В "Объединенном гуманитарном издательстве" (ОГИ) в рамках серии "Нация и культура: новые исследования" вышла книга Дмитрия Серова "Администрация Петра I". Книга представляет собой первое систематическое исследование биографий петровских чиновников, многие из которых читаются как авантюрный роман. Работа основана на многолетних архивных разысканиях автора. Собранный и проанализированный им материал позволяет не только понять, как воплощались в жизнь петровские реформы, но и по-новому осмыслить их результаты. "Полит.ру" публикует главу "Загадки жизни резидента Авраама Веселовского" из второй части исследования, содержащей биографические очерки.
На исходе марта 1720 года российский посол в Голландии гвардии подполковник князь Борис Иванович Куракин получил из Санкт-Петербурга тревожное послание. Своеручно подписанная канцлером Гавриилом Головкиным депеша извещала о бесследном исчезновении Авраама Веселовского. Князю Борису Ивановичу предписывалось «трудиться, каким способом его, Веселовского... поймать и за арест отдать, а потом и сюда, оковав, за караулом прислать»[1]. Отчего же исчезновение господина Веселовского озаботило столь высокие российские инстанции? Что за человека предстояло разыскивать гвардии подполковнику Борису Куракину?
Первые достоверные сведения об Аврааме Павловиче Веселовском[2] относятся к 1703 году. Весной этого года вместе с братьями Исааком и Федором он поступил в новоучрежденную в Москве немецкую школу[3]. Ее руководителем являлся бывший хозяин Марты Скавронской пастор Эрнст Глюк, выдающийся лингвист и педагог, автор перевода Библии на латышский язык.
После двух лет учебы в заведении пастора Глюка Авраам Веселовский был командирован за границу. Первоначально он состоял при знаменитом литературном агенте Петра I бароне Г. Гюйсене, а в 1707 г. попал в секретари к отправленному в Италию для встречи с папой римским Б. И. Куракину[4].
Судя по всему, и Генрих Гюйсен, и Борис Куракин остались довольны помощником. Отозванный в 1708 г. в Россию А. П. Веселовский незамедлительно получил назначение переводчиком немецкого и латинского языков в Государственную посольскую канцелярию. Определенному состоять «у секретных дел» Аврааму Павловичу был установлен колоссальный для тех времен оклад — 200 рублей в год[5].
Впрочем, Аврааму Павловичу повезло не только с окладом. Служители Посольской канцелярии едва ли не постоянно трудились в непосредственной близости от особы государя. Неудивительно, что в этих условиях молодой переводчик сумел обратить на себя высочайшее внимание. Уже в августе 1709 г., не проработав и десяти месяцев, Авраам Павлович отправился в союзную Данию с почетной миссией уведомить короля Фредерика IV о Полтавской победе[6].
Между тем переводчик А. П. Веселовский попал в поле зрения не только царя. В 1710 г. в окладном списке Посольской канцелярии против его имени появилась помета: «Взят в Ижерскую канцелярию»[7]. Формально возглавлявшееся президентом Анисимом Щукиным, это не очень приметное учреждение находилось под руководством генерал-фельдмаршала и государственных тайных дел министра светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова.
Среди многочисленных сотрудников «полудержавного властелина» Авраам Павлович занял вскоре более чем видное положение. Знаток внутриправительственных «конъюнктур» секретарь Василий Степанов в октябре 1712 г. писал находившемуся в Турции П. П. Шафирову, что «ныне Аврам Веселовской... у князя гораздо в милости, и хотя и не виден при его светлости, однако ж он все дела отправляет...»[8]
Не по долгом времени «отправление дел» Александра Даниловича сменилось для посольского переводчика новыми обязанностями. 24 мая 1715 г., получив ранг резидента, А. П. Веселовский был определен главой российского представительства в Вене[9]. Тридцатилетний Авраам Павлович занял один из ключевых постов в дипломатической иерархии страны.
Венское назначение Авраама Веселовского не вполне соответствовало традициям кадровой политики Петра I. «Природные» русские, возглавлявшие на протяжении 1700–1715 гг. российские миссии в Европе[10], были в основном людьми с немалым опытом предшествующей службы: административной (А. И. Дашков, А. А. Матвеев, П. А. Толстой) или военной (Г. Ф. Долгоруков, Б. И. Куракин). По происхождению они являлись либо представителями аристократических родов (П. А. Голицын, Г. Ф. и В. Л. Долгоруковы, Б. И. Куракин), либо выходцами из старинных или же близких царскому дому фамилий (А. Г. Головкин, А. И. Дашков, А. П. Измайлов, А. А. Матвеев, П. А .Толстой). Сын неродовитого стольника П. Я. Веселовского[11], малоопытный в государственных делах, Авраам Павлович имел безусловно мало шансов попасть в резиденты, если бы не протекция герцога Ижорского А. Д. Меншикова.
Как бы то ни было, А. П. Веселовский быстро освоился в столице Священной Римской империи. Профессионально владевший немецким языком, очень неглупый, энергичный, коммуникабельный, он был доброжелательно принят двором, свел дружбу с влиятельнейшим вице-канцлером графом Фридрихом Шенборном.
Круг занятий резидента оказался весьма широким. В бытность свою в Вене Аврааму Веселовскому довелось «приискивать» для Петра I книгу о Юлии Цезаре, хлопотать о покупке для Александра Меншикова парадной кареты[12], руководить поисками скрывшегося царевича Алексея Петровича[13].
Удачно складывалась тем временем и карьера братьев Авраама Павловича. Федор Веселовский, некоторое время проработав в Вене, состоял затем при Б. И. Куракине в Ганновере и Гааге; в мае 1714 г. удостоился пожалования в чин секретаря посольства. Определенный в январе 1717 г. исполнять обязанности главы российской миссии в Лондоне, он через пять месяцев был утвержден резидентом[14].
Не хуже обстояли дела у Исаака Павловича. С 1709 г. трудившийся в посольствах в Берлине и Копенгагене, сопровождавший царя в заграничной поездке 1716–1717 гг., он в июне 1718 г. занял пост руководителя Иностранной экспедиции — одного из подразделений центрального аппарата ведомства[15]. С этим назначением братья Веселовские образовали наиболее могущественный клан в составе российской дипломатической номенклатуры[16].
Ситуация переменилась в феврале 1719 г. В ответ на высылку из России имперского резидента Отто Плеера А.П. Веселовскому было предписано в течение восьми суток покинуть Вену. 12 февраля, не получив традиционной отпускной аудиенции у императора, Авраам Павлович покинул «цесарскую» столицу[17].
Оставшись без должности, А. П. Веселовский сначала получил назначение резидентом ко двору ландграфа гессен-кассельского[18]. Но вскоре планы петербургского начальства переменились. Рескриптом от 3 апреля 1719 г. Аврааму Павловичу предложено было возвратиться в Россию. Бывшего венского резидента ожидало направление «с некоторыми нужнейшими коммисиями к другому некоторому двору»[19].
