В международном дипломатическом и научном сообществах уже давно дебатируются различные варианты урегулирования проблемы Косово. Рассмотрим некоторые из них.
Если ставить своей целью сохранение Косово в составе Сербии, то прежде всего надо найти ответь на два вопроса: во-первых, возможно ли и как заставить албанцев отказаться от уже de facto обретенной ими государственности; во-вторых, – в состоянии ли и каким путем Сербия обеспечить свою власть, свой контроль над Косово? В нынешней ситуации на оба эти вопроса трудно дать отвечающий реальности положительный ответ.
Однако если все же теоретически представить себе возможность существования Сербии как полиэтничного государства, в котором албанцы будут вторым по численности народом и народом, составляющим большинство на территории Косово, то первым шагом к примирению должны стать взаимное признание вины перед другой стороной и взаимные извинения лидеров и государственных деятелей. Обе стороны должны признать полиэтничный характер общей территории – Косово.
С чисто практической точки зрения, сохранение связи Косово с Сербией в той или иной форме означает прекращение взаимного политического бойкота и формирование общей – полиэтничной – партийно-политической системы и структуры государственного управления. Это означает предоставление равных прав всем гражданам Сербии и Косово независимо от этнической и конфессиональной принадлежности: равного активного и пассивного избирательного права, занятие албанцами по национальности высших должностей в органах законодательной, исполнительной и судебной власти в Белграде и, с другой стороны, соответственно, занятие таких же должностей сербами в Приштине (например – вице-президент, вице-премьер, вице-спикер, министры, руководители парламентских комитетов и т.д.). В парламентах (а то, что Косово будет представлять как минимум автономное образование, не подлежит никакому сомнению) – национальным фракциям - албанской в Белграде и сербской – в Приштине, независимо от численности фракций должны быть предоставлены реальные права, в некоторых заранее оговоренных вопросах – даже права veto вместе с правовыми механизмами разрешения подобных ситуаций. Это и будет реальным соединением двух процессов – преодоления национальных противоречий и становления демократической и консенсусной политической культуры. Однако это предполагает принципиально иной, ныне отсутствующий уровень доверия. А сейчас этого доверия нет. Ни сербское, ни косовско-албанское общество к такому варианту не готовы.
Вероятно, принцип«один человек – один голос», давно и эффективно действующий в западноевропейской и американской демократиях должен быть дополнен – по крайней мере на определенный переходный период - равенством этнических общностей (т.е. «один этнос – один голос»). Впрочем, и в этом случае возникнут проблемы. Первая – сразу же: «права этноса» потребуют и другие национальности, проживающие как в собственно Сербии, так и в Косово (и давайте не будем забывать, что хотя проблема Косово – это прежде всего проблема отношений между сербами и албанцами, на территории края проживают представители и других национальностей!). Вторая – по мере процесса формирования социальной структуры и развития политического процесса: внутри этнических общностей будут возникать социально-политические расхождения, что постепенно приведет к созданию сначала коалиций партий различных этносов на основе идеологии, а не этнического происхождения, а затем, возможно, даже к формированию полиэтничных политических партий (сколь труден и долог этот процесс показывает пример Боснии и Герцеговины). Пока же любое голосование по политическим проблемам предрешено этническим составом населения на территории каждого данного государственного образования.
Политики в Белграде должны отказаться от манипулирования сербским меньшинством в Косово. Надо всерьез, а не для победы на выборах, заняться и судьбой беженцев из Косово, находящихся на территории Сербии. А проблема беженцев, равно как и проблема исторических памятников на территории Косово, – это, увы, предмет политических спекуляций для манипулирования избирателями. Реальным же решением обеих проблем ни Белград, ни Приштина, ни международное сообщество пока не занимаются.
Наконец, властям и Сербии, и Косово надо заняться социально-экономическими и правовыми проблемами, которые ждут своего решения с конца 80-х гг. Несмотря на значительные этно-культурно-конфессиональные различия, обоим этносоциальным организмам присуща типологическая и региональная однотипность и обусловленные этим проблемы – запаздывающая модернизация, проблемы переходного периода, техническая отсталость, заинтересованность в иностранных инвестициях и займах, выстраивание новой правовой системы, безработица, коррупция и т.д.
