Президентские выборы в Южной Осетии намечены на ноябрь 2011 года. Однако уже сейчас в частично признанной республики вокруг избирательной кампании закручивается нешуточная интрига. Парадоксальная ситуация. На сегодняшний день многие принципиальные вопросы, касающиеся будущих выборов, не разрешены. Ситуация с третьим сроком для действующего главы республики Эдуарда Кокойты окончательно не ясна. С одной стороны, мы имеем множество его заявлений, в которых звучит мнение о том, что конституционные нормы для него священны, а пролонгация пребывания у власти для решения тактических задач недопустима. С другой стороны, видна бешенная активность сторонников президента, намеренных всеми правдами и неправдами добиться политического долголетия для своего патрона. Как бы то ни было, но и операция «преемник» явно запаздывает. Имя возможного кандидата, который мог бы получить административную поддержку от Кокойты, пока обсуждается лишь среди местных экспертов и политиков. В публичном пространстве оно не прозвучало. Тем не менее, борьба за то, какой быть кампании уже ведется. Естественно, с поправками на общественно-политические особенности Южной Осетии.
Интересная деталь. Смерть второго президента Абхазии Сергея Багапша радикально изменила политические расклады в этой республике. Уже в августе мы узнаем, кто станет преемником политика, чье имя будет связано с продолжением процесса международного признания бывшей грузинской автономии. Упоминание Сергея Багапша и абхазских выборов в статье про Южную Осетию - не случайная оговорка. В статьях и обзорах, посвященных политической ситуации на Южном Кавказе, две частично признанные республики - Абхазия и Южная Осетия - рассматриваются, как правило, в одном контексте. О них пишут, как о двух автономных образованиях в составе Грузинской ССР, отказавшихся следовать в фарватере этнополитического самоопределения Грузии в период Перестройки и распада Союза ССР. Такой взгляд (рассмотрение Абхазии и Южной Осетии через запятую) оформился из-за того, что внутриполитические процессы в де-факто государствах постсоветского пространства оказываются вне фокуса внимания. О них пишут и говорят, прежде всего, как о результатах этнических конфликтов в процессе дезинтеграции Советского Союза и последовавших за ними вооруженных противоборствах. Однако внутриполитическая повестка дня Абхазии и Южной Осетии также чрезвычайно интересна. Но еще более полезно сравнение двух республик, которые весьма отличаются друг от друга.
Эти базовые отличия сформировались еще накануне распада СССР. Югоосетинское движение в отличие от абхазского можно назвать «сепаратистами поневоле». В советское время осетинское население Грузинской ССР было намного лучше интегрировано в грузинский социум, чем абхазское. И лишь радикальный этнический национализм Звиада Гамсахурдиа и его сторонников спровоцировали в качестве ответной реакции стремление к «объединению с братьями осетинами на Севере» и опоре на Россию. В отличие от Абхазии, стремившейся к строительству своей национальной государственности независимой и от Грузии, и от России (российский ресурс при этом всегда считался позитивным геополитическим фактором), Южная Осетия была намерена лишь сменить сюзерена (выбрав в качестве такового Россию). В пользу именно такого подхода говорили и особенности протекания этнополитических конфликтов в Южной Осетии и в Абхазии. Территориальная конфигурация Южной Осетии в период 1992-2008 гг. делала ее намного более уязвимой для Грузии, чем Абхазию, а, следовательно, и более зависимой от российской воли. Во многом этот геополитический выбор предопределил и внутриполитические особенности Абхазии и Южной Осетии.