Выполняя предписание, Авраам Павлович прибыл в Берлин. Повидавшись с российским послом графом Александром Головкиным, а также нанеся визит к находившемуся в прусской столице тайному советнику П. А. Толстому, резидент отправился в Санкт-Петербург[20]. По дороге Авраам Павлович исчез.
Бегство А. П. Веселовского явилось весьма неприятной неожиданностью для российского правительства. Крайне раздосадован был и Петр I. В апреле 1720 г., вслед за распоряжением князю Борису Куракину, указание о поиске и аресте Авраама Павловича было направлено главам и других посольств[21]. Не надеясь, однако, на успешные действия дипломатов, руководство страны запланировало и другие меры.
Весной 1720 г. на территории одного из германских княжеств из числа безработных местных офицеров была сформирована боевая оперативная группа. Возглавил ее действовавший под именем Вольского российский военный агент при австрийской армии князь Юрий Иванович Гагарин.
Группа имела цель, установив местопребывание А. П. Веселовского, организовать его похищение и вывоз в Россию. В случае невозможности задержания, по-видимому, предусматривался вариант убийства беглого резидента. Дипломатическое прикрытие операции обеспечивал направленный в том же апреле чрезвычайным посланником в Вену генерал-майор Павел Иванович Ягужинский, первое лицо в окружении Петра I последних лет царствования[22].
Оперативно-розыскные мероприятия группы Ю. И. Гагарина-Вольского увенчались успехом. Уже в июле сотрудник группы полковник Энслин (он же Бердышевский) напал на след Авраама Павловича в окрестностях Франкфурта-на-Майне. В окончательной идентификации укрывшегося под вымышленным именем А. П. Веселовского Энслину помог встреченный им на постоялом дворе майор Шенк, когда-то состоявший на русской службе. В шифрованном донесении полковник сообщал, что в проезжем «кавалере Фрелихе» Шенк уверенно опознал «безделного крещеного жида», который «в его время был секретарем у князя Меншикова»[23].
Незамедлительно уведомив руководителя операции, Энслин ринулся в погоню за резидентом. Следуя по пятам за стремительно перемещавшимся «кавалером Фрелихом», полковник «довел» его до Франкфурта. Оттуда беглец отправился в Гессен-Кассель.
Постоянно осведомляемый П. И. Ягужинским о ходе поисков, Петр I счел необходимым в августе дать князю Гагарину дополнительные инструкции. Забеспокоившись о дипломатических осложнениях в случае огласки деятельности оперативной группы, царь решил придать захвату А. П. Веселовского «законный» характер.
Для этой цели «господину Вольскому» предлагалось, не выпуская Авраама Павловича из-под наблюдения, воспользоваться для его ареста помощью судебных властей Гессен-Касселя. Здраво рассудив, что политические обвинения вряд ли произведут должное впечатление на немецких юристов, царь предписал Юрию Ивановичу под видом частного лица обвинить бывшего резидента в неуплате крупного денежного долга.
Добившись же заключения Авраама Веселовского под стражу, Ю. И. Гагарин должен был немедленно предъявить ландграфу официальную грамоту с требованием выдачи арестанта России. Впрочем, окончательный выбор способа действий Петр I оставлял «в волю» Юрия Ивановича[24].
Новые указания руководитель оперативной группы получил в августе и от генерал-майора Ягужинского. На случай введения в действие варианта похищения А. П. Веселовского Павел Иванович санкционировал расплату с исполнителями теми деньгами, которые будут обнаружены при «счастливо добытом» резиденте[25].
Кольцо вокруг «кавалера Фрелиха» сжималось. В начале сентября царские агенты вели за ним уже почти непрерывную слежку. Со дня на день капкан должен был захлопнуться.
И все же Авраам Павлович выпутался. Предупрежденный в последний момент о западне, он спешно выехал из Гессен-Касселя в неизвестном направлении[26]. Дальнейшие усилия Ю. И. Гагарина-Вольского оказались тщетными. А. П. Веселовского безуспешно разыскивали в Гамбурге, на протяжении нескольких недель бесплодно караулили в Копенгагене...[27] Операция провалилась.
Бегство А. П. Веселовского неблагоприятно отразилось на положении его братьев. В апреле 1720 г. Петр I указал «секретарю Исаку Веселовскому в Коллегии Иностранных дел у дел не быть». Бывший начальник Иностранной экспедиции, дипломат с 13-летним стажем был определен в Берг-Мануфактур-коллегию «для переводу книг исторических и политических»[28].
Месяцем ранее царь распорядился сместить с должности и Федора Веселовского. В июле 1720 г. опальный лондонский резидент был назначен секретарем посольства в Данию[29]. Не желая оказаться «страдателем за брата Аврама», передав начальству «вечное адио», Федор Павлович, вслед за братом, избрал путь эмиграции[30]. Один из влиятельнейших кланов российской правительственной среды распался.
Что же до Авраама Павловича, то, благополучно ускользнув в сентябре 1720 г. от боевиков князя Юрия Ивановича, он укрылся в Англии. Безуспешно попытавшись в 1724 г. получить британское гражданство[31], первый российский дипломат-невозвращенец в 1730-е гг. перебрался в Швейцарию[32].
В отличие от Федора Павловича, так и не свыкшегося с жизнью на чужбине[33], А.П. Веселовский ни разу не предпринял стараний вернуться на Родину. Предлагавший Вольтеру помощь в составлении «Истории Петра Великого»[34], успевший познакомиться со знаменитой Екатериной Романовной Дашковой и с не менее знаменитым Алексеем Орловым[35], Авраам Павлович скончался в Женеве 16 января 1783 г., оставив впечатляющее наследство в 369 392 ливра[36].
Что ж, долгие годы, проведенные в спокойствии и комфорте, — вроде бы заслуженный итог смелости и решительности Авраама Веселовского, «выбравшего свободу», рискнувшего предпочесть европейскую цивилизованность деспотизму петербургского режима. Между тем история счастливой эмиграции господина Веселовского порождает некоторые вопросы. И первый из них таков: а на какие, собственно говоря, деньги Авраам Павлович весьма безбедно прожил 63 эмигрантских года?
В молодости Авраам Веселовский был небогат. Стремительно продвинувшийся по служебной лестнице, он не располагал ни семейными капиталами, ни земельными владениями[37]. Составлявшее внушительную для России сумму в 3000 ефимков[38] резидентское жалованье Авраама Павловича совершенно не соответствовало дороговизне венской жизни.
