Это был занятный год.
При Советах, как сейчас помню, у меня были партийные друзья, из КПСС. Про них говаривали злые языки, что они или дураки, или подлецы, но тем не менее. Мы ладили с ними и даже не парились по поводу политической между нами разницы. Что они поцеловали перстень, а я нет. Дело житейское.
И вот в новые времена, в этот год, год с лишним, какие-то отношения порвались из-за политики. Чаще не по моей инициативе, я посылал уж, когда человек совсем зашкаливал.
Но тут вот что важно: кто-то же и остался! При Советах члены КПСС остались все, а теперь из крымнашистов – только часть. Что это, обострение классовой борьбы по мере построения социализма, как нас учил товарищ Сталин? Или еще что? Ну да неважно, не об этом речь.
И вот с интеллектуалами, которые за Крым и вообще за это вот всё, я все это время пытался вести беседы про главное, без истерики. Человек противоречив, русский человек особенно, ну и незачем из-за этого злиться.
Зачем я веду эти беседы? – спросят меня, грубо говоря, диссиденты. Ну, как – зачем?
Меня много ругали за мое общение с (около)казенными радикальными «патриотами». Как ты можешь выпивать с Прилепиным, Прохановым, Лимоновым! Зачем ты делаешь с ними интервью? (Другая сторона баррикад возмущалась другим: «Зачем ты водишься с евреями?»).
Это очень просто: во-первых, я сам решаю, с кем мне общаться, а с кем нет. Во-вторых, про радикалов я еще говорил, что раз уж я разговаривал с серийными убийцами, с сатанистами, которые совершали ритуальные убийства (в тюрьме, когда писал книжку «Русские сидят»), то чего уж теперь брезговать московскими интеллектуалами, играющими в революцию? Как еще узнать про устройство теперешней жизни, если говорить только с теми, кто тебе нравится? Особенно если ты репортер? Кто-то хочет, чтоб я разговаривал, ну, условно, исключительно с матерью Терезой. Но! Она умерла. Не с кем, стало быть, поговорить, да. И кстати это вопрос – стала ли б она при жизни вести со мной длинные разговоры.
А хочется всё ж понять. Мне, не знаю как другим. Есть много журналистов, за которых я сам мог бы написать их текст, все их мысли и выводы я знаю наперед. Мне их читать не очень интересно, не знаю как вам. Куда лучше тексты, которые не знаешь, чем кончатся, не получается угадать. И есть же авторы, которые сами пытаются понять, что происходит и по ходу написания что-то осознают и тут же с нами делятся.
Ну и вот Крым, и Донбасс туда же.
Лично мне еще в прошлом веке стало понятно, и я про это не замедлил написать, что за Крым я не пойду воевать ни с той стороны, ни с этой. Я тогда специально собирал фактуру в Севастополе, Коктебеле, в Феодосии, на Байдарских воротах и прочих точках. Говорил с офицерами обоих флотов, с рокерами, дачниками, крымскими татарами и так далее. Меня вполне устраивал тот Крым в том статусе, пускают без визы – ну и ладно. А отдыхать туда я не ездил по причине дороговизны, против Турции, к примеру, а про сервис и не говорю.
Про Донбасс я тоже что-то знал не понаслышке, я там родился и долго жил, и не припомню ни одного нацконфликта. Или с языком. Украинский у нас в школе преподавала сибирячка, которая язык учила на ходу. Кто не хотел учить, тех освобождали. В городах были вывески на украинском… Тихо, мирно, спокойно.
Но это все факты, это логика, которая никогда вообще не убеждала никого. И вот по фактам идут дебаты, люди ссорятся, орут, обзываются и прощаются навеки.
Но причем тут факты?
Кому они нужны?
Вольно некоторым смеяться над словами «умом Россию не понять». (Бывшие) чеченские боевики очень над этим смеялись, и в войну и после. Что тут смешного? Давно известно, что человеческой жизнью управляет подсознание, можно я не буду кидать тут линк? А то некоторые зануды уже прям ждут.
Крым не стал исключением.
Многие удивляются – где тут логика? И вот идет битва двух логик. Договориться невозможно.
Мне говорят:
– Севастополь, Севастополь, гордость русских моряков, – ну как можно такое забыть?
