Это будет короткий текст на тему, по поводу которой мало кто не высказался. Но речь в нем пойдет не о самих событиях, происходящих в одном из европейских захолустий, а о трех стихиях, пусть во многом и ментальных, которые породили оные события, столь волнующие (и даже затрагивающие) многих. О том, кто виноват, что делать и как все устроено на фактическом уровне с адресами, явками и номерами банковских счетов – ни слова. Оставим это въедливым экспертам, пламенным публицистам и раздраженным резонерам.
Короче говоря, речь пойдет о том, что принято нынче обозначать словом «Кипр». Далее, во избежание повторов, плеоназмов, метономий, символов/аллегорий, а также метафор и терминологической путаницы вообще, я буду именно так называть всё, происходящее вокруг финансового кризиса на греческой части острова Кипр, включая попытки отъема части вкладов коренного и некоренного населения, а также средств вовсе посторонних людей. Сюда же — международные марши и демарши, прогнозы и проклятия, общественное мнение, разделенное на несколько непримиримых партий. «Кипр».
«Кипр» есть порождение, как я уже говорил, трех стихий. Первая, универсальная – мировая финансовая система; говоря очень обобщенно – деньги. Вторая – партикулярная, местная, состоящая из попыток кипрских политиков разрешить кризис, не обижая свое население. Сюда вмешиваются, правда, и внешние силы, в виде попыток ЕС и России убедить кипрских политиков разрешать кризис в интересах кого угодно, только не местного населения. Но стихия эта остается, тем не менее местной – ведь аборигенам наплевать на интернациональный политический аспект происходящего, им хочется остаться при деньгах и при так называемом «суверенитете».
Наконец, третья стихия – социо-психологическая и социокультурная, где-то посередине универсальной финансовой и партикулярной политической. Это то, как люди думают об этом кризисе, как вообще они привыкли обходиться с деньгами, что они думают по поводу денег и их добывания. Я бы третью стихию назвал смешанной, универсально-партикулярной. Каждая из трех стихий имеет свой механизм, свою историю и свой способ взаимодействия с другими.
Нет ничего универсальнее денег в современном мире. Чтобы там ни говорили про «всемирную паутину» или униформенный «Макдональдс», только деньги вездесущи и повсюду совершенно одинаковы. Такова их природа сегодня – они функция, ничего больше. Отсюда и разговоры о том, что «рынок» работает везде одинаково, что пестрый мусор разных там испаний или африк – лишь видимость, покрывало Майи, скрывающий безупречно работающий извечный финансовый механизм. Адепты такого подхода доверяют деньгам, нет, пожалуй, даже верят им, за неимением Бога, мол, деньги, придя в любую тьмутаракань, все обустроят по-умному (по-рациональному). Главное им не мешать.
Мешают деньгам обычно: местные политики, местные нравы, местные люди. Люди вообще мешают, если они не являются универсальной функцией от денег (то есть, универсальной функцией от универсальной функции), данной нам в виде рабсилы, human power, потребителя и так далее. С этой точки зрения, Кипр (без кавычек, просто государство греков-киприотов, находящееся там-то и там-то) ничем не отличается от Люксембурга, Танзании или Исландии. Одно из мест приложения универсальной власти денег, всего-то.
Политика тоже претендует на универсальность, по крайней мере, та ее часть, что называет себя «демократической». «Демократические принципы универсальны как деньги», — собственно, вот главный девиз неолиберала, пришедшего во власть. Однако уже первые шаги по воплощению универсальных демократических ценностей и процедур в разных уголках мира наталкиваются на странное сопротивление местного населения. Причин сопротивления множество, но тренд один.
Более того, демократический политик очень уязвим, так как приходит к власти в результате демократической процедуры выборов, а электорат даже самых демократических стран непонятным образом держится за разные жалкие предрассудки, вроде ксенофобии или нелюбви к бюрократии. Приходится подлаживаться даже у себя на родине: и вот мы уже видим британских или французских министров, которые произносят речи, еще несколько лет назад немыслимые, речи, полные парткуляризма и критики универсальных ценностей.