Возглавлявший посольство в Вене в 1712–1715 гг. куда более состоятельный А. А. Матвеев дошел до такой нужды, что заложил фамильные драгоценности[39]. В июле 1714 г. тайный советник Андрей Артамонович в отчаянии писал П. В. Курбатову, что ему остается лишь «публично по миру скитатца, ибо мне назначенным жалованьем... честно и бездолжно отнюдь управить себя нелзя без великого стыду»[40].
Но, быть может, резидент Веселовский был завербован имперскими властями, имел щедрый пенсион от своего приятеля графа Шенборна? Нет, никакой секретной информации из российского посольства венский кабинет не получал[41]. Да и впоследствии беглый дипломат отечественных государственных тайн не разглашал. В отличие от своих последователей в XX в. не писал резидент и мемуаров о беспросветной русской жизни. Что же тогда? Откуда все-таки взялись деньги у Авраама Павловича? Уж не помог ли недавний «принципал» — светлейший князь Александр Меншиков?
Возможности помочь своему бывшему секретарю у герцога Александра Даниловича, безусловно, имелись. Подростком торговавший с лотка пирожками, он стал за два десятилетия правительственной карьеры самым богатым человеком России[42].
К 1727 г. князь Меншиков являлся собственником более трех тысяч сел и деревень, шести городов, многих домов и торговых заведений. Только в Москве светлейший князь имел 9 дворов, 8 лавок и питейный погреб. Его поместья размещались в 42 уездах Европейской России, в Прибалтике, на Украине, в Польше, Пруссии. Александру Даниловичу принадлежали кирпичные, винокуренные, кожевенные, три парусных, два стекольных и хрустальный заводы, соляные и рыбные промыслы, железные рудники. Доходы с этой хозяйственной империи были, разумеется, огромны.
Велики были и масштабы финансовых махинаций Александра Меншикова. Так и не завершившая распутывание темных дел герцога Ижорского розыскная канцелярия генерал-лейтенанта В. В. Долгорукова к 1718 г. определила ущерб, нанесенный им российской казне, в 1 1630 26 рублей[43].
Наиболее широкую огласку имела подрядная афера светлейшего. В начале 1710-х гг. через подставных лиц он заключил с казной несколько контрактов на поставку для армии хлеба. Вследствие искусственно завышенных цен (назначенных стараниями Александра Даниловича как одного из руководителей правительства), чистая прибыль от этой махинации составила 48 343 рубля[44].
Не чужд был Александр Данилович и взяточничества. Первый бесспорный эпизод такого рода имел место еще во времена его службы царским денщиком. 30 августа 1698 г. в Москве был арестован купец Гавриил Романович Никитин. Носивший высокий чин гостя (соответствовавший купцу первой гильдии в XVIII–XIX вв.), Гавриил Романович дерзнул весьма неуважительно отозваться о высокой особе монарха. Поводом для «непристойных» слов купца послужили взаимоотношения Петра I с Александром Меншиковым.
В приватной беседе с жителем Панкратьевской слободы Фаддеем Золотарем господин Никитин пустился в рассуждения о том, что «к Алексашке де Меншикову государева милость такова, что никому таковой». В ответ на осторожную реплику собеседника, что «милость» царя к денщику имеет причиной «молитву ево [Меншикова] к Богу», гость Гавриил Романович категорично высказал иное мнение: «тут де Бога и не было, черт де ево [государя] с ним снес, живет с ним [Меншиковым] блудно и держит ево у себя на постеле, что жонку...»[45]
Оказавшись под караулом в Преображенском приказе, злоязычный коммерсант решил добиться освобождения через столь мало уважаемого им, но влиятельного государева денщика. За содействие Гавриил Романович предложил гвардии сержанту Меншикову тысячу рублей. «Птенец гнезда Петрова» твердо запросил две с половиной (весь капитал Г. Р. Никитина, одного из богатейших купцов страны, составлял в 1697 г. 20 750 рублей). Передаче денег помешало непредвиденное обстоятельство — появление царя[46].
С годами аппетиты Александра Даниловича не убавлялись. Так, командуя в 1712–1713 гг. экспедиционным корпусом, действовавшим против шведов в Польше и Германии, за обещание не допускать мародерства светлейший князь вытребовал у магистрата Данцига 20000 талеров, у магистрата Гамбурга — 10 000 червонных...[47]
Итак, в возможностях Александра Даниловича оказать материальную поддержку Аврааму Павловичу сомневаться не приходится. Неясно другое. С какой стати генерал-фельдмаршалу Меншикову было обеспечивать счастливую эмиграцию беглому дипломату?
IV
События 8 сентября 1727 г. вполне можно внести в летопись отечественных государственных переворотов. В этот день генерал-лейтенант Семен Андреевич Салтыков объявил домашний арест генералиссимусу Александру Меншикову[48]. Переоценивший свое влияние на 13-летнего императора Петра II, жениха его дочери Марии, Александр Данилович потепрел жесточайшее крушение. Спустя два дня «полудержавный властелин» был сослан в принадлежавшую ему крепость Раненбург Воронежской губернии. В апреле 1728 г. новым местом ссылки опального князя определили сибирский город Березов. Имущество несостоявшегося тестя Петра II было конфисковано. Империя герцога Ижорского в одночасье прекратила существование.
Между тем комиссия, занявшаяся описью «имения» бывшего генералиссимуса, столкнулась с неожиданным обстоятельством. Наличной денежной казны у Александра Меншикова было обнаружено в общей сложности 85 423 рубля. Еще на 120 тысяч было найдено драгоценностей[49]. Куда же исчезли основные капиталы Александра Даниловича, собранные за много лет неустанного лихоимства, казнокрадства, рачительного хозяйствования в огромных владениях? А ведь осведомленнейший Борис Иванович Куракин стоимость одних только «каменьев» герцога Ижорского оценивал в полтора миллиона рублей...[50]
По всей видимости, деньги светлейшего осели в западноевропейских банках. Трудно сказать, с какого времени А. Д. Меншиков, трезво осознавший всю непрочность института частной собственности в России, занялся вывозом капитала. По крайней мере, в начале 1710-х гг. эти операции шли полным ходом. А. А. Курбатов писал в 1713 г. кабинет-секретарю Макарову о переводах денег светлейшего князя «за море» уже как о чем-то само собой разумеющемся[51]. В середине 1720-х гг. вклады Александра Меншикова в лондонские и амстердамские банки составляли, по некоторым сведениям, 9 миллионов рублей[52].
Многолетним финансовым агентом Александра Даниловича в Западной Европе являлся О. А. Соловьев. С его арестом в сентябре 1717 г. канал вывоза меншиковских капиталов оказался перекрыт. Осипа Алексеевича без промедления требовалось кем-то заменить.
Из доверенных лиц князя Меншикова за рубежом находился лишь Авраам Павлович Веселовский. На протяжении пяти лет проработаший в непосредственной близости от князя, прекрасно ориентировавшийся на Западе, Авраам Павлович был заодно повязан и родственной порукой: его брат Яков в 1710-е гг. состоял секретарем Александра Даниловича.