Общественная палитра была намного более яркой в первой из двух республик. Прецеденты цивилизованной смены президентов, существование оппозиции (ни один из оппонентов Сергея Багапша не пострадал после его победы на выборах в 2004/2005 и в 2009 гг.), свободных СМИ – все это в последние годы выгодно отличало Абхазию. Заметим, что такая ситуация была не всегда. Свой путь к демократизации (пусть и ограниченной этническим фактором, клановыми связями, коррупцией) Абхазия начинала с того, что президент сначала избирался Верховным Советом, а не всенародным голосованием, затем всенародно, но без альтернативы. В то же время на президентских выборах 2001 года в Южной Осетии действующий президент Людвиг Чибиров при мощной административной поддержке из Москвы и Владикавказа потерпел сокрушительное поражение (он не попал даже во второй тур, в котором повели борьбу Эдуард Кокойты и лидер коммунистов Южной Осетии Станислав Кочиев). Сегодня это кажется нереальным, но первый электоральный успех Кокойты был достигнут во многом вопреки поддержке Кремля. Однако в течение последующих десяти лет те ростки публичной политики, которые были в Южной Осетии, оказались в значительной степени вытоптаны. И если Абхазия развивалась в это время от несвободы к свободе, то Южная Осетия двигалась в обратном направлении.
Справедливости ради мы должны, конечно же, упомянуть здесь и грузинский фактор, который «помог» такому развитию событий. Предпринятая командой Михаила Саакашвили «разморозка» грузино-осетинского конфликта (2004-2008) сильно укрепила позиции Кокойты в Южной Осетии, способствовала укоренению здесь авторитарных начал.
В итоге, если на президентских выборах 2011 года в Абхазии мы видим конкуренцию примерно равных по силам и ресурсам оппонентов (двое из которых, Александр Анкваб и Сергей Шамба, представляют команду Сергея Багапша), то в Южной Осетии основные интриги сосредоточены не в публичной сфере. Хотя время от времени имеющиеся противоречия и прорываются наружу.
Начнем с вопроса о «третьем сроке». Возникла эта проблема не сегодня и не вчера. До парламентской кампании 2009 года Эдуард Кокойты не исключал возможности пролонгации тем или иным способом своих президентских полномочий (хотя Основной закон республики этого не позволяет). Однако в 2009 году глава администрации президента РФ Сергей Нарышкин заявил, что исправлять Конституцию Южной Осетии под одного человека неправильно. Тогда же кремлевский чиновник выразил мнение, что третий срок для второго президента был бы нежелательным.
В 2010 году президент вступил в спор и полемику с главой собственного правительства Вадимом Бровцевым (занимает этот пост с 2009 года и считается «оком федерального центра»). Отголоски этого спора и сегодня заметны в республике, о чем мы еще поговорим чуть позже.
Все эти факторы в совокупности заставили Кокойты заявить о том, что на третий срок он не пойдет. В течение 2010 - первой половины 2011 года он несколько раз продекларировал свое решение уйти. Однако при этом ни имени преемника, ни возможных перспектив своего будущего трудоустройства он не обозначил. В августе 2010 года Кокойты сказал, что видит себя работающим на благо республики, но в ином качестве. Непраздный вопрос: в каком именно качестве?
Между тем, как это часто бывает в постсоветских республиках имя и фамилия президента - это не только обозначение конкретного физического лица. В случае с Южной Осетией мы вполне можем говорить о «коллективном Кокойты», то есть о группе соратников и близких президенту людей, которые связывают будущее своего административного бизнеса с перспективами человека по фамилии Кокойты. И этот «коллективный Кокойты» в процессе принятия окончательных решений может значить не меньше чем «индивидуальный». Свидетельством тому стала кампания, инициированная 4 мая 2011 года заместителем министра обороны республики Ибрагимом Гассеевым. Ее смысл заключался в инициировании референдума о третьем сроке для действующего президента республики. Интересно, что сам Кокойты не пресек деятельности своих ретивых сторонников, повторив лишь в очередной раз, что не готов идти на «третий срок». Казалось бы, кампания должна выдохнуться сама собой после того, как 14 июня 2011 года Верховный Суд Южной Осетии вынес вердикт о невозможности проведения всенародного голосования по этому вопросу. Председатель Верховного суда Южной Осетии Ацамаз Биченов заявил, что решение от 14 июня окончательное и обжалованию не подлежит. При этом практически синхронно с решением высшей судебной инстанции республики Эдуард Кокойты в очередной раз подтвердил: идти на выборы в ноябре 2011 года он не собирается.
