Издательство «Азбука» представляет фантастический роман Брендона Сандерсона «Юми и укротитель кошмаров» (перевод Юрия Павлова).
В стране, где родилась Юми, земля под ногами раскалена, а растения парят в воздухе. Юми — повелительница духов, ее удел — самоотверженное служение, каждый ее день состоит из множества утонченных ритуалов. Город, где живет Никаро, окружен таинственной Пеленой, из которой приходят кошмары — чудовищные сущности, питающиеся людскими переживаниями. Никаро — художник, способный с помощью живописи укрощать кошмары, лишать их убийственной силы. Однажды духи обращаются к Юми с просьбой освободить их, обещая, что в этом ей поможет герой. Но не предупреждают, что с героем — Никаро — придется обменяться телами! И, как в омут с головой, броситься в чужую реальность, полную загадок, тайн и чудес.
Предлагаем прочитать фрагмент романа.
Звезда сияла особенно ярко, когда художник-кошмарист начал свой обход.
Звезда. Одна-единственная. Нет, не солнце. Просто звезда. Пулевое отверстие в полуночном небе, сочащееся бледным светом.
Выйдя из дома, художник-кошмарист остановился и воззрился на звезду. Этот небесный часовой всегда казался ему странным, но вызывал теплые чувства. Из ночи в ночь звезда была единственной спутницей художника — не считая, конечно, кошмаров.
Проиграв звезде в гляделки, художник-кошмарист побрел по улице. Кругом было тихо, если не считать слабого гула хионных линий. Вездесущие, они парили в двадцати футах над землей — струны из чистой энергии, толщиной с человеческое запястье. Представьте себе две длиннющие и толстенные нити накаливания в электрической лампе — неподвижные, яркие, ничем не поддерживаемые.
Одна линия была неопределенного цвета. То ли сизая, то ли цвета морской волны. Одним словом, электрик. Бледная сестра бирюзы, предпочитающая сидеть дома и слушать музыку, а не принимать солнечные ванны.
Другая линия была насыщенного цвета фуксии. Если бы существовала возможность наделить световую нить чертами характера, то эту считали бы бойкой, шумной, нахальной. Такой цвет носят, чтобы привлечь к себе внимание окружающих. Конечно, не яркий, жаркий розовый, но вполне себе тепленький.
Жителям города Килахито мои объяснения, конечно, ни к чему. Зачем говорить о том, что каждому известно? Все равно что вам описывать солнце. Но без контекста здесь никуда, ведь холодная и теплая хионные линии были цветами Килахито. Они бежали по всем улицам, не цепляясь ни за столбы, ни за провода, и отражались во всех окнах, озаряя своим сиянием прохожих. От основных линий отделялись тонкие нити обоих цветов, протягиваясь ко всем зданиям и питая энергией современную жизнь. Они были венами и артериями города.
Юноша, шагавший под ними, для города был не менее важен, хотя его роль была несколько иной. Родители назвали его Никаро, но в силу традиции кошмаристы представлялись по должности, а настоящими именами пользовались лишь среди кол лег. Некоторые, и наш герой в том числе, полностью сживались со своим ремеслом. Поэтому для удобства будем звать его так, как он называл себя. Просто Художник.
Внешность у Художника была вполне веденская. Схожие черты лица, черные волосы, только кожа бледнее, чем у большинства рошарцев. Его бы это сравнение смутило, ведь он никогда не слышал о таких землях. По правде говоря, его соотечественники лишь недавно задумались о существовании других планет в Космере. Но мы забегаем вперед.
Художник. Он был молод; до двадцатилетия ему оставался год, если пользоваться вашим привычным летоисчислением. Его народ пользовался другой системой, но для удобства давайте считать, что Художнику было девятнадцать. Долговязый, одетый в серо-синюю, на пуговицах рубашку навыпуск и пальто до колен, он был из тех, кто отращивал волосы до плеч, считая, что так они требуют меньше ухода. На деле ухода за ними требовалось куда больше, но только если уметь ухаживать. Также он считал, что такая прическа моднее. Опять же, если уметь за ней ухаживать. А он не умел.
Вы можете подумать, что он слишком юн, чтобы охранять целый город. Видите ли, вместе с ним эту работу выполняли сотни кошмаристов. Можно сказать, что она была важна в самом современном смысле, как важна работа учителей, пожарных, медсестер — представителей незаменимых профессий, тружеников, которых чествуют разок в год по случаю профессионального праздника и которых не устают благодарить политики в публичных выступлениях и обычные люди в застольных беседах. В самом деле, о важности этих профессий говорят куда чаще, чем о более прозаичных вещах — вроде зарплаты.
Стоит ли говорить, что и наш Художник зарабатывал сущие гроши. На еду и мелкие расходы хватало, но не более. Жил он в однокомнатной квартирке, предоставленной работодателем. Каждую ночь выходил на работу. Даже в столь поздний час не было причин бояться хулиганов и грабителей. Если не считать кошмары, Килахито был безопасным городом. Ничто так не снижает уровень преступности, как буйные полуразумные порождения тьмы.
Вполне логично, что большинство горожан по ночам сидели дома.
Ночь. Давайте называть это так. Время, когда люди спят. В Килахито существует иное понятие дня и ночи, нежели у вас, потому что его жители постоянно живут в темноте. Но смены Художника проходили в то время суток, что ощущается как ночь.
Художник шел по пустынным улицам мимо густонаселенных многоквартирных домов. Кое-какое оживление царило лишь на бульваре Бедняков, который весьма благосклонно можно было назвать общедоступным торговым кварталом. Разумеется, эта длинная узкая улочка располагалась почти на окраине города. Хионные линии здесь изгибались и свивались, образуя вывески. Таковые имелись над каждой лавкой, зазывая прохожих.
Все буквы и элементы дизайна были созданы из непрерывных линий всего лишь двух цветов: голубого и пурпурного. Конечно, в Килахито, как и на многих других планетах, существовали и простые электрические лампы, но для работы с хионом не требовались ни специальные инструменты, ни периодическая замена, и поэтому он применялся широко, особенно для наружных работ.
Вскоре Художник добрался до западной окраины. Здесь хион обрывался. Килахито в плане имел форму круга, и наружное кольцо зданий отчасти напоминало крепостную стену. В большинстве этих зданий располагались склады. В них не было ни окон, ни постоянных жителей. Окаймляла город кольцевая улица, которой никто не пользовался. Она служила своего рода буферной зоной между цивилизацией и тем, что таилось за ее пределами.
А за пределами таилась Пелена: бесконечная чернильная тьма, державшая в осаде как этот город, так и все живое на планете.
Она окружала город удушливым куполом, и только хион не позволял ей подступить ближе. С помощью хиона создавались безопасные переходы и коридоры между городами. Только свет звезды пробивался через Пелену. Я и по сей день не уверен на сто процентов — почему. Но здесь неподалеку расщепила себя Виртуозность, и подозреваю, что дело в этом.
Художник застыл в самоуверенной позе: руки сложены на груди, взгляд устремлен в Пелену. Это его владения. Здесь он охотник-одиночка. Вольный странник. Человек, отважно бросивший вызов бескрайней тьме...