Иногда о. Александр рассказывал про коллег. И вот не со всеми удавалось ему найти общий язык! Вроде ж все свои, одним делом заняты, а вот, поди ж ты. Требования потому что высокие.
– С Иоанном Крестьянкиным (про которого кто ж не слышал) виделись? Доводилось?
– А как же. Разговаривал с ним дважды. С Владыкой, приехавши на богослужение ко мне в Верхний Мост, он участвовал в богослужении. Мы с ним обсуждали некоторые вопросы по поводу тяжести, моральной и духовной. Но он так смело отвечал: «Да нет! Это временное явление! Это все пройдет! Это не важно! Этому не нужно придавать особого значения! Молись! Молись, отец Александр!» Вот такого мнения он был. Он духовный, конечно, был человек. Но я не особо к нему подходил близко…
– А почему Владыка приехал с Крестьянкиным к вам в приход?
– Владыка почему приехал? Это была архиерейская служба. Так положено. Новый Владыка должен объехать Епархию свою, чтоб знать, какой праздник где, в каком храме как служат. И вот Владыка тогда позвал Печерского Крестьянкина, чтобы и тот приехал, и участвовал в нашем богослужении. Я там проповеди очень хорошие говорил, когда был молодым. Мысль моя всегда текла, понимаете, и убежденно, и понятно, и, мне кажется, сильно. И не напрасно Владыка Иоанн, который, Царство ему Небесное, погребен в Дмитриевской церкви, назвал меня после проповеди «псковским златоустом». Это давно уж было… Я, конечно, всегда думаю, что каждый человек хочет иметь талант красноречия, чтобы можно было поговорить, написать, и сказать. Не лезть за словом в карман, не просить в этом отношении помощи. Я думаю, что мне Господь это даровал… Помню, служил я пять лет в Столбушине. Такой бедный очень приход, это Новоржевский район. Меня все называли антисоветским, и ярлыки еще другие приклеивали ко мне, но это меня не возмущало. Я говорил, что имеет каждый человек право на свое мнение, и вещи он имеет полное право назвать своими именами. А я выслушаю и пойму, обращать мне на это внимание или нет. Может, лучше промолчать и ничего не отвечать. Ну, мне часто говорили о том, что я антисоветский. Марксизм и ленинизм ни в коем случае никогда не могут сосуществовать с религией. Они понимали, что я – антисоветский человек. Антисоветский я был партизаном. Антисоветский пулемет строчил на плече моем. Антисоветский я любил свою Родину…
Однажды меня вызывают и говорят: «Заявление на вас поступило! Вот вы проповедуете, что не существует свободы». Я говорю: «Как раз в мою функцию это не входит. Что – свобода? Я предпочитаю внутреннюю свободу, это – красота, это богатство человеческой личности. А внешняя свобода – она, по существу, не дает ничего, кроме развращения. Она меня не волнует. Хотя – где-то я мог по какому-то поводу сказать, что не существует свободы. Так вот, Степан Семенович (это председатель исполкома), если бы была свобода, стали бы вы меня вызывать в этот свой кабинет на ковер? Нет. А раз свободы нет, вы меня вызываете. Да вы этим скомпрометировали сами себя! Этим вызовом вы доказали, что свободы не существует!» Он мне отвечал: «Не связывайтесь, Александр Иванович, с нами». Я говорю: «Хорошо! Я согласен! Но скажите своим, что, если они зацепят меня, то я некоторых ваших деятелей способен по развитости своего мышления, ума, посадить в галошу! А в галоше сидеть, понимаете, стыдно. Вам на меня будут еще писать, вы опять меня будете вызывать, а я буду одно и тоже вам опять говорить».
Я в свое время партийным деятелям говорил: «Много спорите, много говорите, много осмеиваете, унижаете меня. Все это не сокрыто и всем это понятно, и вам и мне! А давайте устроим диспут! У вас вся аудитория учителей, директоров школ, политработников, это атеисты, безбожники. Это одна сторона. А я – верующий человек, христианин. Так давайте поспорим! Пусть каждый защищает свою сторону, свое мнение!