Возможная причастность А. П. Веселовского к вывозу княжеских миллионов высвечивает не только источники его эмигрантского благосостояния. Глубоко загадочными остаются поныне и мотивы бегства преуспевавшего дипломата. Ставшее к настоящему времени бесспорным, мимоходом высказанное предположение П. И. Ягужинского об «интригах» Авраама Веселовского в связи с делом царевича Алексея Петровича[53] в действительности не имеет документального подтверждения[54].
Если же принять версию об исполнении резидентом тайных финансовых поручений светлейшего князя, то причины его невозвращенства становятся понятными. Не сумев в 1719 г. предотвратить вызов А. П. Веселовского в Россию, заинтересованный в его дальнейшем пребывании в Европе, князь Меншиков, очевидно, предложил своему бывшему секретарю «лечь на дно». В этой ситуации Авраам Павлович в самом деле «выбрал свободу». Подкрепленную, правда, щедрыми субсидиями (возможно — частью процентных сумм по банковским вкладам светлейшего).
Получает свое объяснение и чудесное избавление резидента от рук боевиков князя Гагарина. Находясь в курсе всех перипетий секретнейшей операции, президент Военной коллегии генерал-фельдмаршал Меншиков, безусловно, имел все возможности в решающий момент вывести дипломата из-под удара. Впрочем, к бегству Авраама Павловича могли побудить в 1719 г. не одни только указания светлейшего князя.
Одна из попыток Федора Веселовского вернуться в Отечество была предпринята им в 1731 году. Стремясь заслужить благорасположение российского руководства, бывший лондонский резидент вступил в регулярную переписку с вице-канцлером А. И. Остерманом.
Разносторонне информированный Ф. П. Веселовский принялся извещать Андрея Ивановича о внутриполитическом положении Англии, о парламентских новостях, событиях придворной жизни. В одном из писем Федор Павлович между иного глухо упомянул о некоем «бещастном неволном случае», который «остращил» его и толкнул к эмиграции[55]. Может, в 1719 г. чем-то «остращен» был и Авраам Веселовский?
Среди распоряжений Петра I Павлу Ягужинскому касательно поисков беглого резидента едва ли не центральным пунктом значилось поручение заблокировать счет Авраама Павловича в одном из венских банков[56]. Что за деньги хранились на этом счете? Не судьба же личных средств небогатого А. П. Веселовского так озаботила самодержца...
Через резидента в Вене, похоже, шли какие-то очень серьезные финансовые операции российского правительства. На что предназначались эти деньги? На нелегальную закупку оружия?[57] На подготовку разведывательных и диверсионных мероприятий против Швеции? Вряд ли когда-нибудь удастся найти ответы на эти вопросы.
Как бы то ни было, в условиях, по-видимому, бесконтрольного распоряжения значительными суммами казенных капиталов некоторая их часть, не исключено, систематически присваивалась А. П. Веселовским. Не ложный ли сигнал о грядущем разоблачении его махинаций «остращил» Авраама Павловича?
А может, через венского резидента в заграничные банки поступали одновременно и деньги правительства, и деньги Александра Меншикова? А может, кто еще из питомцев эпохи реформ переправлял через господина Веселовского на Запад добытые лихоимством капиталы[58]? Кто знает... Кто знает, какие тайны в 1783 г. унес с собой в могилу женевец Авраам Павлович Веселовский...
[1] Архив князя Ф. А. Куракина. Кн. 2. С. 410 [приложение 46].
[2] Наиболее подробное описание жизни А. П. Веселовского помещено в труде Д. Н. Бантыш-Каменского «Словарь достопамятных людей Русской земли» (М., 1836. Ч. 1. С. 274–277). Изложение обстоятельств биографии Авраама Павловича см. также: Энциклопедический лексикон. СПб., 1837. Т. 9. С. 538; Memoires du prince Pierre Dolgoroukow. T. 1. P. 196–197; Безобразов С. Д. Заметка об Аврааме Веселовском, прародителе семейства Крамер в Женеве // Русская старина. 1871. Т. 4. С. 419–420, 447–449 (то же с некоторыми изм.: Крамер М. Авраам Веселовский // Там же. 1884. Т. 54. С. 188–190); Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1892. Т. 11. С. 97; Большая энциклопедия. СПб., 1901. Т. 4. С. 716–717; Реляции князя А. Д. Кантемира из Лондона (1732–1733 гг.) / Введ. и примеч. В. Н. Александренко. М., 1903. Т. 1. С. 118. Примеч. 42; Новый энциклопедический словарь. СПб., б. г. Т. 10. Стб. 300 (ст. В.В. Фурсенко); Советская историческая энциклопедия. М., 1963. Т. 3. С. 391–392 (ст. Ю.И. Ямпольского); Дудаков С. Ю. Петр Шафиров. С. 98–106; Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. М., 1994. С. 376 (ст. Д. О. Серова).
[3] Белокуров С. А., Зерцалов А. Н. О немецких школах в Москве... С. 3, 48, 51. Кроме братьев Исаака и Федора (по-видимому, близнецов), А. П. Веселовский имел еще братьев Якова, Павла и Василия, а также сестер Прасковью и Пелагею. Прасковья Павловна состояла в супружестве с князем Иваном Борисовичем Козловским, Пелагея Павловна — с Иваном Ивановичем Дурново (Москва. Актовые книги... М., 1897. Т. 7. С. 289).
[4] РГАДА. Ф. 138. 1707 г. № 40. Л. 1–4.
[5] Там же. 1708 г. № 54. Л. 3–4. Помимо А. П. Веселовского, среди переводчиков 200-рублевый оклад в 1708 г. имел лишь «нововыезжий иноземец» А. И. Остерман. Оклады руководящих сотрудников ведомства — секретарей В. В. Степанова и П. В. Курбатова — составляли тогда 300 руб. Добавим, что зачисленные в штат Посольской канцелярии переводчиками в феврале 1708 г. братья Авраама Павловича Исаак и Федор были поверстаны окладом в 100 руб. (Там же. № 1. Л. 23 об.; № 12. Л. 2–2 об.).
[6] Письма и бумаги... М., 1952. Т. 9. Вып. 2. С. 1005; Возгрин В. Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны. Л., 1986. С. 254.
[7] РГАДА. Ф. 138. 1710 г. № 59. Л. 85 об.
[8] Там же. Ф. 160. 1712 г. № 19. Л. 42 (черновой отпуск письма).
[9] Белокуров С. А. Списки дипломатических лиц русских за границей и иностранных при Русском дворе (с начала сношений по 1800 г.) // Сб. МГА МИД. М., 1893. Вып. 5. С. 273.
