В Махачкале есть Опасная улица. То есть официально-то она называется по-другому, но для горожан она Опасная. По ней с работы и на работу ездит мэр Махачкалы Саид Амиров, человек в республике если не номер полтора, то уж по крайней мере номер два. Перед каждым проездом кортежа по улице пускают кинологов с собаками, ищущими взрывчатку. Милиционеров без собак и вовсе не счесть. Все это, впрочем, полтора года назад не помешало неизвестному шмальнуть по мэрскому кортежу из гранатомета. То было тринадцатое неудачное покушение на Амирова. С этой пятницы к Опасной улице прибавилась находящаяся в двух шагах от нее Опасная площадь возле главного здания Дагестанского госуниверситета. На ней стреляли в депутата Госдумы, председателя совета директоров «Дагнефти», бывшего вице-премьера республики Гаджи Махачева. Близ университета Махачев оказался потому, что по совместительству заведует в нем кафедрой.
Впрочем, Опасная улица вкупе с площадью не единственный факт дагестанской ономастики, свидетельствующий о несладкой, а в ряде случаев и недолгой жизни местных политиков. Когда-то, в начале 90-х, улицы с коммунистическими названиями переименовывались в честь мусульманских шейхов и национальных героев прошлого. Во второй половине 90-х в моду вошли переименования в честь жертв политических (или экономических) убийств. Проспект Гамидова v в память об убитом в августе 1996 года министре финансов. Улица Абубакарова v в память об убитом ровно два года спустя после Гамидова муфтии Дагестана. Названия хранят память и о тех, кто погиб вместе с ними, v без «побочных эффектов» те убийства не обошлись.
Для неангажированного постороннего человека прежде всего должно быть загадочно, ради чего, собственно, ведется в прикаспийской республике эта «молотьба». Республика дотационна на 85%. Из года в год денег не хватает даже на газификацию горных сел. Средняя зарплата в январе этого года составила 2100 рублей. У половины населения доходы ниже официального прожиточного минимума. Что в Дагестане, собственно, делить?
Есть, правда, нефть. Та самая, по которой Махачев v председатель совета директоров. Запасы на морском шельфе побогаче пресловутого Вала Гамбурцева будут. Только что-то борьбы, похожей на ту, что за Гамбурцева идет, не видно. Оно в общем и понятно v добывают-то в год какие-то 300 тысяч тонн. Всего в полтора раза больше, чем в крохотной (и не соприкасающейся с каспийским шельфом) Ингушетии. «Расшевелить» местных нефтяников можно было бы,
Странное впечатление создается, когда говоришь о непрекращающихся покушениях с простыми дагестанцами. Они вроде как все знают v кто против кого и почему, и кто кого мог «заказать». Но не говорят. Не то чтобы боятся v а просто интерес к происходящему проявляют не больший, чем к какому-нибудь приевшемуся телевизионному сериалу. Скорее всего v из Южной Америки: Дагестан тоже поделен между кланами, которые можно пересчитать по пальцам одной руки, и, как следствие этого поделенного состояния, не имеет малейшего стимула к развитию.
На самом деле состояние «тиши и глади», нарушаемое лишь одиночными выстрелами киллеров, наступило после уже упомянутого убийства муфтия Абубакарова в 1998 году. До того времени Дагестан «трясло» v неясны были перспективы его главы Магомедали Магомедова, встречавшего сопротивление со стороны ряда местных политиков, неясно было, кто в случае его отставки будет бороться за его место. Теперь последнее тоже неясно, но «интрига» потеряна начисто. Убийство муфтия стало «знаковым» для концепции ваххабитской угрозы. Хотя оно так и не было раскрыто, и версий есть немало, в местных СМИ с первого дня доминировала одна v ваххабиты. Осознав себя гарантом от разрастания исламского радикализма, республиканская элита быстро поняла, что в качестве таковой ее воспринимает и Кремль. Так и возникла на дагестанском политическом Олимпе каста неприкасаемых. Махачев, кстати, единственный «экс-неформал» (некогда возглавлял аварский Народный фронт им. имама Шамиля), в эту касту попавший.
А то, что и в «неприкасаемых» иногда постреливают, v так ведь это тоже «их дело». Хотя покушения бывают разными. От самых ненастоящих v до таких, где вместе с «мишенью» (или вместо нее) гибнут десятки человек. Как на улице Пархоменко в 1998 году, когда пытались взорвать махачкалинского мэра. Сама «мишень» тогда, кстати, не пострадала. И это уже общее дело.
