В Иране продолжается судебный процесс над 13 евреями из Шираза и Исфагана. Они обвиняются в шпионаже в пользу Израиля. Уже в который раз ни в чем не повинные люди становятся заложниками большой политической игры. На фоне этих событий весьма непросто вести разговор о возможности культурного диалога между Израилем и Ираном, между евреями и мусульманами. Тем не менее, значение данной темы столь велико, что ее обсуждение представляется важным даже в нынешней ситуации-
 |
Из обращений аятоллы Хомейни к студентам:
Первостепенной нашей задачей является борьба за умы людей- Особенно в условиях порядка, установленного евреями, христианами и материалистами, извратившими мусульманское право и вводящими в заблуждение честных мусульман.
Следует кричать и привлекать внимание народа, чтобы стало известно о том, что евреи и их иностранные покровители изменяют саму основу ислама в своем желании овладеть нашей страной и всем миром. И поскольку они являются обществом вредоносным и активным, то боюсь, как бы слабость не явилась причиной тому, чтобы однажды евреи пришли к власти. Да не увидит Аллах этого дня-
Империалистические агитаторы действуют во всех уголках исламского мира, чтобы своей зловещей пропагандой насадить в нем иудейские и христианские идеи. Наш Тегеран они превратили в центр пропаганды христианства и сионизма, склоняют народ к отходу от ислама и измене-
Впрочем, для доказательства того, что между Израилем и Ираном существует пропасть взаимного недоверия, нет нужды в пересказе хрестоматийных историй. Цитаты из Хомейни и проповеди его преемников говорят сами за себя. Ненависть к еврейскому государству - их постоянная тема. Однако стоит сказать, что несмотря на то, что в настоящее время две страны находятся по разные линии фронта, у Израиля и Ирана немало общего.
Является ли неприятие Израиля неотъемлемой частью идеологии современного иранского государства?
Как известно, вектор иранской политики традиционно складывался из двух составляющих: ислама и персидского национализма. Два пласта истории, две культуры соседствуют и переплетаются в иранской традиции, литературе и языке. Эта двойственность очень существенна для народа, дорожащего своей доисламской историей.
Исламское завоевание Персии продолжалось 300 лет и, в конце концов, завершилось торжеством новой веры, принесенной из далекого Хиджаза воинами Пророка. Характерно, однако, что, став мусульманами, персы избрали шиизм v направление ислама, которое в наибольшей степени дистанцировано от арабских корней этой религии.
В современном языке фарси арабизмы составляют до 75 процентов разговорной речи. Но если во время шахского правления персидское слово считалось высоким и литературным, а его арабский эквивалент v простонародным, то после хомейнистской революции все переменилось. Революционный Иран стал стесняться своей национальной истории. Стражи исламской революции даже пытались взорвать могилу основателя персидского государства царя Кира. С революционной волной пришла в Иран и ненависть к Израилю.
Однако период оголтелого исламского фанатизма длился в Иране не так уж долго. Уже вскоре после хомейнистской революции страна снова стала сравнительно открытой внешнему миру. Как пишет ведущий специалист парижского Национального центра научных исследований Оливер Рой, «исламская Республика Иран не является тоталитарным государством и никогда им не была». Рой отмечает, что «основа революционного наследия v это идея о том, что, имея свободу выбора, народ непременно выберет ислам».
В отличие от большинства тоталитарных стран Иран допускает свободу передвижения. Сохраняется достаточно высокая степень свободы средств массовой информации. Но самым главным подтверждением открытости режима явились, конечно же, результаты президентских выборов 1997 года. На них следует остановиться подробнее, так как они отражают определенные тенденции внутреннего развития.