Однако решение Верховного суда и мнение президента оказалось не «последним словом» для участников инициативной группы (в нее вошли 38 человек). Они решили искать «правду» в парламенте. «В итоге между депутатами и незваными гостями состоялась острая дискуссия о правоприменительной практике и перспективах развития страны». Так прокомментировала инцидент, случившийся 15 июня 2011 года, пресс-секретарь председателя парламента Южной Осетии Инна Габараева. «Гости» (а среди них были и вооруженные люди) пытались оказать давление на депутатов с целью поставить вопрос о конституционных поправках в повестку дня. Наверняка был расчет и на то, что нынешний спикер парламента Станислав Кочиев, недавно переживший инсульт и только возвращающийся к профессиональной деятельности, не сможет активно препятствовать внешнему давлению. Однако с «наскока» добиться нужно результата у «гостей» не получилось. Есть много правовых нюансов (это, если следовать им, а не политической целесообразности), которые сторонники продления полномочий для Кокойты не учитывают. Поскольку закон обратной силы не имеет, поправки о «третьем сроке» не могут касаться личности действующего президента республики. Но никто ведь не сказал, что правовые тонкости сильно занимают представителей «коллективного Кокойты».
Впрочем, это был не последний скандал в республиканском парламенте. Совет Народной партии Южной Осетии (младшей «партии власти») 6 июля 2011 года заявил о приостановке деятельности своей фракции в знак протеста против того, что две другие политические силы (коммунисты и подавляющее большинство старшей «партии власти» - «Единства») поддерживают правительство во главе с Вадимом Бровцевым. При этом главным «разоблачителем» правительства выступил депутат Амиран Дьяконов. Он же предложил поставить вопрос о вотуме недоверия кабинету, но не получил поддержки. Между тем, «правительственная тема» в действительности имеет прямое отношение к президентской. Ведь в случае отстранения Бровцева (с которым и у президента Южной Осетии непростые отношения, в прошлом году их вынуждена была примирять Москва) на пост премьера мог быть выдвинут Таймураз Хугаев (которого многие как раз и называли самым вероятным преемником Кокойты). Схема знакомая всем нам еще по 1999 году. Энергичный «новый» премьер, стремительно «наводящий порядок» и набирающий очки аккурат ко дню выборов. Однако в югоосетинском случае эта схема не сработала. Конечно, в причинах этого еще предстоит разбираться. Но сам скандал вокруг «правительственного вопроса» продемонстрировал раскол между провластными группами в Южной Осетии. И в этот раскол пока не вмешивается ни Москва, ни сам Кокойты. Означает ли это его, что действующий президент просто хочет показать, что без него политические элиты республики не смогут эффективно управлять и контролировать ситуацию? Пока однозначного ответа на этот вопрос нет.
В любом случае Кокойты выгодно сохранить за собой имидж медиатора.
Во-вторых, так можно оказать давление на Москву: «Смотрите, кто идет, я лучше, со мной надежнее». В-третьих, так растет политическая капитализация. Ведь пока есть интрига, можно найти привлекательный аэродром вместо президентского. То ли пост главы правительства, то ли «национального лидера», то ли «хранителя независимости». Впрочем, название можно придумать. Профессиональные пиарщики, томящиеся сейчас без работы в связи с возведением вертикали, найдут возможность для выхода творческой энергии. Только возникает вопрос о доверии жителей Южной Осетии Москве. В 1990-2000-е годы они поверили в способность России обеспечить их самоопределение от Грузии. Но сегодня «грузинский вопрос» ушел из верхней части повестки дня. На первом месте оказались проблемы внутреннего развития (передача власти, восстановление разрушенной республики, коррупция). И теперь РФ важно доказать, что и на этой площадке она может быть эффективна. Предстоящие выборы покажут, готов ли Кремль к более тонкой настройке или же сохранение выгодного административного бизнеса окажется важнее.
Автор – приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон, кандидат исторических наук