[10] Особую группу среди российских послов 1700–1715 гг. составляли иностранцы: И.-Ф. Беттигер, А. Литт, И.-Х. Урбих, Б. Шак, Г.-Х. Шлейниц.
[11] С июля 1706 г. по февраль 1711 г. П. Я. Веселовский ведал «разноязычныя немецкия школы». Назначенный затем комиссаром «у аптекарских дел» в Москве, Павел Яковлевич скончался в январе 1715 г. Родной дядя А. П. Веселовского стольник Петр Яковлевич с июля 1708 г. по начало 1710-х гг. отправлял должность коменданта в Вологде (РГАДА. Ф. 158. Оп. 1. 1708 г. № 44. Л. 1–2; Белокуров С. А., Зерцалов А. Н. О немецких школах в Москве... С. 1; Доклады и приговоры... Т. 5. Кн. 1. С. 535). Петр Яковлевич Веселовский имел сына Илью, а также дочь, бывшую в замужестве за известным адъютантом Петра I Прокофием Васильевичем Мурзиным, впоследствии состоявшим товарищем воеводы Ярославской провинции. Примечательно, что в бытность вологодским комендантом Петр Яковлевич как-то имел столкновение с проезжим иезуитом. В отчете 1709 г. этот представитель ордена в России с большой неприязнью отозвался об «иудее», который «служит воеводой в Вологде» (Письма и донесения иезуитов о России конца XVII и начала XVIII в. СПб., 1904. С. 196).
[12] РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 53. Л. 41; Ф. 198. Кн. 61. Л. 194 об. Присланная А. Д. Меншикову в марте 1717 г. карета, как оказалось, не имела себе «ровной» в Санкт-Петербурге. В марте 1718 г. А. П. Веселовский получил задание приобрести такую же карету и для царицы Екатерины Алексеевны (Там же. Кн. 106. Л. 235 об., 243).
[13] Поисками царевича Алексея Петровича А. П. Веселовский руководил с декабря 1716 г. по июнь 1717 г. Подробнее о его участии в этой операции см.: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. С. 81, 84, 232–235, 327, 359, 360–370, 374–375 и нек. др.
[14] РГАДА. Ф. 154. Оп. 2. № 85. Л. 1–1 об.; Ф. 138, 1710 г., № 4, Л. 2–6 об.; Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 г.). М., 1894. Ч. 1. С. 130, 131.
[15] РГАДА. Ф. 248. Кн. 8122. Ч. 2. Л. 629; Ф. 138, 1717 г. № 25. Л. 1; 1718 г. № 45. Л. 61 об. Между прочим, И. П. Веселовский чуть было не оказался участником злополучного Прутского похода. 17 июня 1711 г. находившийся с армией Г.И. Головкин приказал «переводчика Исака Веселовского, которой был в Дацкой земле... как оной прибудет к Москве», выслать «сюда немедленно на почте» (Там же. Ф. 160. 1711 г. № 1. Л. 28). Запоздалое прибытие из Копенгагена избавило Исаака Павловича от этой крайне малоприятной командировки.
[16] В условиях второй половины 1710-х гг. клан Веселовских определенно превосходил по влиятельности семейство канцлера Г. И. Головкина, сын которого камергер Александр Гаврилович с 1711 г. состоял послом в Пруссии. По масштабу неформальной власти безусловно уступали Веселовским в ту пору и князья Григорий Федорович и Василий Лукич Долгоруковы, дядя и племянник, возглавлявшие российские посольства в Польше и Дании. Иные семейные кланы посольской среды 1710-х гг. — дядя и племянник С. И. Ляпунов и В. В. Степанов, отец и сын М. Р. и П. М. Ларионовы, братья И. Ю. и И. Ю. Юрьевы, двоюродные братья Ф. А. и Ф. С. Сенюковы — тем более не составляли конкуренции Веселовским. Могущественность Веселовских еще более усиливалась старинными дружескими связями с семьей Шафировых. Заметим, однако, что бытующая в генеалогической литературе с легкой руки П. В. Долгорукова (Memoires... T. 1. P. 191) версия о родстве Веселовских и Шафировых совершенно опровергается материалами их переписки (см., например, письма П. П. Шафирова А. П. Веселовскому от 10 июля 1713 г. и П. Я. Веселовскому от 2 июня 1714 г., а также письмо Авраама Павловича подканцлеру [1719 г.] // Архив СПб. ФИРИ. Ф. 83. Оп. 3. № 6. Л. 134; № 9. Л. 280 об. (черновые отпуски писем); Оп. 1. Карт. 29. № 88. Л. 1–1 об.).
[17] Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений... Ч. 1. С. 49.
[18] РГАДА. Ф. 55. Сношения России с имперскими чинами. Оп. 1. № 55. Л. 1–17.
[19] Реляции князя А. Д. Кантемира... Т. 1. С. 118. Примеч. 42.
[20] Подробности о пребывании А.П. Веселовского в Берлине см. в упоминавшемся выше письме Г. И. Головкина Б. И. Куракину от 18 марта 1720 г.
[21] См. Дневную записку Коллегии Иностранных дел на 1720 г. // РНБ, Эрмитажное собр., № 80 /1. Л. 179 об. (экстракт циркулярного рескрипта от 11 апреля 1720 г.).
[22] Некоторые подробности о венской миссии П. И. Ягужинского см.: Соловьев С. М. История России... Кн. 3. С. 221-225; Гоздаво-Голомбиевский А. А. Граф Павел Иванович Ягужинский. С. 6.
[23] РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 59. Л. 64–64 об. (совр. расшифровка). Значительная часть материалов, связанных с поисками А. П. Веселовского в 1720 г., компактно отложилась в Российском Государственном Архиве Древних Актов (Ф. 9. Отд. 1. Кн. 59). Копии ряда этих документов, снятые М. М. Щербатовым, сохранились также в составе Эрмитажного собрания Российской национальной библиотеки (Кн. 503. Л. 39–40 об. 50 об.–51 и др.).
[24] РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 59. Л. 81–82 об. (совр. копия).
[25] См. письмо П. И. Ягужинского Петру I от 3 сентября 1720 г. // Там же. Л. 87–87 об.
[26] Не исключено, что планы российского руководства по захвату А. П. Веселовского в Гессен-Касселе спутал и кто-то из помощников Ю. И. Гагарина. В письме к кабинет-секретарю А. В. Макарову от 15 ноября 1720 г. князь Юрий Иванович, касаясь причин неудачи, сетовал на то, что «как мне было не верить тому, кто сам при том деле был и самово ево фартуна в том бы [со]стояла...» (Там же. Отд. 2. Кн. 45. Л. 494).