Никто из экспертов ни в Иране, ни за его пределами не сомневался в том, что результаты выборов будут подделаны в пользу официального кандидата v спикера парламента, ставленника аятолл, любимца офицерства и служб безопасности Али Акбара Натека Нури. Ведь во многих районах Ирана v таких как труднодоступная, пустынная местность, заселенная кочевниками-бедуинами - проконтролировать избирательную процедуру практически невозможно. Тем не менее, победу с невероятным результатом (70 процентов!) одержал практически никому неизвестный до выборов реформатор Мохаммад Хатами. За него проголосовало большинство во всех слоях населения Ирана - за исключением армии. Прежде всего, это иранские женщины.
Положение женщины в Иране представляет собой проблему, которая особо шокирует европейцев. Так, например, женщина не может появляться на улице без чадры и без сопровождения мужчины v родственника или мужа. Все иранские газеты обсуждали случай, когда молодая девушка повесилась после того, как ее задержала исламская полиция нравов: она вышла прогуляться со своим знакомым. Во время последовавших за этим теледебатов президент Хатами заявил, что все домашние вопросы решает женщина. Да и во всех остальных вопросах мужу надлежит советоваться со своей супругой.
Дополнительным свидетельством того, что иранское общество жаждет перемен, следует считать позицию молодежи. Мнение поколения, знающего о шахском режиме лишь понаслышке и воспитанного в строгих исламских традициях, говорит о многом.
Результаты выборов 1997 года и последующих избирательных кампаний с очевидностью свидетельствуют о том, что иранский режим нашел в себе силы проявить честность по отношению к самому себе и к собственному народу, чтобы не замалчивать существующие проблемы.
Правда, недавние драматические события говорят о том, что ситуация в Иране становится все менее предсказуемой. Впервые со времени прихода к власти президента Хатами исламские фундаменталисты решились оказать открытое сопротивление процессу либерализации. Закрыты газеты и журналы, выступавшие в поддержку реформ. Нарушена существовавшая даже в первый послереволюционный период относительная свобода печати. Ответом на эти шаги стали студенческие забастовки и многотысячные демонстрации сторонников либерального президента. На глазах рушится хомейнистская легенда о том, что имеющий свободу народ может пойти только путем ислама-
Что касается отношений с Израилем, то поводов для оптимизма не так уж много. Еврейское государство остается «сионистским врагом», несмотря на постоянные заявления Ирана о невмешательстве в дела ближневосточного региона. Официальный Тегеран регулярно отклоняет предложения Евросоюза, направленные на смягчение позиции иранских властей в отношении государства Израиль. Но история учит, что в политике не бывает ничего невозможного v особенно в тех случаях, когда экзальтированной риторике противостоят реальные государственные интересы. А интересы Ирана как государства во многом совпадают с израильскими, что бы ни говорили по этому поводу идеологи ислама.
Это уже не раз находило конкретное выражение v как до, так и после хомейнистской революции. Достаточно вспомнить о поставках американского оружия Ирану через Израиль в годы многолетней войны с Ираком. И в сегодняшней ситуации стоит задуматься о том, сколь существенной преградой является ислам (в особенности шиитский) на пути к сближению двух неарабских государств Ближнего Востока, видящих в арабах и их политике угрозу собственным интересам.
Здесь уместно задаться вопросом о том, преодолимо ли столь существенное препятствие? Тот же самый вопрос может быть сформулирован иначе: способен ли ислам как религия и традиция найти присущие ему средства для решения тех идеологических проблем, которые ставит перед ним существование независимого еврейского государства? Иными словами, возможна ли исламская формула признания Израиля?
Начнем с того, что самим фактом своего существования Израиль бросает вызов двум фундаментальным принципам ислама. Во-первых, мусульмане считают, что завоеванная ими территория не может быть возвращена неверным. Весь земной шар они делят на «дар ас-салям» («территория мира»), то есть завоеванная мусульманами земля, и «дар-аль-харб» («территория войны»), то есть пространство, подлежащее завоеванию. Если в отношении последней еще возможны какие-то компромиссы, вызванные, например, неспособностью мусульман немедленно завоевать Америку и Антарктиду, то поступиться частью «дар ас-салям» - своей собственной освоенной территории v им намного труднее.