– Так город все время сдавали.
– Но ведь сражались!
– Климат там чудесный и пляжи хорошие, но чем там гордиться? Крымскую войну проиграли.
– Крымская война – это вообще страшная боль! – и мой собеседник бьет себя в грудь. У него искаженное страданием лицо.
Ну, при чем тут доводы разума? Тема же сугубо иррациональная.
Я, однако ж, спрашивал: не проще было б купить у Украины Крым? Дешевле было б…
– Что? Свое покупать? Да не бывать такому!
– Ну, что значит – свое? По документам все было в порядке, передали по описи, все чин-чинарем…
Это все без скандала, без драки.
Он отвечает:
– Да для русского человека нет ничего важней Крыма! – и бьет себя в грудь, – Да как же ты не понимаешь, что если что-то твое родное, то бумажки и закорючки не нужны никакие!
Повторяю, все без драки, без скандала. Откровенная беседа двух образованцев.
– Ты не представляешь себе, какое это счастье – забрать свое родное, взять домой!
Я не представляю. Но пытаюсь. Я смотрел когда-то кино про то, как людей за бабки пускали в голову актера Малковича, и они там путешествовали, рассматривали его тайные мысли и желания. Вход был из какого-то мутного офиса. (А потом, через 15 минут, зрители вываливались на шоссе. Надо пересмотреть, что ли. На новом витке диалектической спирали.) Вот и я оказался как бы в чужой голове…
Собеседник видит, что я не брызгаю слюной и не ору. И продолжает попытки мне объяснить всё, как есть, грубо говоря, он изливает мне душу:
– Забрать свое! Да! Украина-то думала, что Крым навсегда ее. А это не так! Теперь потеряла и потому в бешенстве. Ну, вот с чем это сравнить? Человек забрал у тебя жену. А ты потом приходишь ночью к нему в дом, и забираешь жену прямо из постели. Конечно, ему неприятно! Хотя он ее и не любил никогда, а так. И она уходит с тобой от него, даже не попрощавшись! Да!
Ну, тут не совсем понятно, эта ротация и миграция воображаемой жены, с чего вдруг она так ушла, что ее надо забирать (а надо ли, если это с женой такая картинка?), но нет смысла придираться к деталям сравнения, которое всегда ж хромает. Я понимаю, что это не более чем попытка передать простыми словами и ясными образами то, что скрыто в мутной глубине подсознания, это смахивает на недозревшую брагу, она еще непрозрачная и сладкая, процесс не закончен.
Значит, да, жена с неясным статусом, но ее надо забрать и вернуть домой, чтобы самоутвердиться, что ли.
– Ты, разумеется, этого всего не можешь понять, твоя украинскость, конечно же, перетягивает тебя на ту сторону! – говорит он беззлобно, фиксируя эту мою «слабость», «несостоятельность».
(Еще я подумал про крымских татар. Мне местные рассказывали, русские, старожилы, что когда татар депортировали, то навезли разного народу, из других краёв. И как-то сразу пропали овощи. Как так, ведь росли же всю жизнь? Так воды нету! А татары как обходились, без той же воды? Не знаем… Овощи стали завозить из Краснодарского края. Потом татары стали возвращаться, и опять нате – урожаи. Как так, почему? А так, что татары вокруг каждого кустика выкладывали некую пирамидку из камушков, и там копилась роса, и стекала вниз…)
Украинскость – это важно, само собой, нельзя сбрасывать ее со счетов. Я с любопытством смотрю на русских имперцев с украинскими фамилиями, они как бы пытаются показать, что они необычайные русаки, искупают свою вину пятой графы? Впрочем, никак нельзя сказать, что я – типичный средний украинец. Родившись в Донбассе и прожив большую часть жизни в России, я ж никак не представляю собой образец национального характера. Украинскость моя явно сгладила углы так же, как и мое фрикативное «г», которое, увы, несколько отдалилось от донбасского совершенства. Жизнь в России не проходит зря, в этом смысле, да. Я стал еще большим космополитом, чем был в Донбассе, где национальный вопрос никого не возбуждал. Вот просто никого, ничего не вспоминается. Таким образом я первый признаю, что не могу разделять чувства чисто русского человека (понятно, что никто путей крови не знает, но тем не менее). Его подсознание далеко от моего. Я могу заглядывать в этот бурлящий котел разве что с любопытством. Но! В моей точке зрения есть и сильная сторона. Вполне любя (и даже, думаю, понимая) русских и каждый раз удивляясь и недоуменно пожимая плечами, если