«Иранскаяпроблема» по-прежнему остается одним из главных вопросов мировой политики. Вапреле 2010 года Иран оказался в фокусе двух саммитов, посвященных глобальнойбезопасности. На Вашингтонском саммите по ядерной безопасности лидеры США,Европейского Союза, Индии и КНР обсуждали форматы давления на Тегеран с целью принудитьего к отказу от обладания ядерным потенциалом. В столице США даже КНР, ранее неготовая к жестким действиям по отношению к Ирану, согласилась на умеренныесанкции, не касающиеся «благополучия иранцев». Тегеран, впрочем, не остался вдолгу. На альтернативном саммите по разоружению и нераспространению,состоявшемся в иранской столице, официальные и неофициальные представители из56 стран попытались сформулировать «достойный ответ» Западу (в особенности СШАи Израилю) и его ядерной гегемонии.
Между тем«иранский вопрос» намного более широк и разнообразен, нежели стремлениеобзавестись «исламской ядерной бомбой». «Наверное, в мире нет другого человека,который оказывал бы такое большое влияние на современную политику и в то жевремя был бы столь непонятен и малоизвестен, как аятолла Али Хаменеи. Высшийруководитель Ирана. Он не диктатор, но и не демократ, в нем сочетается и то, идругое». Оценка известного специалиста по Ирану, эксперта Фонда Карнеги КаримаСаджапура, данная им иранскому рахбару (высшему руководителю), вполне применимаи в целом к стране, без участия которой сегодня невозможно разрешить проблемыБлижнего Востока и Персидского залива, Афганистана и Центральной Азии, БольшогоКавказа.
И хотя сегодняшний Ирандемонстрирует стремление играть в глобальные геополитические игры, он остаетсяв первую очередь региональной державой, имеющей серьезные позиции на БлижнемВостоке, в Центральной Азии (особенно в Таджикистане и в Афганистане) и наЮжном Кавказе. Исторически Кавказ был для Персии (а затем Ирана) своеобразным«задним двором». Персидские амбиции (а после 1979 года - региональныеустремления исламского Ирана) обращены, прежде всего, в сторону Персидскогозалива. Однако значение кавказского региона традиционно было и остается дляИрана высоким. Иран имеет 660 километров границы с Арменией иАзербайджаном. Для сравнения: турецко-армянская граница (пока еще закрытая)составляет 325 километров, турецко-грузинская - 267, атурецко-азербайджанская всего 18 километров. По мнению депутата национальногопарламента Армении (фракция «Наследие»), политического аналитика СтепанаСафаряна, «иранские дипломаты и аналитики считают, что если Турция может игратьстоль активную роль на Кавказе, то Иран имеет на это куда более вескиепричины». Тем паче, что за годы президентства Ахмади-Неджада кавказскоенаправление иранской политики было весьма активным.
Сегодня мы можем определитьследующие иранские приоритеты на Большом Кавказе. Во-первых, Тегеран крайнеболезненно относится к появлению по соседству тех или иных внешних игроков. Этимобъясняется его стремление внести свою лепту в урегулированиенагорно-карабахского конфликта. Напомним, что в апреле 2010 года министриностранных дел Ирана Манучер Моттаки заявил о разработанных Тегераномпредложениях, которые можно рассматривать как определенную альтернативу«обновленным Мадридским принципам» (подписанным президентами США, РФ иФранции). Иран не устраивает такое разрешение конфликта в Карабахе, котороепредполагало бы ввод в регион международных миротворческих сил (при этомневажно, под каким флагом, американским, шведским или немецким, такие силыбудут размещены). Представители Тегерана всегда заявляли, что в регионе должныприсутствовать лишь региональные силы - Армения, Азербайджан, Грузия, Россия,Иран и Турция. Заметим, что РФ и Турцию в Тегеране воспринимают как партнеров иконкурентов одновременно. Однако и в том, и в другом случае иранские политики идипломаты готовы рассматривать Россию и Турецкую Республику как «кавказскиедержавы». После пятидневной войны в августе 2008 года Иран предлагал свойвариант обеспечения безопасности в Кавказском регионе «местными силами». Тогдаэтот формат был назван «3+3» (то есть 3 закавказских республики плюс Турция,Иран и РФ). 19 февраля нынешнего года эту же линию озвучил иранский посол вЕреване Сейед Али Сагайан. По его словам, спорные вопросы между Арменией иАзербайджаном «должны решать стороны конфликта», в то время как Иран готов«высказать свои замечания и позицию относительно состава миротворческих сил,которые, возможно, будут размещены на этих территориях».