Наконец, в современной Европе (к примеру) настоящая «политика» — то есть отражение в сфере властных отношений совокупного интереса неких социальных, гендерных или религиозных групп – начинается (а иногда и заканчивается) «снизу»; обычно это относительно эффективно работающая местная власть, менее эффективно работающая (и более коррумпированная) власть среднего звена и редко когда эффективная (и почти всегда в той или иной степени коррумпированная) общегосударственная власть. Соответственно, степень доверия населения падает — чем дальше от собственной почвы, тем больше.
И вот здесь происходит столкновение идеи безличной универсальной функции под названием «деньги» и очень даже колоритной, очень местной, крайней партикулярной сферы под названием «политика». Последствия самые плачевные – несмотря даже на то, что придуман целый Европейский Союз, который должен политически соответствовать универсализму денег, Европейский Союз с его идеологией общих ценностей. Все равно получается плохо. С точки зрения непреложных финансовых законов, скажем, грекам, надо срочно затянуть пояса. С точки зрения греков… да пошли все эти универсальные рецепты куда подальше, когда на обычную жизнь не хватает.
Правы и те, и другие; на самом деле уже почти не осталось площадки, где универсальное и партикулярное могли бы выработать компромисс. И получается, что бедный Европейский Союз крутится как уж на сковородке, пытаясь приучить всех своих жителей соблюдать общую финансовую дисциплину — и, в то же время, стараясь удержать разношерстный люд в своих рядах.
В приложении к «Кипру» это выглядит так. С универсальной точки зрения, хорошо бы все обанкротить и начать с чистого листа. Или всем жителям скинуться (затянуть пояса) и начать все с чистого листа. С местной политической точки зрения, хорошо, если оно само как-нибудь рассосется – или пусть проклятые иностранцы платят. Или давайте еще возьмем в долг, хоть у черта лысого.
Иными словами, все это полная ерунда – заявления типа «политика есть концентрированная экономика». Политика с экономикой (деньгами — другой экономики западный ум сегодня не приемлет) разведены по разным углам ринга, какая там уже концентрация. Только страны, где полностью отсутствует традиционная демократическая политика (да и вообще «политика» как мы ее знаем) могут позволить себе руководствоваться на международной арене экономическими интересами. И то по-разному.
К примеру, явно недемократический Китай всю свою политику строит на экономическом интересе – государственном. Столь же явно недемократическая Россия в ситуации «Кипр» повела себя отчасти так же, руководствуясь экономическим интересом, но не государственным, а, в отличие от Китая, обслуживая запросы некоей группы лиц, занимающихся эксплуатацией населения и ресурсов РФ. Я не негодую, упаси Боже, а констатирую: никакого настоящего государства (пусть даже недемократического, как КНР) с его общим «интересом» в России нет.
Но не все так плохо. Есть еще третья стихия – социальное поведение в отношении государства и денег. Здесь универсальное и партикулярное если и не смешиваются, то хотя бы мирно сосуществуют на одном поле. Скажем, в сознании одного и того же европейца могут запросто теплиться как идея об иммигрантах-бездельниках (которые, несмотря на свое безделие, все же отбирают рабочие места у местных) и идея о том, что неплохо бы выпросить у банка еще один кредитик под новую машину или даже квартирку. Это неважно, что зарплата явно не подходит под такие запросы; тут работает другой принцип: «я хочу!», «это есть у всех!», «это показывают в рекламе!».
Ксенофобия партикулярна, кредитное расточительство – универсально. Эти две идеи не мешают друг другу ни в чьей голове, хотя, казалось бы, являются взаимоисключающими (если ты, не имея на это реальных средств, берешь кредит на очередную игрушку, то кто тогда безотвественен – ты или иммигрант, живущий на пособие, которое тоже есть в некотором роде кредит). Вот и получается, что Европу от безумия спасает самая обычная шизофрения – и Старый Свет продолжает, поскрипывая, функционировать. А «Кипр» — одно из названий этой почтенной спасительной болезни.