кто меня назовет русофобом, я все ж пользуюсь преимуществом своей позиции. Я внутри русской жизни и русского мира, но я размазан в пространстве и потому вижу ситуацию и изнутри, и снаружи. В отличие от чисто русского человека! Он находится внутри русской избы и знает прекрасно всю ее обстановку, а на двор-то не выходил никогда. Он не знает, как строение выглядит с улицы! Оно кажется ему прекрасным дворцом, лучшим в мире. Если русский видит свою страну снаружи и трезво, то, значит, он шотландец, «люблю отчизну я, но странною любовью», и он уедет на Кавказ и будет там мучиться сам и мучить других, и потом в итоге его убьет кто-то из товарищей, из однокурсников, и он погибнет, едва достигнув возраста аспиранта. Или он не шотландец, но арап, и тоже всякого наговорит, и тоже его грохнут, в юном по теперешним меркам возрасте. А будь он чисто русский, не увидел бы и половины того, что осилил, и не понял бы, и не сформулировал бы. «Наше всё» – про русского так никто б не сказал. И Нобеля б русскому не дал бы никто за литературу. И не советую вам – упреждая ваши поправки – говорить казакам в лицо, что они русские, можете напроситься.
Я дальше буду объяснять так, что если кто не любил, тот не поймет. Вот та же любовь к Крыму, в который знакомые мне крымнашисты не ездят, несмотря ни на какую пафосную риторику. Но он им нужен, а потому что это так и не иначе. Это как Блок с Менделеевой, она вышла за него замуж – присоединилась как Крым – а где же секс? Он ей объясняет, что секс у него с проститутками, а он же ее любит, сто раз говорил, чистой высокой любовью.
Еще пример чистейший любви. Вот человек полюбил. Он считает ее прекрасной и жить без нее не может, раньше обходился а теперь ему вынь да положь.
– Да она дура, психопатка, ваще ***, у нее ноги кривые! – например, воскликнешь ты, из лучших побуждений. Но каких уж там лучших… Он тебя грохнет в сердцах и потом на киче будет братве рассказывать, как вступился за святое. В нашей блатной субкультуре, впрочем, не только в блатной, убить по мотивам защиты чести – это почетно, это высоко, в этом духовность. Без тени иронии я это говорю, пытаясь понять и даже, льщу себе, что-то уже и поняв.
Дальше мы со старыми товарищами-имперцами плавно переходим на нацвопрос:
– Есть имперские нации, а есть – не имперские! Вот мы, русские, – имперские. Что такое империя? Это когда грузин, а не русский, может командовать страной! И ничего страшного. Вот! Человек любой национальности может служить России и достигать высокого положения! Да!
Мы про это много говорили с товарищами-империалистами… Действительно, сколько примеров! Инородцы проявляют себя в разных сферах. Но в этом есть, я замечал, некий оттенок: неважно, что вы не русские, если делаете и говорите то, чего мы, имперцы, ждем от вас. В противном случае – берегитесь! Разговор будет другой.
Не в рамках дебатов, а чисто из научного интереса, я ж этнопсихолог, я это пытаюсь как-то наложить на Америку. Там же вроде есть что-то похожее? Эта вот клятва, когда при получении паспорта США соискатель при свидетелях отрекается от своего прежнего народа? И декларирует, что у него теперь новый народ и только одна страна, за которую он пойдет умирать? Похоже? Вроде да. Но Америка нам все ж не указ. Да и отличий немало можно найти. Я, живя в Америке, заметил, что местные считают свою страну наилучшей, да – но если ты с этим не соглашался, они удивлялись и жалели тебя, а уж никак не кидались драться. Сколько призывников сбежало в Канаду, не желая ехать во Вьетнам…
И вот нету клятвы в РФ, похожей на американскую. Почему? Небось, потому что нашу иррациональность не втиснешь в пару абзацев, будет совсем не то, что чувствуется. И в чем-то прав Прилепин, когда говорит: не о чем с вами говорить, уже наговорились и все ясно. Мы про смысл и про пользу, а он транслирует из подкорки, лиса и журавель. Но есть люди которые все ж не гопники и могут общаться даже с теми, чья позиция им враждебна… Тот же Проханов держит планку – я с ним могу говорить о том, что происходит. (Хотя уж какое-то время не виделись, а вдруг он сдрейфовал куда-то к Лимонову и сжёг мосты? Поди знай…)
Русский melting pot – это вам не американский, тут такое варится… Не лезьте туда с прагматизмом и рациональностью.
