Алексей Муравьев: Мы говорим с Александром Долгиным про то, что происходит сейчас с нами. Я рассказываю, как поляризовались круги интеллигентской среды: ученые, писатели, деятели культуры, мыслители… Пытаюсь выразить сложные чувства от истерики с обеих сторон и жалость от отсутствия трезвого голоса.
Выцветший альтруизм
А. Долгин: Коллективный мозговой штурм об «Украине, России и Западе» завершен. Высказались все, кто хотел и сумел, и картина во многом сложилась.
Я могу в порядке дополнения предложить пару-тройку аналитических подходов, которые, насколько можно судить, еще не стали общим местом.
Один из таких подходов предлагается нам теорией коллективного действия, которая вообще помогает многое понять про социальные активности и про революции, в частности. А в нашем случае снизить беспокойство по поводу поляризации.
С позиций этой теории, сегодняшнее размежевание элит – не великая беда. Сплоченность критически важна перед началом решительного действия – в предстартовый момент это вопрос набора достаточной массы участников. Тогда особенно важно, чтобы каждый новый верил в то, что таких, как он много, и «так победим!».
Сейчас момент не тот. Интеллигенция не предъявляет козырей в большой внешнеполитический игре (да, наверное, и во внутриполитической), ее вес стремится к нулю – как ни обидно по ее самооценке тоже. Посему размежевание ничему не мешает, никакие шансы не упускаются. А значит, есть возможность браниться и нерукопожатничать в своем круге и навынос, сколько душа желает. Чем-то оно даже и не вредно – «размежеваться, прежде чем объединиться».
Вторая рамка вырисовывается из либеральной доктрины. Согласно оной, каждое сообщество, страта, фракция, группа вправе законным образом отстаивать свои интересы. Это право распространяется и на интеллигенцию, с оговоркой, что той надлежит думать не только о себе, но и о/за других, и извлекать из этого моральное удовлетворение и смысл существования.
«Думать» - это в том числе, поднимать с колен, образовывать политически, воспитывать в народе граждан (свою опору в будущем), строить новые социальные практики – словом, делать то, до чего последние два десятилетия не доходили руки. В это свое ничегонеделание в ходе социальной посевной компании интеллигенция в данный момент и уперлась, поэтому же и обнулилась.
В оправдание надо сказать, что «не делали», потому что не сумели вычислить, как это вообще делается. И никто в мире толком не знает ответа на вопрос «через что страна подготавливается к демократии»? Как правильно готовить переход к тем социальным практикам, которые обеспечивают устойчивость роста демократии? Хотя вроде бы доступны продвинутые западные образцы, но их трудно разглядеть во всей полноте и невозможно заимствовать, как не получается у начинающего спортсмена скопировать технику рекордсмена. Успех преобразований решает какое-то незримое ноу хау, которое трудно вычленить и еще трудней перенести на родную почву. Но, как ни трудно, именно это предстоит сделать интеллигенции совместно с интеллектуалами – разобрать по косточкам институциональную композицию социальных практик в успешных странах. И еще не упустить бы при этом из виду катализаторы, специфичные для каждого народа, и подобрать им местные заменители.
Определять свою выгоду через интерес Другого – предназначение интеллигенции. А когда «своя рубашка ближе к телу» – это оксюморон, а не интеллигенция. Максиме, верной для элиты, можно придать обобщенную форму: всякая сколько-нибудь продвинутая (в культурно-символическом измерении) страта состоятельна, если думает за низлежащие слои, болеет сердцем за их развитие. В настоящий период эта установка интеллигенции на прагматичный альтруизм подвыцвела, она практически стерта. Это видно хотя бы по тому, сколь мало усилий прилагается публицистами, чтобы говорить на языке слушателей, быть понятыми ими. Каждый спешит выговориться, но не донести мысль в удобоваримой форме. Азбучная истина гласит, что миссионерство обречено на провал без учета культур подопечных страт. Потому что, герметичное не цепляет того, кто вовне.
Ноу-хау социальных практик
Этот момент – кого и что цепляет, и как вообще на практике взаимодействуют ментально разные люди – глубоко проработан в теории бизнеса, полагаю, глубже, чем в политологии и институциональных науках. И взлетела эта бизнес-наука о корпоративной культуре после того, как пошли триллионные убытки в сделках слияния и поглощения. Причина неудач – различия в корпоративных культурах объединяемых фирм. Проще говоря, при слиянии команд у сотрудников не срослись мотивации, привычки, деловые практики. Люди разругались и все развалили.