Особенно болезненно Тегеранреагирует на проникновение на Кавказ Израиля. В этом плане показательна реакцияиранского истеблишмента на прошлогодний визит в Баку президента Еврейскогогосударства Шимона Переса. Как только в мае 2009 года весть об этом достиглаиранской столицы, начальник иранского генштаба Хасан Фирузабади заявил, чтовизит Переса создаст проблемы во взаимоотношениях Ирана и Азербайджана и онеобходимости закрыть посольство Израиля в Баку. В начале апреля 2010 года впарламент Ирана был представлен специальный доклад о проникновении Израиля встраны Южного Кавказа.
Во-вторых, на Южном КавказеТегеран выступает сторонником сохранения (там, где это возможно) статус-кво.Резкие движения (такие, как поддержка этнополитического самоопределения,изменение межгосударственных границ) иранские власти не приветствуют. И если всвоем стремлении «держать и не пущать» внешних игроков, политика Тегерананацелена против США, Израиля и ЕС, то в действиях по «заморозке» всего, чтоможно заморозить, иранские власти иной раз выступают оппонентами Москвы. ИсламскаяРеспублика не готова к признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. Пословам иранского дипломата, посла в Москве Сейеда Махмудреза Саджади его странаи так сделала все возможное, чтобы адекватно отреагировать на событияавгустовской войны 2008 года: «Мы осудили грузинскую агрессию... и объявили отом, что мы готовы выделить средства на восстановление Абхазии и Южной Осетии.Но признание независимости таких объектов в этом регионе пока не входит восновную политику Исламской Республики Иран». Сейед Махмудреза Саджади заявил(озвучив позицию своего политического руководства), что такое решение«провоцирует другие войны и кровопролития». Иран же, являясь полиэтничнымобразованием и имея в своем составе многомиллионную азербайджанскую общину, незаинтересован создавать прецеденты, которые внутри страны могут для него иметьнегативные последствия.
В-третьих, в двусторонних отношенияхс кавказскими государствами, Иран предпочитает опираться скорее на национальныйэгоизм, нежели на религиозную догматику.
Азербайджан - государство, где,как и в Иране, доминирует шиитское исламское вероучение. Тем не менее,партнерство Баку с США, Турцией (многовековым оппонентом Персии, а затем иИрана на Кавказе и Ближнем Востоке) и Израилем заставляет Тегеран отложить всторону идеи «религиозного братства». Отношения между Азербайджаном и Ираном на протяжении рубежа XX-XXI столетийотличались высокой степенью конфликтности. Азербайджанские лидеры регулярнокритиковали Иран за поддержку радикальных исламистов в Азербайджане и попыткахзаменить светскую модель власти в этом государстве Южного Кавказа на исламскоегосударство. Другой «болевой точкой» во взаимоотношениях постсоветскогоАзербайджана и Исламской Республики Иран является проблема Южного (Иранского)Азербайджана. Сегодня на территории Иранапроживает по разным оценкам от 25 до 35 миллионов этнических азербайджанцев(«азербайджанских тюрок»). Это, между прочим, составляет почти треть населениявсего Ирана. Азербайджанское население Ирана в три раза превышает численностьнаселения самой Азербайджанской Республики (и это только по официальнойстатистике, фактически может быть и больший перевес). С моментаобретения независимости в официальной идеологии и историографии Азербайджанскойреспублики доминирует взгляд на Азербайджан как на единую историческуютерриторию, искусственно разделенную на две части. Азербайджанцев же приняторассматривать как «разделенный народ» между Южным Азербайджаном (в составеИрана) и Азербайджанской Республикой. Третья проблема - вопрос о статусеКаспийского моря. По словам известного бакинского политолога Арифа Юнусова, «виюле 2001-го обе страны едва не оказались на грани войны: иранские истребителии морские корабли регулярно препятствовали разработкам нефтяных месторожденийвблизи границы».
