По итогам прорыва правительственной блокады Алеппо в минувшие выходные комментаторы в СМИ пытаются оценить ситуацию. Большинство сходятся на том, что это приведет к дальнейшему затягиванию гражданского конфликта в Сирии.
The Economist пишет, что новый поворот событий создает большую неопределенность. С того момента, как Россия вмешалась в сирийскую гражданскую войну на стороне президента Сирии Башара Асада, повстанческие группы в Алеппо все больше подвергались изоляции. В феврале им перекрыли главный маршрут, связывавший их с Турцией. В конце июля связи с турецкой границей были перерезаны полностью. Таким образом, осажденные оказались в отчаянном положении, и это, видимо, вызвало у них отчаянную же реакцию. Объединившись с джихадистами, они прорвали блокаду, захватили оружие и боеприпасы и открыли себе узкий коридор. Теперь уже силы Асада, а также жители подконтрольной им части города (порядка 1,2 млн. человек) рискуют оказаться в осаде. Это, в свою очередь, означает, что появилась новая угроза гуманитарного кризиса.
Борьба за Алеппо, продолжающаяся с 2012 г., отмечает автор, ужесточилась в последние месяцы. Каждая из сторон считает, что контроль над городом дает ей дополнительный рычаг воздействия в ходе мирных переговоров. Когда появился перевес сил на стороне Асада, была вероятность, что ему удастся захватить повстанческую часть города, после чего он с большей готовностью пойдет на переговоры, которые уже долгое время буксуют. Теперь возобновление мирных переговоров вновь стало очень туманной перспективой.
Автор оговаривает, что успех повстанческой контратаки обусловлен, скорее всего, совокупностью факторов. Во-первых, несмотря на блокаду, повстанцы недавно получили значительный приток оружия и денег из Турции. Во-вторых, умеренные повстанцы согласились объединиться с группировкой «Джебхат Фатх аш-Шам» (ранее «Джебхат ан-Нусра», террористическая организация, запрещена в РФ), которая объявила о разрыве связей с террористической организацией «Аль-Каида» (организация запрещена в РФ) в надежде, что Россия и США исключат ее из списка террористов. В-третьих, есть вероятность, что умеренные повстанцы получали помощь со стороны США.
Трудно предсказать, заключает автор, насколько прочным окажется союз между джихадистами и умеренными повстанцами и смогут ли повстанцы воспользоваться своими успехами в Алеппо как дипломатическим преимуществом в ходе переговоров. Но важно, что это объединение само по себе представляет собой большое препятствие к развитию переговоров. США уже заявили, что независимо от смены названия, они продолжают считать джихадистов террористической группировкой. Россия тоже едва ли изменит к ним отношение. Это значит, что за стол переговоров их в любом случае не пустят. Таким образом, война, по всей видимости, снова затягивается на неопределенный срок.
Telegraph задается вопросом о том, может ли Россия, несмотря на поворот событий в Алеппо, «победить» в сирийском геополитическом противостоянии. Автор считает, что в принципе Россия находится в выгодном положении. Во-первых, она может в любой момент выйти из конфликта. Во-вторых, она в перспективе сможет позволить себе большую гибкость в переговорах, чем многие из ее союзников. Для этого ей нужно, с одной стороны, сократить свои амбиции по контролю над ситуацией, а с другой стороны, продолжать умеренное противостояние со всеми сторонами этой многослойной борьбы, постепенно обзаводясь все большим числом двусторонних интересов.
Чуть раньше в NY Times появился материал о том, что президент России Владимир Путин и президент Турции Реджеп Эрдоган сейчас начнут пересматривать свои противоречия по Сирии. Они оба оказались в натянутых отношениях с Западом, объясняют авторы, поэтому теперь они будут пытаться образовать альянс между собой. Первоначально Эрдоган настаивал на том, что любому мирному соглашению в сирийском конфликте должно предшествовать отстранение Асада от власти. Но теперь ситуация изменилась: Асад при поддержке России и Ирана стал сильнее; в Турции имела место попытка военного переворота, после которой отношения Эрдогана с Западом существенно испортились.
Собственно, в Турции последствия путча были широко расценены как показатель того, что западные союзники не прошли испытание на солидарность. Разногласия с Россией в этом свете предстают менее значительными. Кроме того, турецкая сторона, конечно, осознает, что ее исходная политика по Сирии стала причиной многих ее нынешних бед. Так, например, поддержка повстанцев против Асада стала одним из факторов обострения конфликта, в результате чего в Турцию хлынул поток беженцев. Это тоже повод к тому, чтобы пересмотреть сирийскую стратегию.