Так они не согласились. На Дальнем Востоке, говорят, был такой диспут проведен. Так там наголову были разбиты атеисты! Придавлены, осмеяны!
Я отвечал, когда меня ругали за антисоветизм: «Если выгоните меня куда-нибудь за границу, я поеду! И там меня поймут! Там поймут меня! Там буду я пользоваться авторитетом! Если как тунеядца вышлете меня на Север – это тоже возможно с вашей точки зрения – так и там люди! Многие туда были высланы, они таких ждут, как я. Если я поеду, у меня будет вокруг очень много друзей!» Но меня все же они не послали ни туда, ни туда. Приезжал туда ко мне капитан КГБ и удивлялся: «Почему столько на вас заявлений, Александр Иванович?» Я говорю: «Не знаю! Ведь они требуют, чтобы я Ленину поклонялся как Христу, я говорю, я Ленину поклоняться, как Христу не буду. У меня есть Христос, я служу Христу, и буду поклоняться ему, и буду вбирать и впитывать его святое учение спасительное, и как во все нужные минуты и времена я буду передавать своим друзьям это учение». Он, конечно, понимал, и он всегда жал мне руку: «Александр Иванович, не говорите о том, что мы так беседуем много с вами». Бывало всякое. Однажды митрополит напечатал документ, что запрещается мне делать проповеди. Все! И надо вроде подчиниться. Попробуйте вы иначе поступить… На митрополита, конечно, нажимают, требуют с него! А он не в силах отказать. И он требует, нажимает – уже, понимаете, на меня. А когда он на меня нажал и прислал этот документ, и я получил это все – то разорвал эти бумаги и бросил их в печку! И пошел проповедовать!
Вот говорят, что сталинские годы были самые жесткие годы. Но в хрущевские времена закрыто было десять тысяч церквей, тридцать шесть монастырей, шесть духовных школ. Много священников в хрущевские времена через печать отказались от Бога. Они объясняли, почему. Говорили, что религия не оправдывает себя, она будто бы не приносит добра, и тому подобное. Таких очень было много… Вот в храме, где сейчас служит Отец Евгений, в те годы священник отказался от Бога и через телевидение стал передавать, понимаете, антирелигиозные мысли.
– Что ж его, пытали, что ли?
– Никто их не пытал. Они просто искали, понимаете, благо для себя лично. Им это нужно было для того, чтобы денег стало побольше, чтоб вести «хорошую» жизнь.
– И куда они пошли, после того как отказались?
– Конечно, в ад!
– Нет, при жизни куда ж они попали?
– А не знаю я. Еще про внешнюю свободу. И алкоголь там же, и наркомания там же, и половая распущенность там же, и все то, что мы делаем греховное – это идол! И мы поклоняемся идолу. В Римской Империи Золотому какому-то Тельцу поклонялись или, понимаете, серебряному, а мы сейчас другой идол выдумываем и поклоняемся ему, да, и служим ему!
– Вы кого имеете в виду под идолом?
– Иоанн Креститель, когда пришли к нему, сказали: «Ты крестишь, ты и проповедуешь, но ты не Христос, и ты не пророк. А кто же ты такой?» Иоанн Креститель сказал: «Никто никогда не может на себя принимать, если ему не дано свыше. Если дано вам свыше, вы есть, как вышли, а если не дано, вы какая-то полупустышка».
– Значит, ничего от человека не зависит? Надо сидеть и ждать, что случится дальше?
– Да! Да! Вот это правдивая мысль!
Понятно, не понятно – какая разница… Ну, да не все надо понимать сразу. Может, после как-нибудь.
Продолжение следует.
Фото автора.
Координатор проекта - Наталья Глазова
