В понедельник 19 января состоялась встреча министров иностранных дел ЕС, на которой обсуждалось предложение Фредерики Могерини, верховного представителя Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности, пересмотреть некоторые аспекты взаимодействия с Россией. Могерини заняла эту должность в ноябре 2014 г., и этому назначению предшествовала большая медийная дискуссия, в которой много говорили о ее неопытности во внешнеполитической деятельности и выражали опасения, что по причине этой неопытности она будет придерживаться в отношении России слишком мягкого курса.
Встреча министров пришлась как раз на момент обострения обстановки на востоке Украины. Могерини, как сообщали медиа разных стран накануне, собиралась предложить ЕС попробовать возобновить взаимодействие с Россией по некоторым направлениям, в том числе в области торговли и решения общих международных проблем, при условии, что Москва будет следовать минским соглашениям и принимать меры по деэскалации конфликта. В контексте нынешней ситуации, когда конфликт, наоборот, обостряется, министры категорически отказались рассматривать перспективу восстановления взаимодействия. Более того, пишет Business Insider, к самому предложению Могерини некоторые страны ЕС отнеслись как к очень двусмысленному дипломатическому жесту, который российский президент может истолковать как признак того, что ЕС дал слабину.
Сама Могерини отрицает, что ЕС в принципе собирался рассматривать какие-либо радикальные изменения в российской политике, подтверждая, что речь шла о попытке наладить взаимодействие в тех вопросах, которые могут быть приоритетными в более общем международном контексте и действительно только при условии выполнения соглашений. Как бы то ни было, на нынешнем этапе вопрос о смягчении санкций даже не поднимается, а следующая встреча по этому поводу должна состояться в марте.
Financial Times в связи с этой историей обращает внимание противостояние между новым представителем ЕС по внешней политике и сторонниками жесткой линии, прежде всего Британией, Польшей и странами Балтии. Помимо предложения восстановить стратегическое сотрудничество с Россией, внешнеполитическая служба ЕС также призывала разделить санкции против России на две категории: по поводу конфликта в восточной Украине и по поводу присоединения Крыма. В этом случае Евросоюзу было бы проще частично снять санкции с России в случае деэскалации конфликта на востоке Украины. Однако и эта инициатива, похоже, не встретила поддержки среди министров иностранных дел.
Авторы материала в FT считают, что прошедшая встреча пока малопоказательна в том смысле, что срочности в принятии решений нет. Но полемика будет становиться интенсивнее по мере того как срок действия санкций против России будет приближаться к концу: к июлю 2015 г. так или иначе придется решить, следует ли продливать санкции на следующий год. Италия и Франция при этом считаются наиболее крупными в ЕС сторонниками смягчения давления на Россию. Также недовольство санкциями выражали официальные представители Венгрии и Словакии. При этом ключевую роль в дискуссии, скорее всего, будет играть Германия, которая пока последовательно отказывается от каких-либо уступок России.
Еще один материал по итогам встречи появился на ресурсе European Voice. Его автор Джеймс Паники (James Panichi) сосредоточился на обсуждавшемся министрами вопросе о противодействии пропаганде российских СМИ, в первую очередь, среди русскоязычного населения за пределами России. Вопрос формулировался в терминах информационной войны: «По словам присутствовавших на встрече, среди европейских правительств теперь распространено мнение, что ЕС проигрывает в битве за сердца и умы русскоязычных граждан как внутри ЕС, так и в странах восточного соседства ЕС. Проблема, как они считают, теперь стала скорее геополитической, нежели культурной: российские СМИ использовались для создания мотивационной базы под захват украинской территории, в то время как антиевропейские информационные службы продолжают оказывать ощутимое влияние на местах». Автор цитирует литовского министра иностранных дел Линаса Линкявичюса, который считает, что СМИ сейчас не просто инструмент, а оружие, которому нужно найти противовес. Линкявичюс оговорился, что под противовесом он имеет в виду не проевропейскую пропаганду, а какой-то другой способ выравнивания информационного баланса.
Какой именно, он не уточнил, потому что это будет зависеть от того, «какую модель выдвинет Еврокомиссия, и политическая полемика по этому поводу уже идет».
Сейчас обсуждается вопрос о том, как в принципе могло бы выглядеть это противодействие. Так или иначе, этот проект предполагается разворачивать на двух уровнях: с одной стороны, внутри каждой страны по-своему, а с другой стороны, в рамках согласованной межгосударственной стратегии. В первую очередь, эта тема касается тех стран, где русскоязычное меньшинство составляет существенную часть населения – например, Латвии (30%), где «дипломаты убеждены, что ЕС не может отвечать на натиск российских СМИ мутной и избитой контрпропагандой». Считается, что вместо пропаганды лучше предложить новости и развлекательные программы с акцентом на нейтральное и корректное освещение фактов.
Как бы то ни было, поясняет Паники, весь этот проект пока находится в зачаточной стадии, а обсуждение на встрече министров иностранных дел основывалось на неофициальном документе о противостоянии пропаганде, недавно предложенном министрами иностранных дел Дании, Эстонии, Литвы и Великобритании. Основная идея документа в том, что эмоционально насыщенной пропаганде надо противопоставить достоверную и конкурентоспособную информацию. Здесь автор цитирует вильнюсского политолога, который тоже придерживается мнения, что качественная журналистика – это наилучший противовес дезинформации: «Кремль прицельно разрушал нашу журналистскую систему. Но нам нет нужды ему подыгрывать – нам следует противопоставить этому самую настоящую прямолинейную журналистику».
У Паники в этом неофициальном документе вызывает подозрения требование «подотчетности» СМИ, которое подразумевает, что они должны отвечать установленным правилам вещания. По факту, считает автор, это может дать большой простор для злоупотреблений, в том числе для блокирования российских СМИ или жесткого цензурирования программ, которое может в силу централизации распространиться на все страны ЕС.
Здесь Паники ссылается на мнение Росса Биггама (Ross Biggam), возглавляющего Ассоциацию коммерческого телевидения (ACT) в Европе, который считает, что при всем уважении к государствам Балтии, ограничение возможности вещания российских телеканалов может стать «опасным прецедентом», так как это, в частности, может привести к монополизации вещания.
Наиболее перспективной моделью, по мнению автора, могут оказаться многоязычные общественные вещательные службы вроде BBC (аудитория русской службы насчитывает 3,3 млн. человек в неделю). Литовский эксперт, на которого ссылается автор, предполагает, что еще более удачным вариантом могут быть новые русскоязычные СМИ, созданные профессиональными российскими журналистами, которые не хотят сотрудничать с мейнстримными российскими медиа.