– Россия – это империя! Она может существовать как империя – или ее не будет вовсе!
– Да отчего ж не может, вот сейчас она ж республика.
– Нет, нет, и слышать этого не желаем! Это ж только буквы на бумаге, это ничего не значит! Мы империя и будем ею всегда, до конца!
Нет смысла обижаться и ворчать, ах они (мы) недоговороспособны, прочее в таком духе. Если вот это про империю – правда, почему, кстати, нет, то попытки сдвинуть страну к демократии воспринимаются «патриотами» как заговор против России, как желание ее уничтожить. И, понятно, что таких злоумышленников по законам военного времени – ну, того… Это не со зла, а от считывания сигналов из подсознания. Если вы не любили, вы не поймете. Вы толстый циничный прагматик, вы не поймете никогда, почему Ромео и Джульетта умерли счастливыми, а вы ноете, что пенсия будет маленькая. Перед смертью Ромео еще присоединил Крым, без всяких расчетов и инвестиций, просто от глубоких чувств. И вы его не поймете никогда. Но хоть примите к сведению, чтоб планировать свою жизнь унылого бухгалтера, прописанного на вулкане. Кто там из классиков описывал – не Ницше ли? – что вся культура – это тонкая корка, а под ней огненная магма. Ну, так и живите каждый день как последний, скажу я вам как подкорковый политолог и практикующий этнопсихолог. И не обижайтесь на имперцев, не тратьте нервы.
И все-таки, все-таки. Вот что главное? То, что я в этих записках не ставлю задачу показать, будто Я умнее, чем ОНИ. Нету такой задачи. Я искренне хочу понять. Я задавал множество вопросов, прямых и наводящих, и уточняющих. И я выяснил простую вещь: мы делаем с ними одно и то же. И не делаем одних и тех же вещей. Мы не ездим отдыхать в Крым и на «Жигулях». Мы не бьем демонстрантов никаких. Не едем на войну ни за кого. Мы не покупаем оружие и не шлем его туда. Мы не бьем друг другу морды. Они, как и я, согласны, что у нас нету социальных лифтов, у нас пропасть между богатыми и бедными, развалены медицина и образование и все такое прочее, чиновники воруют, экономика состоит из торговли ископаемыми, как в Африке, ну и весь набор характеристик русской жизни. Отдельно скажу про то, что ветеранам войны, которая кончилась 70 лет назад, квартиры всё еще только обещают.
У нас только отношение к этому разное. Они говорят – ну и что? В России всегда воровали, ну – и – что? Ведь все равно стало лучше, чем было, и никогда русские не жили так богато как сейчас – за всю свою историю.
А я говорю – это ужасно и терпеть это нельзя, никакого «ну и что?»
Вот я говорю, что это может погубить Россию, а они говорят, что ей всё нипочем, она тыщу лет так живет и еще тыщу проживет.
Я говорю, что это опасно, что страна может погибнуть, уж сколько царств рухнуло. Да вот же Совецкий Союз на наших глазах обвалился, а перед ним и Россiйская империя. А они смеются надо мной, я наивный чужак, я понаехал и не понимаю.
Нельзя на красный свет! – ору я.
Нет, нам, русским, можно, – снисходительно отвечают мне они.
Я горюю, они смеются.
Вот не хотел себя выставлять сильно умным, показывать, что я лучше других что-то понимаю, зорче вижу, а – не получилось.
В чем честно признаюсь.
Да, грешен. Да мы все ради этого и беремся за перо…