[27] См. письма В. Л. Долгорукова Петру I от 4 и 15 октября 1720 г. // Там же. Отд. 1. Кн. 59. Л. 106–106 об., 132–132 об. (совр. расшифровка). Добавим, что Петр I не зря опасался разоблачения деятельности «господина Вольского». Подчиненные князя нарвались-таки, в конце концов, на неприятности. Одна из ненаписанных глав «Славяно-русской гистории» Б. И. Куракина должна была повествовать «О посылке Гагарина искать Веселовского Абрама и о рестовании некоторых от него посланных в Ганновере» (Архив князя Ф. А. Куракина. Кн. 1. С. 93).
[28] АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. № 989. Л. 2, 5. В Берг-Мануфактур-коллегии И. П. Веселовский пробыл недолго. Уже в августе 1720 г. Сенат распорядился перевести его в Комиссию по составлению нового Уложения. Попутно с занятиями в комиссии Исаак Павлович с июня 1722 по июнь 1725 г. преподавал французский язык цесаревнам Анне и Елизавете. 14 марта 1726 г. он был определен секретарем при направленном в Персию князе В. В. Долгорукове (это назначение, отметим, вовсе не носило характер замаскированной ссылки: именной указ от 14 марта состоялся в ответ на просьбу князя Василия Владимировича направить к нему И. П. Веселовского как «искусного секретаря»). В октябре 1727 г. по болезни отпущен из Дербента в Москву. В июле 1728 г. «за некоторые продерзости» арестован и сослан в Гилянь («продерзости» были связаны, по-видимому, с прикосновенностью Исаака Павловича к делу княгини Аграфены Волконской). В августе 1730 г. определен «к делам» в Дербент. 22 июля 1732 г., не получив освобождения, пожалован чином асессора и назначен состоять «для канцелярских дел» при генерал-майоре И. И. Бибикове. Впоследствии находился при главнокомандующем в Персии ландграфе Л. Г. Гессен-Гомбургском. В октябре 1740 г. освобожден из ссылки, в марте 1741 г. уволен в отставку. Дела Исаака Веселовского резко поправились с приходом к власти в ноябре 1741 г. бывшей его ученицы Елизаветы Петровны. Уже 22 декабря 1741 г., минуя два чина, он был произведен в действительные статские советники и определен главой Секретной экспедиции Коллегии Иностранных дел. Обучал великого князя Петра Федоровича (будущего императора Петра III) русскому языку. 29 августа 1745 г. «за долговремянные и верныя службы» пожалован в тайные советники. 29 июня 1746 г. возведен в кавалеры ордена св. Александра Невского. Скончался в сентябре 1754 г. (Там же. № 2444. Л. 7; РГАДА. Ф. 9, отд. 2. Кн. 82. Л. 202 об.; Ф. 248. Кн. 8122. Ч. 2. Л. 629 об. – 630 об.; Архив СПб ФИРИ. Ф. 36. Архив Воронцовых. Оп. 1. Кн. 49. Л. 83 об.; Кн. 53. Л. 99; Кн. 54. Л. 200; РГИА. Ф. 1329. Именные указы Сенату. Оп. 1. Кн. 29. Л. 180; Кн. 66. Л. 84; Кн. 73. Л. 51; Бумаги Кабинета министров... Т. 1 / Под ред. А. Н. Филиппова // Сб. РИО. Юрьев, 1898. Т. 104. С. 347–348; Журналы и определения Правительствующего Сената за март, апрель и май 1741 г. С. 524–525; Бантыш-Каменский Д. Н. Историческое собрание списков кавалерам... С. 199; Арсеньев К. И. Царствование Петра II // Труды Императорской Российской Академии. СПб., 1840. Ч. 2. С. 198; Латкин В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII ст. // Историко-юридическое исследование. СПб., 1887. С. 22, 25, 31). Согласно показанию лично знавшего И. П. Веселовского Якова Штелина, тайный советник скончался «в глубокой старости» (Штелин Я. Я. Подлинные анекдоты Петра Великого, слышанные из уст знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге. Изд. 4-е. М., 1793. С. 545). В действительности Исаак Павлович за полгода до смерти указал, что «от роду мне шездесят пятой год» (РГАДА. Ф. 248. Кн. 8122. Ч. 2. Л. 630 об.).
[29] АВПРИ. Ф. 15. Приказные дела новых лет. Оп. 15/3, 1720 г. № 4. Л. 19; Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений... Ч. 1. С. 133. Первоначально Ф. П. Веселовского предполагалось направить сотрудником посольства в Гаагу. Этому варианту, однако, решительно воспротивился Б. И. Куракин (см. его письмо Г. И. Головкину от 12 апреля 1720 г. // Архив князя Ф. А. Куракина. Кн. 2. С. 414).
[30] Реляции князя А. Д. Кантемира... Т. 1. С. 119. Примеч. 43.
[31] Дипломатическая переписка французского полномочного министра при Русском дворе Кампредона с 1723 г. по март 1725 г. // Сб. РИО. СПб., 1886. Т. 52. С. 373; Соловьев С. М. История России... Кн. 10. С. 18–19.
[32] Cross A. G. By the banks of the Thames: Russians in Eighteenth-century Britain. Newtonville, 1980. P. 334.
[33] Безуспешно ходатайствовавший о возвращении в Россию в 1731 и 1733 гг.. Ф. П. Веселовский получил разрешение на это в ноябре 1742 г. С ноября 1743 г. по февраль 1752 г. он состоял церемониймейстером двора, а в августе 1760 г. занял должность куратора Московского университета. Пожалованный в феврале 1761 г. в кавалеры ордена св. Александра Невского, Федор Павлович 18 ноября 1762 г. был уволен в отставку «с награждением чина тайного советника» (РГАДА. Ф. 286. Кн. 479. Ч. 2. Л. 1040; Баранов П. И. Опись высочайшим указам... Т. 3. № 9141. 10090, 11673; Бантыш-Каменский Д. Н. Историческое собрание списков кавалерам... С. 212).
[34] См. письмо И. И. Шувалова М. И. Воронцову от 29 мая 1757 г. // Архив князя Воронцова. М., 1872. Кн. 4. С. 287. Согласно известию Ивана Ивановича, предложение «вспомогать» Вольтеру писать историю Петра I А. П. Веселовский мотивировал тем, что «будучи восемь лет при государе, многия обстоятельства знает, быв сам при тех баталиях», а также «делал у князя Меншикова Штетинской мир». Добавим, что предпринятые по инициативе И. И. Шувалова переговоры с Вольтером о написании им «Истории Петра I» провел в феврале 1757 г. посетивший Швейцарию Ф. П. Веселовский. Подробнее об этом см.: Там же. С. 224, 266, 269–271; Voltaire F. The Complete Works / Ed. by Th. Besterman. Oxford, 1971. Vol. 101. P. 454–455, 461, 472; Голицын Н. И. И. Шувалов и его иностранные корреспонденты // Литературное наследство. М., 1937. Т. 29–30. С. 260.
