Житель Великобритании может теперь точно определить, кто он такой. В социальном, конечно, смысле. «Лаборатория Би-би-си», совместно с учеными из нескольких университетов, от Манчестерского, Йоркского и Бергенского (Норвегия) до Лондонской экономической школы, разработала шкалу оценок, вопросы, методику обработки ответов, провела исследование – и получила любопытные результаты. С одной стороны, ожидаемые, а с другой – довольно комичные; ожидаемость была чисто академической, а комический результат возник от столкновения социологических выкладок со здравым смыслом. Впрочем, последнее происходит довольно часто – и истина не всегда на стороне наших практических представлений о жизни.
Итак, согласно исследованию, британское общество делится нынче на семь классов (или, если угодно, социальных групп – точного определения я в материалах «Лаборатории Би-би-си» не нашел, хотя, быть может, не там искал). Наверху «элита»: люди с развитыми связями в обществе, получившие образование в частных школах и лучших университетах, со сбережениями не меньше ста сорока тысяч фунтов. «Элита» составляет шесть процентов населения. Далее следует «устоявшийся средний класс», собственно, то, что под этим понятием обычно и подразумевалось; всех трех разновидностей «капитала» (как и положено в современной социологии, речь идет о «культурном», «социальном» и «экономическом» капитале) у него чуть поменьше, чем у элиты, но все же немало, особенно с точки зрения тех, кто находится ниже на социальной лестнице.
Представителей «среднего класса» в стране больше других – к нему принадлежат каждые 39 из 100 жителей современной Британии. А вот далее мы видим нечто новенькое – так называемый «технический средний класс». Это сравнительно небольшая группа, говорят ученые, с «экономическим» капиталом у ее представителей все в порядке, как и у просто «среднего класса», однако они живут в социальной изоляции и страдают культурной апатией.
Такое определение («социальная изоляция») выглядит несколько странным, учитывая, что в описании излюбленных занятий «технического среднего класса» упоминается увлечение социальными сетями в ущерб более традиционному прослушиванию классической музыки и прочим высоколобым штучкам. Я-то всегда представлял себе социальную изоляцию именно такой: с Шенбергом в колонках, Роб-Грийе в руках и агорафобией в голове; впрочем, «Лаборатории Би-би-си» виднее. В общем, «технического среднего класса» примерно шесть процентов.
Далее следует уже совсем любопытная группа людей – «новые зажиточные рабочие». Их 15 процентов, средний возраст 44 года, они финансово благополучны (хотя и не особенно богаты), чаще всего имеют происходят из среды наемных работников, предпочитают социальные сети, современную музыку и спортзалы театрам и филармониям. С ними у меня возникла небольшая терминологическая заминка. По-английски “workers” — и «рабочие» и «работники»; разница для русского языка немалая, однако — учитывая, что далее в социальной лестнице, построенной британскими социологами, следуют «традиционный рабочий класс» и «нарождающиеся работники сферы услуг» — «новые зажиточные рабочие» являются одновременно и «новыми зажиточными работниками», перед нами микс разных профессий.
«Традиционный рабочий класс». В нем самое странное – это то, что он еще существует, живя-поживая в собственных (чаще всего, доставшихся по наследству от столь же пролетарских родителей) домах, ходя на работу, трудясь собственными руками, предпочитая не смешиваться с другими социальными группами, не ходить в спортзалы, не пользоваться социальными сетями. Последнее неудивительно – средний возраст «традиционного рабочего класса» составляет 66 лет.
Оттого вполне можно предположить, что через пару декад, даже учитывая немалую продолжительность жизни в Соединенном Королевстве, классический пролетарий будет составлять явно не нынешние 14 процентов населения, а значительно меньше. И вот еще интересно: главные профессии в этой группе – дальнобойщик, уборщица и электрик. А где же фабричный пролетариат? – наивно спросим мы. И сами себе ответим: Там же где британские фабрики – в Юго-Восточной Азии.
Впрочем, пролетариат пролетариату рознь. «Нарождающиеся работники сферы услуг» хоть и не могут похвастаться славными традициями валлийских шахтеров и манчестерских металлургов, однако и у них собственная гордость. Во-первых, они почти вдвое моложе старомодных электриков и дальнобойщиков – 34 года. Во-вторых, их больше – 19 процентов. В-третьих, они ведут более активную и (как кажется «Лаборатории Би-би-си») интересную жизнь, твиттеря, зафейсбучивая, качаясь на тренажерах и колбасясь на концертах. Что неудивительно, если учесть: перед нами, в основном, повара, вспомогательный медперсонал и продавцы в специализированных магазинах...