Тем не менее, в 2004 году прииранском президенте Мохаммеде Хатами в двусторонних отношениях наступила«оттепель» (в Тебризе было открыто азербайджанское консульство, состоялсяофициальный визит в Тегеран Ильхама Алиева, обеспечены уступки в вопросе остатусе Каспия, и Тегераном была озвучена критика Армении за Нагорный Карабах).Этот вектор (с определенными оговорками и откатами из-за отношений Баку сИерусалимом) в целом поддержал и преемник Хатами экстравагантный Махмуд Ахмади-Неджад.В мае 2006 года Ахмади-Неджад побывал в Баку в рамках форума Организацииэкономического сотрудничества, а в августе 2007 года он прибыл туда поприглашению Ильхама Алиева. В ходе визита 2007 года Ираном и Азербайджаном былиподписаны двусторонние соглашения в энергетической и транспортной сфере. Всеэто привело к установлению более конструктивных отношений. Свидетельством тому– положительная реакция Азербайджана на иранские предложения понагорно-карабахскому урегулированию в апреле 2010 года. Комментируя этот факт,глава иранского МИД Манучер Моттаки заявил: «У нас с Азербайджаном очень теплыеи дружественные отношения. Мы воспринимаем безопасность Азербайджана, каксвою».
Но, пожалуй, наибольшей интенсивностьюв постсоветский период отличались армяно-иранские отношения. И здесьрелигиозный фактор не играл определяющей роли. Наверное, армянское направлениевнешней политики Ирана можно рассматривать как самое прагматичное. ХристианскаяАрмения оказывается важным партнером Исламской Республики Иран, обеспокоеннойусилением в регионе Турции. В этом плане мы можем говорить о некоторой игре наопережение. Пока два протокола о нормализации отношений, подписанные Анкарой иЕреваном в Цюрихе, не привели к реальным результатам (граница не открыта,дипломатические отношения не установлены), Иран объективно работает над выводомАрмении из геополитической изоляции.
14 мая 2009 года Иран приступил кпоставкам газа в Армению по газопроводу Иран-Армения, строительство второйочереди которого было завершено в конце 2008 года. При этом рассматриваютсявозможности дальнейшего увеличения объемов поставок газа. Помимо этого проекта,планируется реализация проекта строительства нефтепровода Тебриз (Иран) - Ерасх(Армения) стоимостью в 250 млн долларов. В апреле 2009 года в столице Армениибыл подписан «Меморандум о сотрудничестве в реализации проекта строительстважелезной дороги Армения–Иран». Реализация проекта рассчитана на 5 лет. Вопределенной мере это будет ответом на проект «Баку-Ахалкалаки-Тбилиси-Карс»,идущий в обход Армении, поддерживаемый Турцией и Азербайджаном.
Но даже Грузия, несмотря на всеантиамериканские выступления Махмуда Ахмади-Неджада и, напротив,последовательную проамериканскую риторику президента Михаила Саакашвили, неушла из поля зрения Тегерана полностью. Действительно, по сравнению с Армениейи Азербайджаном контакты между Грузией и Ираном в 2005-2010 гг. былиминимальны. И, тем не менее, во время топливного кризиса, возникшего в Грузии вфеврале 2006 года, Иран оказал этой кавказской республике определенную помощь.Когда же в июне 2007 года официальный Тбилиси принимал решение об увеличениигрузинского военного контингента в Ираке, то с иранской стороной были такжепроведены определенные консультации, что позитивно восприняли в Тегеране. Носамое главное – это практически единодушное понимание грузинским политическимклассом необходимости установления партнерских отношений с Ираном. По словамбывшего министра иностранных дел и влиятельного эксперта Ираклия Менагаришвили,«мы, естественно, учитываем тот момент деликатности, который характеренотношениям Ирана с международным содружеством, наличие нерешенных проблем всвязи с ядерными вопросами и т.д., но, вместе с этим, режим диалога с этойстраной никогда не должен прекращаться».
Контент–анализ иранских СМИ невходит в число задач настоящей статьи. Однако нельзя не заметить, что в августе2008 году в иранских изданиях доминирующей тональностью было сочувственноеотношение к Грузии, которая слишком доверилась западным политикам и экспертам(впрочем, это не сопровождалось резкими выпадами в адрес России).
