеными обложками, а когда школу заканчивала, уже появились разные, даже такие, которые словно бы не подходили под алгебру или английский, словно бы созданные просто так. Я извиняюсь перед психологом за то, что не всегда буду правильно ставить запятые и другие знаки препинания, потому что в школе училась давно и никогда не думала, что это потребуется для обычной жизни но вот теперь. А потом-то мне зачем писать было, вот и не заходила в канцтовары много лет. А сейчас смотрю сколько всего появилось еще больше еще больше.
Но я все равно купила БЛОКНОТ, а не тетрадь, потому что это вроде как взрослая вещь, которую покупать не стыдно.
Она велела мне записывать все о чем думаю, даже если думаю глупые вещи и вообще о чем не говорят, но она сказала: «вы все равно записывайте даже если никому не покажете даже если сами перечитывать не будете».
Ну я думаю, что Вася козел, но не потому что не купил мне ту юбку которую я попросила, а у меня на карте осталось всего полторы тысячи рублей, когда я хотела еще и бустгатер бюсгалер бюстгальтер. Не потому что я шла из торгового центра без новой юбки и все время выговаривала Васе, он разозлился, но терпел, а дома когда я снова завела ту же тему, замахнулся не ударил, так только, припугнуть хотел. Наверное он поэтому и козел, хотя если так подумать, то я и сама немного виновата, потому что вместо бустгатера могла бы купить юбку сама, а не тратить деньги просто так и не надела потому что в самом деле у меня этого белья полный шкаф я просто не смотрю вечно забываю есть ли мука например или средства для мытья посуды или уже кончилось. Это Вася меня ругает, что не смотрю, хотя ведь не ему мыть.
И тогда она мне эта женщина в дурацких штанах с широкими штанинами такие еще называются «аладдинами» велела все записывать даже про юбку и про белье, хотя это стыдно и совсем не нужно
что я чувствовала когда он замахнулся
что я чувствую когда он замахивается
что я чувствую когда он поднимает на меня руку
я тогда чувствую себя так точно я его птица я его вещь
что это страшно а потом будет даже немного приятно когда он извинится и возможно завтра купит ту юбку о которой я плакала
больше я ничего не чувствую
8 ноября, понедельник
Вот она мне велела писать каждый день, но я не знаю что записать.
Вася пошел на работу и я тоже пошла и пробуду там до восьми вечера или еще дольше если сменщица опять опаздает или опоздает.
9 ноября, вторник
Айгуль опоздала на полчаса извинялась, чуть не плакала вся мол прости ей из Реутова далеко ехать, а меня что неужели должно это волновать мне самой ехать не близко и если она думает что я ей буду все прощать только потому что у нее эти шишки на ногах и пятеро детей то нет не буду
так я ей и сказала
Ничего я ей не сказала, потому что она заплакала когда говорила про Реутов про электричку, а тут я еще шишки эти вспомнила — переобуваемся, переодеваемся-то вместе в каморке часто видим друг друга без обуви и без одежды страшные шишки если подумать какие-то синие. Я спросила почему такие, а Айгуль что-то такое сказала типа на ногах все время стою, но думаю, что это вранье я тоже стою и никаких шишек.
Айгуль тридцать шесть, мне тридцать четыре но все говорят что выгляжу значительно моложе то есть Вася говорил, когда мы только познакомились.
Я пишу в электричке поэтому не знаю обидится ли Вася что я задержалась сумею ли объяснить все смотрю на ноги ищу шишки, но их нет слава богу их нет.
10 ноября, среда
Он не обиделся, потому что купил пиво.
А что я чувствую по этому поводу?
Я чувствую так как будто мне не тридцать четыре, а тридцать восемь или даже сорок, и наплевать, как там выгляжу — на самом деле не верю, что моложе, разве что совсем давно, когда и вправду была моложе это надо будет потом вырвать эти листы хотя женщина говорила ничего не вырывать, пусть остается, даже если стыдно, но это совсем по-дурацки вышло, как будто кому-то еще интересна я, мое.
Я чувствую себя так, словно давно любила Васю, влюбилась в него, когда он говорил, а теперь осталась только злость — что он слишком быстро и неопрятно ест, глотает и салат оливье, и макароны, и соленые орешки, иногда замечаю, что к щеке его что-то пристало, а он — нет. Ну и еще он однажды сказал а что у тебя щеки как у хомяка, у меня то есть щеки как у хомяка, и ничего, я не должна была обижаться, потому что это ШУТКА была, че ты как эта, на шутки еще дуться будет.
Что я чувствую по этому поводу?
Ничего не чувствую, а нужно накинуть форменную куртку и между дверей снежную грязь убрать, а то нанесли на ногах.
