Международно-правовые нормы цивилизованного обращения с военнопленными, как известно, были кодифицированы в самом конце XIX века ? и, кстати, по российской инициативе. 27 стран-участниц Международной конференции в Гааге (май-июль 1899 года), созванной по предложению России, 29 июля 1899 года приняли три конвенции - «О мирном решении международных столкновений», «О законах и обычаях сухопутной войны» и «О применении к морской войне 1864 года о раненых и больных».
Результатом новой Гаагской конференции, проведенной в июне-октябре 1907 года по инициативе США и с участием уже 44 стран, стало уточнение трех старых и принятие 10 новых конвенций, регулирующих ведение военных действий. Гаагская Конвенция ?О законах и обычаях сухопутной войны", принятая 18 октября 1907 года, закрепила ответственность за содержание военнопленных противника за правительствами воюющих держав и подтвердила в качестве непременного ? всегда и в любом случае! ? принцип гуманного обращения с военнопленными. Питание, одежда, жилье ? все это гарантировалось по нормам резервных войск страны, захватившей военнопленного; попытки бегства наказуемы, но только дисциплинарно. Даже использование их труда не должно было быть чрезмерным и уж во всяком случае не быть связанным с ведением военных действий.
С учетом опыта Первой мировой войны была разработана и 27 июля 1929 года открыта для ратификации Женевская Конвенция ?Об обращении с военнопленными", содержавшая такие принципы гуманного обращения с военнопленными как запрет на жестокое обращение с ними, оскорблений и угроз в их адрес; запрет на применение мер принуждения для получения от них сведений военного характера; запрет на их использование в зоне боевых действий; предоставление им гражданской правоспособности и распространение на них общих законов государства, взявшего их в плен. Согласно Женевской Конвенции для военнопленных допускалось предельное наказание в виде 30 суток ареста, а если состояние здоровья позволяло ? допускались и ограничения в еде. Но ? никаких тюрем и концлагерей!
Гарантировалось и право на юридическую и иную защиту через Красный Крест (военнопленные, переведенные на положение гражданских лиц, этого права, кстати сказать, лишались), доступ представителей Красного Креста в лагеря, что, видимо, и составляло главный камень преткновения, по крайней мере для советской власти (примечательно, что и в сегодняшней «Военной энциклопедии» не нашлось места для статьи о Женевских конвенциях 1929 года, хотя для вытекающих из них конвенций 1949 г. место нашлось). Кстати, именно конвенция 1949 г. недвусмысленно распространила действие предыдущей Женевской конвенции об обращении с военнопленными и на участников национально-освободительных войн!
И все-таки вопрос оставался открытым: ну какой империи приятно называть своих «бандитов» и «сепаратистов» участниками национально-освободительных войн? Иными словами, признание или непризнание лиц, захваченных с оружием в руках во время боевых действий, военнопленными всецело зависит от того, признавать ли эти действия войной или не признавать.
Заглянем по такому случаю в «Военную энциклопедию»: оказывается, война v это социально-политическое явление, представляющее собой одну из форм разрешения социально-политических, экономических, идеологических, а также национальных, религиозных, территориальных и других противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами военного насилия. Даже если и не вспоминать, что А.Масхадов есть избранный (и в свое время в этом качестве Россией отчасти признанный) глава ичкерийской государственности (как бы к ней самой ни относиться), то все равно получается, что дефиниция российско-чеченская война корректнее «антитеррористической операции» (какового термина в Энциклопедии еще нет, но после «11 сентября 2001 года», возможно, и появится).
С точки зрения государства советского типа лучше этой правды не замечать и не признавать, отсюда и бесконечные эвфемизмы типа «освободительный поход» или «антитеррористическая операция». При этом все v не только солдатские, но и генеральские матери (а, может быть, и главкомовские) прекрасно понимают, что речь идет именно о войне, причем не о Пунической, а о Чеченской. Как ты Басаева с Хаттабом ни назови, v террористом ли и бандитом, инсургентом или горцем-героем, - суть остается неизменной: они и их нукеры стреляют на поражение, да и в них стреляют не холостыми. Они и их боевики берут в плен российских солдат, а не наемников Закаева или Кадырова, да и российские военные берут в плен умелых и хорошо вооруженных воинов, которых нельзя не признать профессионалами.
Болезненная реакция на недавнее решение (а, в сущности, это всего лишь призыв) ПАСЕ признать военнопленных российско-чеченского конфликта военнопленными де юре и распространить на них нормы Женевских конвенций по меньшей мере удивляет. По сути это не более чем попытка приведения правосознания к реальности: ведь в Чечне идут не совместные российско-чеченские маневры и не игра «Зарница», а типичная современная - локальная и партизанская v война (что, кстати, допускается еще и гаагскими конвенциями).
Во-вторых, объектом инициативы ПАСЕ являются не только чеченские боевики (обратите внимание на следующее заявление Закаева: «У нас нет полевых командиров, а есть командиры подразделений, которые подчиняются президенту и главнокомандующему Масхадову»), но и российские солдаты. Отклонение или уклонение России от предложения ПАСЕ до рези бы напомнило отвратительную сталинскую политику по отношению к пленным красноармейцам в годы Отечественной войны, стоившую всем нам (включая и семью генералиссимуса) миллионов не вернувшихся из плена живыми. Получается, что российским властям, как и советским, солдат и сегодня не жалко, что они по-прежнему v мелкая разменная монета.
К тому же, за последнее время и сам характер войны решительно изменился. Танки Роммеля в Афганистане сегодня были бы почти таким же анахронизмом, как и конница Буденного на Курской дуге. Современные воины-террористы обогатили отвратительный арсенал своих наступательных операций захватами больниц и оптовой распродажей скальпов, а вот Бен Ладен (если это только он) додумался направлять камикадзе не на самолеты или крейсеры врага, а на его гражданские небоскребы, причем на его же, врага, самолетах и керосине.
Все это случаи, мягко говоря, недостаточно учтенные в международном военном праве. Получается, что по отношению к проблемам войны и мира мы вошли в XXI век ничуть не более цивилизованными и юридически подготовленными, чем когда-то входили в век XX. Но только тогдашняя Россия страстно желала исправить это, и выступила инициатором Гаагской конференции, а вот Россия нынешняя, которая лишь только в 1992 году присоединилась к Женевской конвенции, по-советски всего этого побаивается (да и то сказать: гимн обязывает).
А не лучше ли добровольно ввести мораторий на нецивилизованное отношение к инсургентам и выступить с инициативой новой международной конференции, которая привела бы законы ведения современной войны в соответствие с реалиями современной войны? Эффектнее всего было бы провести эту конференцию в Грозном, но на это едва ли согласятся в ПАСЕ.