Независимость, как впрочем, и любое иное решение на данном этапе, не будет окончательным. Представляется, что в нынешней ситуации она не будет способствовать ни ослаблению внутриполитического кризиса в Сербии, ни смягчению напряженности в отношениях между двумя народами, ни уменьшению негативного влияния роли Косово в международных отношениях в глобальном масштабе.
Словно признавая неизбежность независимости Косово – будь то международно согласованной или самопровозглашенной – часть сербских политиков выдвигает вопрос о т.наз. «компенсации» – выходе Республики Сербской из состава Боснии и Герцеговины присоединении ее к Сербии (в данном случае, с учетом этнического состава населения РС судьба референдума представляется предрешенной). Во-первых, это представляется крайне опасным, учитывая неизбежную общую дестабилизацию границ на постъюгославском пространстве. Следующим шагом неизбежно станет присоединение областей БиГ, населенных хорватами, к Хорватии. Что же будет с крошечными (и разрозненными) мусульманскими областями? В результате этого вероятность нового вооруженного конфликта станет весьма высокой. А в этом конфликте боснийско-мусульманское национальное движение неизбежно будет искать внешних союзников, что создаст возможность усиления в этих областях позиций государств и группировок, исповедующих идеологию радикального исламизма. Заинтересованы ли в этом Сербия и сербы? Все ли жители РС хотят присоединиться к Сербии или же они в рамках БиГ хотят как можно скорее войти в ЕС? Искренна ли игра в референдум сербских политиков БиГ?
Не говоря уже о том, что сама постановка вопроса о «компенсации» дискредитирует один из основополагающих тезисов сербской радикальной национальной идеологии – о Косово как о «колыбели» сербского народа. Возникает естественный вопрос: возможно ли компенсировать утрату единственной «колыбели»? Фактически предложение о «компенсации» показывает, что и в случае Косово речь идет об обыкновенных этнотерриториальных требованиях на основе естественного права. Не говоря уже о том, что в современных условиях «величие» и «сила» государства не определяются размером его территории. Да и есть ли у Сербии, самой задыхающейся от множества застарелых социально-экономических проблем, силы «поднять» территорию Республики Сербской?
Еще одним вариантом решения представляется раздел Косово по этнотерриториальному признаку. Однако и этот вариант не представляется осуществимым и ведущим к стабильности в регионе. Во-первых, он ставит под вопрос существования самой сербской государственности. И дело здесь не только в том, что отделения от Сербии потребуют три области на юге собственно Сербии, где албанцы составляют большинство населения. В Сербии существуют и другие вопросы, связанные проблемой статуса и территориальной целостности – Санджак и Воеводина. Сторонники раздела Косово в подтверждение своей правоты ссылаются на пример раздела Кипра. Однако эта аналогия не представляется убедительной: раздел Кипра был осуществлен в результате военной интервенции, Турецкая Республика Северного Кипра остается никем, кроме Турции, не признанной, причем раздел острова и государства не привел не только к устранению, но даже к смягчению межэтнического конфликта. Не говоря уже о том, что сама идея раздела Косово была отвергнута и обеими сторонами, и международным сообществом еще в 1999 г. – наряду с возвращением ситуации до 1999 г. и вхождением Косово в состав других государств, «нет» было сказано и его разделу. Кроме того, призыв опереться на пример Кипра опровергает тезис о «прецедентности» ситуации Косово. Не будут же подобным образом делить некоторые территории в Западной Европе и на постсоветском пространстве?!
Будет ли провозглашение или тем более – самопровзглашение – независимости Косово окончательным решением? На наш взгляд, вряд ли. Самопровозглашение независимости Косово будет наихудшим (но, надо смотреть правде в глаза – пока самым реальным после 10 декабря 2007 г.) вариантом и для сербско-албанских двусторонних отношений (причем для обеих сторон), и для международной ситуации в целом, и для и мировой дипломатии, и для отношений России с США и ЕС. Конфликт будет загнан в угол, появятся новые дестабилизирующие и конфликтогенные факторы, прежде всего – этнотерриториальные претензии. Поэтому сейчас надо думать о том, как минимизировать грядущий ущерб, не «глобализируя» и не абсолютизируя так называемый «прецедент Косово».
