После долгих проволочек со стороны судьи Карлоса Ольера, единственного из трех судей, готового экстрадировать Гусинского в Россию, мадридский суд вынес наконец давно ожидаемый вердикт в пользу Гусинского. Прокуратура, возглавляемая бывшим прокурором г. Сочи Устиновым, получила вполне ясный сигнал: сегодня западное правосудие не считает российские силовые органы полноценным партнером, свободным от политики. Аргументы Устинова-Колмогорова (Колмогоров, напомним, ездил в Мадрид с папками) в итоге просто проигнорированы. Каким должно быть доверительное правосудное сотрудничество, хорошо показала американо-швейцарская кооперация в деле российско-белорусского топ-чиновника Бородина. При наличии желания и политической готовности столь явное отторжение единственной в мире судебной системой, которую принято считать цивилизованной, российских прокурорских работников могло бы стать веским доводом для второго этапа кадровой революции президента Путина: увольнения прокурора Устинова. Реформа Совета Федерации делает эту задачу несложной с технической точки зрения.
По справедливой иронии война с Гусинским если не послужила катализатором судебной реформы для рабочей группы Козака и либералов в Думе, то, по крайней мере, сделала критичное положение в этой сфере достоянием общественности и темой для анекдотов, в особенности после заключительных вердиктов саратовского и московских судов. Впрочем, судебная реформа была еще до этого заявлена в качестве приоритета, а особый упор на необходимости срочных мер президент Путин сделал в своем последнем послании. Однако и в этом смысле послание было половинчатым: Путин не коснулся конкретного - самого острого - вопроса о надзорных функциях прокуратуры и вообще прокуратуру не упомянул. Дмитрий Козак, ответственный за реформу, тщательно обходил в разговорах с журналистами эти темы, ограничиваясь намеками. Тем временем поправками к кодексам Дума вяло, не без скандалов, но ужимает полномочия прокуратуры. (Так, новый Арбитражный кодекс, принятый в первом чтении, не дает (пока) прокурорам занимать позицию в спорах юридических лиц.) Если вспомнить, что недавно бывший прокурорский работник Хапсироков получил место в Администрации, тот факт, что прокуратура Устинова стала самостоятельным политическим субъектом, как об этом и говорил президент Путин, становится очевидным. В отличие от слабого прокурора Скуратова, погоревшего на чужом политическом заказе, новая прокуратура - сама по себе. Антона Титова так и первродят из одной камеры Лефортово в другую.
Конец НТВ, какой бы он ни был, освобождает Путина от непосредственной зависимости от Устинова, не снимая с президента груза взаимных договоренностей, которых должно быть множество. При этом силовые структуры - в том числе и Налоговая полиция - уже после кончины НТВ демонстративно продолжили преследования остатков медиа-бизнеса Гусинского. Одновременно топ-чиновники прокуратуры продолжают агрессивный бой с группой Козака, публично критикуя ее реформаторские задумки.
Счастливая в том числе и для Кремля не-экстрадиция Гусинского, случившаяся уже в новом политическом ландшафте, вряд ли приведет к скорой отставке генпрокурора, но может стать одним из козырей лоббистов антипрокурорской реформы: зачем нужна такая сильная прокуратура, если она не может вытребовать себе из-за границы преступника и вообще, как выясняется, не включена в цивилизованный обмен подсудных олигархов? Такая прокуратура срочно нуждается в реформе и приведении полномочий в соответствие с Конституцией. Люди Устинова внешне спокойно отреагировали на новость из Испании, хотя утверждение о том, что рычаги для доставки Гусинского еще имеются, звучит странно: тем самым подчеркивается, что российские и европейские судебные органы по-разному смотрят на правосудие. Новый пустой политический ландшафт имеет уже иной рисунок, где один государственный орган отличается заметной самостоятельностью.