Когда в этом разобрались (профинансировав для этого настоящую большую бизнес-науку), оказалось, что различные уровни подчинения в многоэтажной корпорации имеют свою иерархию ценностей, напоминающую мотивационные слои в пирамиде Маслоу. Перечислю снизу вверх: культура выживания (исчезающий и пока не наш и не украинский случай), культура сопричастности, культура правил, культура успеха, культура самореализации и коллективного творчества…
Примерно так же, с известными поправками, обстоит дело и в большом социуме. На каждом его этаже царит своя культура, и тому, кто хочет до кого-либо внизу достучаться, надлежит «вписаться» в мотивационные доминанты, кругозор, язык адресатов. Там действует правило связности: нельзя допускать, чтобы между культурами взаимодействующих страт был разрыв больше, чем на одну ступень (в вышеописанной лестнице корпоративных культур). Разрыв – это, например, когда «верхи» зовут к свободе творчества и новаций, а «низы» живут чувством локтя (это культура сопричастности/солидарности).
В придачу к нарциссизму и «кастовому» эгоизму, у весомой доли думающего процента нации случился провал нравственного чувства: когда политический взгляд базируют на одной лишь нутряной убежденности, без поверки расчетами согласия – это чревато тяжелыми воинствующими заблуждениями. «Правда», мораль, справедливость – это гуманитарные корреляты общественного блага, их передовая экономическая наука учится просчитывать.
Многоуровневая правда
Общественное благо носит подвижный, относительный характер, и потому его калькулирование для разных сценариев требует особой компетентности.
Оптимум (и, соответственно, выбор, который к нему приводит) меняется в зависимости от трех (как минимум) вводных:
1 - временного горизонта, на котором учитываются следствия того или иного политического действия,
2 – объема и состава социума, для которого рассчитывается выигрыш, и
3 – от уровня риска.
Я называю это многоуровневой правдой.
Со временем и горизонтами планирования все банально: решение или стратегия, сулящее выигрыш в перспективе месяца, может обернуться проигрышем через год. Ряд экспертов именно так и оценивают «приаттачение» Крыма – как пиррову победу.
Также дело обстоит и с уровнем риска: плох (не оправдан) ход на выигрыш любой ценой. Те из экспертов, кто склонен оперировать рисками, сочли его неприемлемым.
Наконец, важно то, как очерчена социальная группа, выигрывающая от данного решения. То ли это все общество, то ли какая-то его часть. Интересы города могут конфликтовать с интересами страны, а интересы народа идти вразрез с общечеловеческими.
Служба мировой безопасности
- Александр, а как ты оцениваешь политику Запада?
- США производят для всего мира общественное благо – безопасность. А еще фундаментальную медицину, большое кино, интернет, новые социальные практики и т.д. – все это другие страны, включая Россию, получают бесплатно. (Что не исключает возможностей монетизации в пользу Америки и попутное зарабатывание не дискредитирует ее как производителя благ) Их мироспасительная миссия оправдывает усилия по всеобщей демократизации, поскольку, подмечено, что демократические страны не сильно воинственны.
Жаль, однако, что благие намерения не всегда увенчиваются желаемым результатом. Даглас Норт, нобелевский лауреат, знаток экономической истории сетует: мы не знаем, как добиться усвояемости демократии (имелся в виду Ближний Восток). Мы, говорит он, конечно, понимаем, что дело в иной культуре, в нормах жизни, в человеческих привычках, но работать с этим пока не умеем. Раз так, спрашивается, зачем с упорством говорить «А», когда раз за разом ему не вторит «Б». Выходит дело не столько в несении светлой идеи демократии, а в геополитике (что, повторю, тоже логично с позиции мировой службы поддержания порядка).
Я, как и Норт, считаю, что все дело в социальных практиках (а вовсе не в людях с их якобы негодным природным менталитетом). Их (практик) модернизация в корпоративном секторе – высший пилотаж менеджмента, а в обществе – задача на грани волшебства. В любом случае – это работа на десятилетие. Работа с подачи и с участием интеллигенции. Это ее главное дело! Оно, это дело, предполагает следующее:
- детально изучить социальные практики других народов; раскусить скрытые ноу хау (в особенности то, как взаимодействуют формальные и неформальные институты, и то, как люди становятся социально-неравнодушными)
- создать архитектуру (компоновочный набросок) стратегии и определить ее главный стержень
- увлечь своими идеями власть имущих
- выступая в роли контент-производителей, взращивать в социуме гражданские компетенции
Не произведя этой работы, столкнешься с тем, что когда придет время сказать «А», наготове не будет «Б». И все вернется на круге своя, как оно и было в истории нашей страны. Но прежде всего, следовало бы подняться с колен, исхитриться сделать так, чтобы с тобой считались.
Возвращаясь к моему восприятию политики санкций, я бы сказал, что ожидал от американцев благородства. Пока не наблюдается. Добрые стимулы с той стороны не задействованы. Это было бы американцам к лицу, а там, глядишь, и Россия отозвалась бы по-доброму.