Во-вторых, согласно учению ислама, евреи неправильно поняли Творца и своего пророка Моисея (арабы называют его Муса), за что и были рассеяны по миру. Их возвращение в Израиль и создание там независимого еврейского государства, с точки зрения мусульман, является необъяснимым историческим парадоксом.
С первой из отмеченных нами идеологических проблем мусульманские теоретики имеют дело давно: со времени испанской Реконкисты, утраты османских владений в Европе, подчинения поволжских, среднеазиатских и кавказских земель России. И в целом можно сказать, что когда ислам сталкивается с мощной силой, отторгающей ту или иную часть мусульманских владений, он смиряется с понесенной утратой и находит теоретическое обоснование новому положению вещей. Но все это v лишь в том случае, когда не существует надежды отвоевать утраченное в обозримой исторической перспективе. Значит, ислам способен признать только сильный Израиль, не подающий надежд на свое скорое исчезновение.
Вторая проблема, то есть допустимость еврейского национального возрождения с точки зрения ислама, сравнительно нова, и решается она по-разному. Так, например, приходилось читать в сирийской прессе весьма лихой оборот: «Собирающиеся в Палестине люди, которые почему-то считают себя евреями». Совершенно очевидно, что за подобными формулировками кроется нежелание поверить в то, что люди, создавшие государство Израиль и несколько раз победившие арабов на полях сражений, могут быть евреями. Пусть они будут кем угодно v агентами Запада, марионетками империализма, сионистами, но только не евреями.
Ясно, что такая постановка вопроса носит надуманный характер и не вызывает доверия у самих мусульман. Не смея решать за них собственные религиозные проблемы, можно, однако, заметить, что в прошлом ислам не раз являл миру чудеса теоретической гибкости.
Коран полон противоречивых высказываний в адрес евреев. Сам Пророк Мухаммед несколько раз менял свое отношение к ним. Известно, что первоначально мусульмане во время молитвы обращались к Иерусалиму, а не к Мекке. Коран противоречив не только по отношению к евреям. Но коль скоро религия, мораль и закон рассматриваются исламом как единое целое, то для того, чтобы делать практические выводы из двух противоречивых высказываний, используются дополнительные источники (сунна, хадисы) или смелые интерпретаторские методы.
В разные времена мусульманские правоведы сильно отличались друг от друга в понимании норм шариата. Некоторые авторитеты считают разногласия в общине нормальным, органичным для ислама явлением, ссылаясь при этом на высказывания самого Пророка. Кстати сказать, господствующий в Иране шиизм допускает гораздо большую свободу в толковании Корана, чем «ортодоксальный» суннитский ислам.
Правовые нормы ислама не существуют в сколько-нибудь обобщенном виде, в том числе v нормы отношения к евреям. Ведя непрерывный спор о юридических принципах своей религии, большинство исламских правоведов признают, что последней инстанцией в вопросах практического применения шариата является в каждом конкретном случае ныне живущий законодатель, одним из основных инструментов которого должен быть здравый смысл. Иногда компромисс может быть продиктован соображениями политической конъюнктуры, как, например, в случае с признанием алавитов, правящих в Сирии, полноценными мусульманами.
Изначально присущая исламу гибкость дает широкий простор для его принятия и понимания самыми различными людьми. Исламский мистицизм (суфизм) завоевывает почитателей в среде европейских и американских интеллектуалов. Фундаменталистские структуры предпочитают насаждать свои идеи среди неверных огнем и мечом.
История говорит о том, что ислам способен принимать самые разные формы, и, при наличии определенных условий, эта традиция может найти необходимые средства для того, чтобы признать легитимность существования Израиля на теологическом уровне. Какими будут в дальнейшем отношения между Израилем и Ираном, зависит от очень многих факторов. Но для того, чтобы шииты - как и остальные мусульмане - задумались над возможностью признания еврейского государства, оно должно оставаться сильным в военном, политическом и экономическом отношениях. В противном случае гибель Израиля избавит исламский мир от необходимости теоретического разрешения проблемы.