[35] Дашкова Е. Р. Записки. 1743–1810. Л., 1985. С. 88; Архив князя Воронцова. М., 1883. Кн. 27. С. 24. В апреле 1773 г. А. П. Веселовского навестил в Женеве и Н.А. Демидов, внук известного промышленника Петровских времен (Журнал путешествия его высокородия господина статского советника... Никиты Акинфиевича Демидова по иностранным государствам... М., 1786. С. 141–143).
[36] Крамер М. Авраам Веселовский. С. 189–190. Л. Сажи в письме А. Р. и С. Р. Воронцовым от 12 января 1791 г. привел иную дату смерти А. П. Веселовского — 1782 г. (Архив князя Воронцова. Кн. 27. С. 205). Свидетельство Мартина Крамера, родного правнука Авраама Павловича, представляется нам, однако, более достоверным.
[37] Сведений о каких-либо земельных пожалованиях А. П. Веселовскому 1700–1710-х гг. выявить нам к настоящему времени не удалось. По данным переписи дворов 1716 г., не располагал Авраам Павлович и недвижимостью в Москве. Из документов Сената явствует, что земельных владений не имел также дядя резидента Петр Яковлевич Веселовский (РГАДА. Ф. 248. Кн. 647. Л. 191). Учитывая, что верстание поместным окладом имевших один и тот же чин братьев, как правило, осуществлялось идентично, беспоместность стольника Петра Яковлевича дает основание предполагать аналогичную беспоместность и стольника Павла Яковлевича. Что же касается смоленских поместий тестя Петра Веселовского полковника Друкорта, то эти земли на исходе 1721 г. указом Петра I были отданы зятю Петра Яковлевича П. В. Мурзину (Там же. Ф. 1451. Оп. 1. Кн. 13. Л. 94-95 об.). Следует отметить, что Павел Веселовский являлся средней руки домовладельцем: перепись московских дворов 1716 г. зафиксировала три принадлежавших ему дома (Переписи московских дворов XVIII столетия. М., 1896. С. 89, 105). Перепись эта не приводит, однако, никаких дополнительных сведений о дворовладениях — ни об их размерах, ни об их состоянии. Неясно также, кто из сыновей П. Я. Веселовского был определен их наследником. Вопрос этот тем более важен, что согласно п. 2 указа «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» от 23 марта 1714 г. наследовать какую бы то ни было недвижимость имел право лишь один из сыновей — по выбору отца (Российское законодательство... Т. 4. С. 296). Из домов, принадлежавших стольнику Павлу Яковлевичу, в совладении А. П. Веселовского впоследствии оказался, по-видимому, всего один — за Покровскими воротами, в Земляном городе, в приходе церкви Воскресения Христова, что в Барашах. В феврале 1776 г. Авраам Павлович совместно с племянником, отставным майором Павлом Яковлевичем Веселовским, продал этот двор профессору Московского университета С. Г. Зыбелину за 4000 рублей (Москва. Актовые книги... М., 1893. Т. 12. С. 10–11). Еще один двор Павла Веселовского — в Третьей Мещанской улице, в приходе церкви Живоначальныя Троицы, что словет на Капельках, — сестрами резидента Прасковьей Павловной и Пелагеей Павловной был продан в ноябре 1749 г. секунд-ротмистру А. П. Толстому за 40 рублей (Там же. Т. 7. С. 289; описание этого двора см.: Переписные книги Москвы, составлены в 1739–1745 гг. М., 1881. Т. 4. Стб. 263). Добавим, что во втором десятилетии XVIII в. только двое братьев Веселовских — Исаак и Яков — несомненно располагали населенными имениями. Согласно Выписке 1720 г. о розданных дворах и землях «новозавоеванных» территорий, в 1716 г. братьям было пожаловано незначительное количество дворов в Кексгольмском уезде (РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 48. Л. 469). Это имение, по всей видимости, не удержалось в собственности рода. По крайней мере, в марте 1754 г. Исаак Веселовский отмечал, что «крестьян за собою... не имею» (Там же. Ф. 248. Кн. 8122. Ч. 2. Л. 630 об.). О стесненном материальном положении семейства Веселовских в 1710-е гг. свидетельствует и письмо Ф. П. Веселовского П. П. Шафирову от 6 января 1719 г. В этом сугубо личном послании лондонский резидент просил барона «не забывать мою бедность... Я зело скуден, понеже не имею болше, толко что со дня до дня прожить, и весь капитал мой состоит в надежде моей на Бога и на патронов моих» (Архив СПб ФИРИ. Ф. 83. Оп. 16 карт. 29. № 51. Л. 3).
[38] РГАДА. Ф. 138. 1716 г. № 35. Л. 12 об. Аналогичный оклад — 3000 ефимков в год — имел в бытность в Лондоне и Ф. П. Веселовский (Там же. Л. 13).
[39] Заложенные А. А. Матвеевым в Вене «алмазные вещи» были выкуплены А. П. Веселовским по указанию А. Д. Меншикова в 1717 г. (см. письма А. Д. Меншикова Аврааму Павловичу от 18 марта и 7 июня 1717 г. // Там же. Ф. 198. Кн. 61. Л. 184 об. 313 об.).
[40] РГБ. Ф. 626, карт. 1. № 12. Л. 2.
[41] Сколько-нибудь серьезная утечка информации из посольства в Священной Римской империи не могла не быть замечена в российских правительственных кругах. Примером оперативных действий наших дипломатов по пресечению деятельности иностранной агентуры служит дело студента Федора Соловьева. В марте 1727 г. посол в Швеции князь В. Л. Долгоруков уведомил вице-канцлера барона А. И. Остермана о широкой осведомленности шведской стороны в содержании получаемых им из Санкт-Петербурга секретных рескриптов. Проанализировав ситуацию, вице-канцлер пришел к выводу, что информатор шведов находится среди сотрудников посольства. В числе подозреваемых оказался состоявший при посланнике графе Н. Ф. Головине студент Коллегии иностранных дел Ф. Соловьев. В ночь на 5 апреля, выкрав секретные документы, он попытался скрыться. В ходе проведенной силами посольского персонала розыскной операции изменник был задержан в 11 милях от Стокгольма. В ту же ночь в засаду, устроенную в доме графа Головина, попал явившийся за слугой Соловьева лакей датского дипломата Розена. В результате предпринятого Н. Ф. Головиным дознания Федор Соловьев был полностью изобличен в шпионской деятельности. Завербовал студента, как оказалось, пытавшийся содействовать его побегу датчанин Розен. Доставленный в мае 1727 г. в Россию предатель Отечества первоначально был осужден к смертной казни, а в марте 1729 г. отправлен в ссылку в Сибирь (См. Дневные записки Коллегии Иностранных дел на 1727 и на 1729 год: Архив СПб. ФИРИ. Ф. 36. Оп. 1. Кн. 42. Л. 131 об., 140 об. – 141, 146 об., 159 об., 170 об.; 1856. 197 об., 199 об.; Кн. 43. Л. 159, 163 об.; Кн. 46. Л. 110 об., 244 об.; некоторые подробности дела Ф. Соловьева также см.: Протоколы, журналы и указы... Т. 4. С. 353, 359–360).