Российско-иранские отношения,конечно же, не ограничиваются одним лишь кавказским контекстом. У Тегерана иМосквы непростая история двустороннего взаимодействия. Очень часто за фасадомрегулярных встреч и заверений в поддержке скрываются противоречия. С однойстороны, Тегеран опасается того, что в случае ухода Северного Кавказа из-под российскойюрисдикции доминировать здесь будет Турция, исторический оппонент Ирана.Иранские власти во время двух чеченских кампаний всячески подчеркивали, что неподдерживают сепаратистов. Что же касается северокавказского исламизма, тополитики и эксперты в Тегеране любят подчеркивать, что идеологически этотечение связано не с шиизмом, а с салафией (тем течением, которое поддерживаетдругой исторический оппонент Ирана Саудовская Аравия). Иран осуществляет такжевзаимодействие с отдельными республиками Кавказа. Несколько провинций (останов)Исламской Республики активно сотрудничают с Северной Осетией и Дагестаном. Но сдругой стороны, нельзя сбрасывать со счетов поддержку Ираном различныхисламистских организаций («ХАМАС», «Хизбалла», «Монафегин»), которые готовырассматривать кавказских исламистов как союзников. Ни для кого не являетсясекретом провокационная роль Тегерана в деле поддержки экстремистских сил вИраке. В то же самое время лидер так называемого «Кавказского эмирата» ДокуУмаров рассматривает такие силы как своих стратегических союзников: «Мынеотъемлемая часть исламской Уммы. Меня огорчает позиция тех мусульман, которыеобъявляют врагами только тех кафиров, которые на них напали непосредственно.При этом ищут поддержки и сочувствия у других кафиров, забывая, что всеневерные — это одна нация. Сегодня в Афганистане, Ираке, Сомали, Палестинесражаются наши братья». Таким образом, возникает еще одно противоречие. ОфициальныйИран никогда не был замечен во вмешательстве во внутренние дела РФ на СеверномКавказе. Однако поддерживаемые им исламские радикалы имеют симпатии ккавказским исламистам. Впрочем, эти симпатии (как видно из оценок того жеУмарова) взаимны.
Кавказским контекстом неограничиваются и сложные двусторонние отношения Турции и Ирана. В последниегоды Анкара пытается принципиально изменить свое геополитическоепозиционирование как в регионе Большого Кавказа, так и во всей мировойполитике. В частности, сегодня Анкара уже не собирается ограничивать себя лишь«родственными обязательствами» в отношении Азербайджана, ей интересна игра нанескольких «кавказских досках». В то же время становится все более очевидным,что турецкие внешнеполитические усилия выходят за пределы кавказского региона.Как верно заметил американский аналитик Стив Ларраби, «Турция заново открываетБлижний Восток». За несколько лет Анкара сделала серьезнейший прорыв вотношениях с Сирией. В 2004 году впервые в истории сирийский лидер совершилвизит в Турцию. С тех пор обе стороны проводят обсуждение таких важных вопросов,как раздел водных ресурсов Евфрата или противодействие курдскому движению.Произошли серьезные перемены и в отношении Турции к арабо-израильскомуконфликту. Будучи единственной мусульманской страной, признавшей Еврейскоегосударство весьма скоро после его образования (1949), Анкара заняла сегодня болееудаленную от Израиля позицию и пытается быть посредником в мирном процессе. Всеэто меняет отношение Тегерана к турецкой политике - как внутри БольшогоКавказа, так и в рамах Большого Ближнего Востока в лучшую сторону. Впрочем,несмотря на это, полного доверия между Анкарой и Тегераном нет. Предлагая свою«Кавказскую платформу», Турция обошла вниманием Иран, оставив его за рамками«кавказского пространства безопасности», в то время как Тегеран включил Анкарув свой формат «3+3».
Во внешней политике очень частогромкая риторика и реальные действия не совпадают (или, как минимум, требуюткорректировки). С одной стороны, говоря об иранском руководстве (рахбар АлиХаменеи и президент Махмуд Ахмади-Неджад), мы вспоминаем их юдофобскуюриторику, популистские призывы исключить США или Великобританию из рядов ООНили МАГАТЭ, поставить на колени «сионистов», а Джорджа Буша судитьмеждународным трибуналом. Но на отдельных внешнеполитических театрах (вчастности, на Большом Кавказе) иранцы не раз доказывали свое умение вестипрагматичную игру.
Автор - политолог, кандидат историческихнаук