Бог знает, как так незаметно зима началась, недавно вроде еще по листьям ходила
11 ноября, четверг
Вчера я опять задержалась на работе, потому что Айгуль не пришла. Даже написала Васе — мне придется две смены брать, ничего?
Но не ответил, а потом я узнала, что его не было ночью дома. Вот сейчас утром пришел и пишу это в ванной куда он стучит
открывай говорит, я ничего тебе не сделаю
Я говорю, чтобы уходил, потому что я все равно заперла на задвижку, которую не сломать.
Но Вася на самом деле может сломать — у него сильные руки, он раньше мог поднимать меня на руки и нести через лужи, только больно было ужасно под ребрами, когда он нес, а когда говорила — начинал злиться, кричать: мол, я не ценю, другой бы сказал ну и хрен с тобой что ноги промочишь, а я забочусь
Но только я думаю, что я сама могла легко эти лужи обойти и перешагнуть.
А сейчас упрашивает — ну что такое случилось, Кристя, открой дверь. Может, ему умыться надо?
КРИСТЯ ОТКРОЙ
КРИСТЯ ОТКРОЙ ГОВОРЮ
Знаешь же, что хуже будет, если не откроешь.
Я ничего тебе не сделаю.
Я не верю, что он ничего не сделает, но ведь нельзя вечно сидеть в ванной — и когда он затихает, успокаивается, открываю дверь.
Ничего.
Он смотрит на меня. Потом замахивается.
Что я чувствую когда он на меня замахивается
Эта женщина, которая тогда пришла к нам в КРИЗИСНОМ ЦЕНТРЕ, сказала, что у любого чувства есть название, но мне нужно было спросить у нее, как называется такое чувство, когда так страшно, что ты от страха открываешь дверь, хотя ее совсем никогда не надо было открывать.
13 ноября, суббота
да все-таки суббота куда вчера делось
В КРИЗИСНОМ ЦЕНТРЕ куда я пришла после травпункта травмпункта потому что боялась идти домой так как не знала дома ли Вася мне сказали что могут оставить на две недели у них есть место в хостеле с которым договор но что мне обязательно надо написать заявление в полицию. Там, в травмпункте, тоже говорили, хотя я сказала что просто споткнулась на лестнице они кажется не поверили.
В КРИЗИСНОМ ЦЕНТРЕ опять была та женщина с красивым дорогим блондом на голове — я знаю, разбираюсь в таком, когда не просто в парикмахерской эконом-класса за две тысячи сделано а реально в хорошем месте где предлагают кофе/чай черный/зеленый, где улыбаются — она звала нас по одному к себе в кабинет, ну не в кабинет, а в такую маленькую каморку в похожей мы храним тряпки и ИНВЕНТАРЬ на работе и спрашивала, ну, как у нас дела, в том плане что здесь у каждого своя психологическая травма и мы должны учиться ее проговаривать, чтобы стало легче.
А меня женщина спросила — здравствуйте, Кристина, удалось ли вам применить технику расписывания, а я сказала — да и отдала ей большой красный блокнот, в котором записаны эти все слова, но я не знаю, стало ли тише и легче.
14 ноября, воскресенье
Но я все время думаю лежа на нижнем ярусе в хостеле (в комнате кроме меня еще восемь девочек), что, наверное, не стоило в Москве оставаться, правильно мама говорила, но Вася говорил, что мы найдем работу, сразу оба найдем, а часто работодатель дает комнату на первое время и потом, тем более если семейная пара, тогда сразу смотрят и понимают, что серьезные, надежные люди, не сбегут, не накосячат. Да и потом вернуться было бы тяжело, потому что я уже увидела и большие красивые торговые центры, и широкие дороги, да и мама всем говорила дома, что я в Москве, поэтому приезжать было нельзя, никогда было нельзя.
И сейчас нельзя, даже когда невозможно будет находиться больше в хостеле — они оплачивают максимум две недели, потом надо самой, как-то снимать, что-то думать. Еще они сказали, что непременно будет звонить Вася и чтобы я сама решала, брать ли трубку, а только они не рекомендуют. И правильно, пускай подумает теперь над своим поведением.
Я все стараюсь вспомнить, пьян ли он был тогда — и теперь вспоминаю, что да, конечно, конечно очень пьян, по-другому и быть не может. Он же всегда пьяный злой, а тут еще я задерживалась, все время задерживалась, злила его.
15 ноября, понедельник
Вася встречает меня у работы, сам в черной куртке, сонный, незлой, спрашивает, почему я не отвечала, что тут с ума от беспокойства сошел, что всех расспрашивал, где я, звонил, а они молчок. Вот ты и нашлась, дура моя, говорит Вася, а я стою, и стыдно перед той женщиной с дорогим платиновым блондом: ведь она не вернула мне блокнот обратно; думала, значит, что мне больше нечего писать, а мне еще много всего осталось.
И я продолжаю.