[42] Наиболее подробные сведения о состоянии А. Д. Меншикова см. в работах С.М. Троицкого: Троицкий С. М. О скупке земель А. Д. Меншиковым, А. В. Макаровым, И. А. и П. И. Мусиными-Пушкиными (Из истории крупного феодального землевладения в России первой трети XVIII в.) // Вопросы аграрной истории Центра и Северо-Запада РСФСР. Смоленск, 1972. С. 88-91; Он же. Хозяйство крупного сановника России в первой четверти XVIII в. (по архиву князя А. Д. Меншикова) // Россия в период реформ Петра I. М., 1973. С. 215–248; Он же. Русский абсолютизм и дворянство. С. 319–344.
[43] Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. С. 99. Некоторые подробности о деятельности розыскной канцелярии В. В. Долгорукова см.: Веретенников В. И. История Тайной канцелярии... С. 56–58.
[44] Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. С. 97–98.
[45] См. показания Ф. Ф. Золотаря 30 августа 1698 г. // РГАДА. Ф. 6. № 10. Л. 2. На состоявшемся в день ареста допросе Г. Р. Никитин отрицал факт произнесения слов о «блудном житье» Петра I с А. Д. Меншиковым (Там же. Л. 5–6). В литературе об этом эпизоде см.: Семевский М. И. Царица Екатерина Алексеевна... С. 16. Предпринимательская карьера Гавриила Романовича подробно освещена С. В. Бахрушиным: Бахрушин С. В. Торги гостя Никитина в Сибири и Китае // Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1955. Т. 3, ч. 1. С. 226–251.
[46] РГАДА. Ф. 6. № 10. Л. 17–19. Принесший 17 сентября в дом к А. Д. Меншикову деньги служитель Г. Р. Никитина Д. Максимов в светелке натолкнулся на Петра I. Будучи спрошен государем о цели прихода, служитель немедленно сознался в предназначении денег, был арестован и отправлен в Преображенский приказ. Дальнейшее разбирательство дела не состоялось в связи с последовавшей в ночь на 19 сентября 1698 г. кончиной Гавриила Романовича.
[47] Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. С. 99–100. Следует отметить, что взятки, несомненно сыграли решающую роль в первоначальном накоплении капитала А. Д. Меншикова. Суммы, которыми царский денщик оперировал уже на исходе XVII в., просто поразительны. Не располагавший тогда земельной собственностью и не занимавшийся предпринимательской деятельностью Александр Данилович имел возможность в январе 1696 г. дать в долг жителю Мещанской слободы Якову Никифорову 700 рублей (Богоявленский С. К. О долге мещанина Якушки Никифорова А. Д. Меншикову // ЧОИДР. 1913. Кн. 4. С. 40). В 1699 г. сержант Меншиков купил два каменных двора в подмосковном селе Красном и каменный дом по Мясницкой улице. Первое приобретение обошлось ему в 1400 рублей, второе — в 2000. Для сравнения заметим, что максимальный подьяческий оклад в наиболее щедро финансируемом Посольском приказе составлял в 1699 г. 65 рублей в год (РГАДА. Ф. 138. 1699 г. № 29. Л. 2).
[48] Овчинников Р. В. Крушение «полудержавного властелина» (документы следственного дела князя А. Д. Меншикова) // Вопросы истории. 1970. № 9. С. 88. Подробности краха политической карьеры А. Д. Меншикова см. также: Гоздаво-Голомбиевский А. А. Александр Данилович Меншиков. С. 121–122; Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. С. 147–152.
[49] Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. С. 169.
[50] Куракин Б. И. Гистория о царе Петре Алексеевиче. С. 76.
[51] См. письмо А. А. Курбатова А.В. Макарову от 27 августа 1713 г. // РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 17. Л. 774 об. Определенные суммы А. Д. Меншиков размещал в западных банках совершенно открыто. Переводы этих денег производились в целях обеспечения внешнеторговых операций светлейшего князя. О масштабах «заморской» торговли Александра Даниловича можно судить по тому факту, что в 1726 г. он отправил в Амстердам 14 099 пудов одной только почепской пеньки (Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство. С. 340).
[52] Карнович Е. П. Замечательные богатства частных лиц в России. М., 1992. С. 118.
[53] См. письмо П. И. Ягужинского Петру I от 3 сентября 1720 г. // РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 59. Л. 87 об.
[54] В секретной инструкции отправленному в Гессен-Кассель в июле 1719 г. доверенному сотруднику царя П. И. Мусину-Пушкину ни слова не говорилось о «противностях» А. П. Веселовского и вполне одобрительно оценивалось его поведение в момент высылки из Вены (Там же. Ф. 15. Дипломатический отдел. № 16. Л. 6–19). Отсутствие у Петра I, крайне болезненно относившегося к любым сведениям о причастности должностных лиц к делу Алексея Петровича, каких бы то ни было подозрений в отношении Авраама Павловича однозначно подтверждается также содержанием царского письма П. И. Ягужинскому от 13 июня 1720 г. В этом послании самодержец, давая указания о поиске бывшего резидента, особо предписал Павлу Ивановичу «проведать, что за причина его, для чего он не поехал» (Там же. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 59. Л. 72).
[55] См. письмо Ф. П. Веселовского А. И. Остерману от 18 мая 1731 г. // АВПРИ. Ф. 35, оп. 35/1. 1731 г. № 539. Л. 11.
[56] См. письмо Петра I П. И. Ягужинскому от 4 апреля 1720 г. // РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 59. Л. 8. Домогательства Павла Ивановича о деньгах А. П. Веселовского имели тот же эффект, что и его усилия «добыть» самого резидента.
[57] Некоторые подробности о производившейся российской стороной в начальный период Северной войны нелегальной закупке вооружения в Голландии см. в работе Т.К. Крыловой: Крылова Т. К. Полтавская победа и русская дипломатия // Петр Великий: Сборник статей. М.; Л., 1947. С. 107. Из голландских портов оружие вывозилось под видом «статуй и каменной резьбы для убору государевых палат».
[58] В материалах следственного дела П. П. Шафирова между прочего сохранился подлинный текст распоряжения Петра I от 15 февраля 1723 г. «Что делать по моем отъезде». Вторым пунктом в этом документе значится: «Шафирова денги как внутрь, так и вне государства» (РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 58. Л. 356). Не при содействии ли А. П. Веселовского оказались «вне государства» таинственные капиталы Петра Павловича?