И, наконец, самое интересное. Не знаю даже, как перевести название низшего класса британского общества на русский. По-английски их назвали “precariat”, что является производным от слова “precarious” («ненадежный», «сомнительный», «случайный», «рискованный», «опасный», «необоснованный», «шаткий», «нестабильный» и проч.). Одна моя знакомая предложила такой замечательный вариант: «нестабилиат». Мои пять копеек к формирующемуся социальному глоссарию: «шатковиат».
Так или иначе, эти люди составляют 15 процентов населения, им, в среднем, около пятидесяти, они работают уборщиками, водителями и социальными работниками, скорее снимают жилье, нежели владеют им, активно смешиваются с другими социальными группами и вообще радуются жизни во всех ее проявлениях, будь то традиционные или современные радости плоти и духа. Одно непонятно – уборщики и водители были приписаны к традиционному рабочему классу, в чем же тогда разница? В социальном и культурном капитале?
Исследование наделало немало шума. В минувший уикенд я поучаствовал сразу в нескольких лондонских разговорах о классовом составе британского общества; огромный успех имел опубликованный на сайте Би-би-си «Классовый калькулятор», где, дав ответ на пару дюжин незамысловатых вопросов, любой может определить для себя ступеньку социальной лестницы, на которой он на самом деле находится. Юная инженер солсберийского завода с удивлением обнаружила себя в рядах «шатковиата/нестабилиата», ее партнер, физик-аспирант с покушениями на неолиберальное мировоззрение, разозлившись на социологов, придумал для себя определение «техническая элита», а один свежий литературный иммигрант угодил отчего-то в «устоявшийся средний класс».
Газеты уикенда, естественно, не прошли мимо столь жирной темы. Левая «Гардиан», пересказывая выводы исследования «Лаборатории Би-би-си», начала, естественно, снизу, с «шатковиата/нестабилиата», а как иначе? Согласно логике читателя «Гардиан» жертвой новой классовой системы является именно эта группа; к примеру, лишь один из тридцати неустойчивых членов общества учился в университете. Сбережений у них мало, около 800 фунтов, а доход (после выплаты налога) составляет всего 8000 фунтов в год, то есть, чуть больше шестисот в месяц. Это печально, конечно, цифра почти мизерная; но вот вопрос – как при таком доходе представители этого класса ведут столь активную социальную и культурную жизнь? На что они ходят в спортзал, выпивают с друзьями, покупают гаджеты для сетевых развлечений, ходят на концерты? Социологи (пока) молчат.
В консервативной «Таймс», как и положено, жалеют аристократию (ссылку традиционно не даю, ибо сайт этого оплота традиционализма платный). Доминик Лосон отмечает одну из действительно важных вещей, ставших очевидными после исследования «Лаборатории Би-би-си»: если раньше элитой британского общества была аристократия (что обусловлено «высоким рождением» и жесткой сословной иерархией), то теперь принадлежность к «элите» определяется безликими нулями на банковских счетах, а не раскидистыми генеалогическими древами. Оттого сегодня в Великобритании элита не только не аристократична, она не национальна – в нее попадает любой саудовский принц, индийский заводчик или русский оли(или даже мини-)гарх, поселившийся на острове. Быть элитой сегодняшнему аристократу чаще всего просто не по карману.
Об одном умалчивает обозреватель консервативной газеты. И упадок аристократии, и невиданный для традиционного британского общества культ денег, и исчезновение традиционного рабочего класса, и странный состав «средних классов» — все это следствия деятельности консервативной революционерки Маргарет Тэтчер, совершившей самый радикальный социо-экономический переворот в стране со времен послевоенного лейбористского правительства Эттли.
Она национализировала значительную часть госсектора, она разбила могущественные профсоюзы, она уничтожила классическую британскую индустрию, она поддержала переориентацию национальной экономики с «производства» на «предоставление услуг», она, в конце концов, попыталась сделать Соединенное Королевство маленькими Соединенными Штатами. Мощь тэтчеризма была столь сильна, что даже последующие лейбористские правительства проводили, по сути, ту же политику, смягченную лишь иного типа («гуманистической») риторикой. Так что все должны быть довольны. Деньги и социальные привычки стали важнее традиционных социальных маркеров, столь милых сердцу как местных левых («промышленный пролетариат»), так и местных правых («аристократия»). Оруэлл (повторяя многих) говорил, что Англия – страна окостеневшей сословной системы. Сие виделось очевидным злом. Теперь же, как показала нам «Лаборатория Би-би-си», бабло победило зло.