О реальном значении и месте «фактора Косово» в международной политике хотелось бы сказать особо. На наш взгляд, этой болезненной и трагической проблеме зачастую придают слишком большое значение и для взаимоотношений России с США и ЕС, и для судеб Европы. Если бросить взгляд на хронологическую таблицу, с одной стороны, и на карту Европы, – с другой, то мы увидим, что каждый подобного рода конфликт имел и имеет свои причины, свои условия возникновения, свою динамику развития и свои условия и формы разрешения. Поэтому обобщения должны быть очень осторожными. Тем более, что часто «обобщающие» не знают конкретной ситуации ни в одном из сравниваемых конфликтов. Вероятно, с правовой точки зрения, эти конфликты можно сравнивать. С точки зрения конфликтологии - тоже. Однако с точки зрения истории и этнологии, которые никогда и нигде не знают повторений («нельзя дважды войти в одну и ту же реку»), это невозможно. Можно принять любые резолюции на любом уровне о прецедентности косовского или любого иного конфликта. Но в реальности каждый из них будет решен своим путем и в своих собственных формах.
Очевидно, что природа и причины конфликтов в Абхазии, Южной Осетии, Косово, Боснии и Герцеговине, Македонии, Басконии, Шотландии, Северной Ирландии и Бельгии совершенно различны. Обсуждаемые сейчас проблемы, например, изменения статуса Шотландии или распада Бельгии, статуса Приднестровья и т.д., очевидно не имеют к Косово никакого отношения. И если в Великобритании, Бельгии, Испании или Молдавии и других европейских странах суждено произойти политико-правовым или этнотерриториальным изменениям, то очевидно, причина их будет корениться явно не в независимости Косово.
Если же попытаться обобщить все подобного рода конфликты в Европе, то надо рассматривать не один «прецедент», который якобы перевернет весь континент, а ситуацию в Европе (или в различных ее регионах) в целом с точки зрения взаимоотношения «этнос – государство – общество». Вероятно, идя о общего к частному, надо говорить о новом этапе развития государственности, новом этапе процесса национального самоопределения, который не вчера начался и не завтра закончится. А требовать его отмены или запрета равносильно требованию отмены исторического развитии. Тем более, что история показывает, что рано или поздно этот процесс осуществляется. Ведь и образование самой Югославии в 1918 г. стало результатом именно распада Австро-Венгрии, в котором не последнюю роль сыграли и процесс национального самоопределения входивших в нее народов, и этнотерриториальные притязания Сербии под лозунгом «освобождения братьев». А абсолютизация и прецедентность «случая Косово» реально ничего не даст – ни юридически, ни политически, ни для научного понимания проблемы.
Надежды возлагают и на решение проблемы Косово в рамках ЕС, когда, как полагают, национальные границы и этническое самосознание (в том числе, и историческая память) якобы не будут иметь никакого значения, а НАТО будет гарантировать неизменность сложившихся, но не отмененных границ. Однако и это может оказаться иллюзией. Во-первых, даже между «старыми» членами ЕС существуют этнотерриториальные проблемы, обусловленные болезненным отношением к проблемам прошлого. Во-вторых, не надо абсолютизировать и идеализировать ЕС ни как организацию, ни как новую формирующуюся общность, развитие которой идет отнюдь не гладко и бесконфликтно. Иное дело – может ли она предложить механизмы и процедуры мирного разрешения подобных конфликтов, примирения национальных историй, национального сознания. Насколько и с какой быстротой и глубиной проникнутся Сербия и Косово западноевропейскими принципами и ценностями? Слово «западноеропейский» в данном случае используется только для характеристики историко-географического региона, но не в качестве синонима понятия «Запад».
Вышеизложенное приводит нас к вопросу об освещении конфликта в Косово. В этом смысле историки и журналисты, как и дипломаты, являются посредниками. Они должны чувствовать не только боль и обиды – реальные – своего народа, но и дать почувствовать своим читателям обиды каждого народа, который по отношению к другому предстает в образе соперника или даже врага. И, кроме того, конечно, постараться отделить реальные преступления и обиды от вымышленных, избегать преувеличения и раздувания. Наша задача – не выносить приговор, а объяснять причины. И в этом случае историк подобен врачу – он прикасается к ране не для того, чтобы разворошить ее, а для того, чтобы вылечить. Иногда прикосновение может быть болезненным, но без него не обойтись – т.е. без открытого и честного обсуждения, без отказа от застарелых догм, мифов и стереотипов с обеих сторон.
