Когда эта статьябыла наполовину написана, случилось два события. Во вторник утром на радостьзрителям с дымом и яйцами Верховная Рада ратифицировала соглашение оЧерноморском флоте, а вечером того же дня в Лондонском национальном театрепоказывали «Белую гвардию». Почему-то именно карнавальный характер «украинизации»стал чуть ли не главным лейтмотивом спектакля. Актеры явно симпатизировали офицерам «Russian Imperial Army». Превращенная в абсолютный фарссцена, в которой Шервинский объясняется с Гетманом «на мовi», перекликалась в памяти с телевизионной картинкой утреннегоголосования.
На этом фонеобещание срочно прибывшего в Киев российского премьер-министра не допустить«украинизации» российской политики казалось столь убедительным, что впору былоотказываться от уже почти готового текста. Но, вдоволь посмеявшись, я понял,что остаюсь при своих убеждениях – то, что происходит в политической жизниУкраины, не так смешно, как это видится из России. И далеко не так однозначно…
Ирония по поводу украинской политики давностала общим местом в Москве. «Ну, вы же не хотите, чтобы было как в Украине», -обычно многозначительно говорит оратор. «Да что вы, не дай Бог», - понимающекивает зал. Украинская политика - это повод для шутки, намек на то, что бывает ихуже. Об украинском политическом стиле в Москве можно высказываться тольконесколько свысока, по-отечески пренебрежительно, и только с облегчением: ну, мыдо этого, надеюсь, не доживем.
Как часто случаетсяв жизни, общее место оказывается пустым местом. То, что принято за аксиому,является, как минимум, теоремой, которая нуждается в доказательствах. Непонятоевыставляется на посмешище, непознанное подвергается остракизму. За это ничем неоправданноевысокомерие Россия однажды может заплатить высокую цену. Вдруг выяснится, что онадолго смеялась над собой. Феномен современной украинской политики заслуживаеттого, чтобы о нем говорили всерьез.
Нам надо извлечь изукраинского политического опыта, как минимум, два урока: один – в отношенииУкраины, другой – в отношении России.
1. Урок первый: зона «сеймической опасности».
На первый взгляд,политическое будущее Украины кажется беспросветным. Не исключено, что так оно иесть. Но все-таки было бы грубой ошибкой впадать в этом вопросе в абсолютныйпессимизм.
Не существует раз инавсегда данных оптимальных форм политического устройства. Внешняя слабостьукраинской государственности не исключает ее внутренней стабильности. На мойвзгляд, политический строй современной Украины вполне адекватен переживаемому этойстраной историческому этапу поиска собственной национальной идентичности. Еегосударственность более устойчива, чем это представляется многим наблюдателям. Всвязи с этим слухи о скором распаде Украины я бы назвал несколькопреувеличенными.
Украина сегодня находитсяв зоне «сеймической» опасности. Она имеет все шансы стать в течение ближайших десятилетий странойнепрекращающейся правительственной чехарды, междоусобных парламентских ивнепарламентских войн, постоянного соединения и разъединения партий, гротескныхполитических союзов и театрально злодейских политических предательств. Не раз всвязи с этим, к месту и не к месту, будет помянут и старый польский сейм, ишляхетская заносчивость, и малороссийское упрямство, придающие такойнеподражаемый колорит украинской политической жизни.
Хорошего в этом,конечно, мало. Политическая нестабильность, да еще в условиях перманентногоэкономического кризиса, - штука нежелательная, быстрому экономическому ростуспособствовать будет вряд ли, и «украинского чуда» мировая экономика, по всейвидимости, скоро не увидит. Но, по правде говоря, и при полной политическойстабильности оно Украине не особенно светит. Тут одной стабильностью необойдешься.
Однако не все то,что плохо, является смертельным. Да, политическая неразбериха, баррикады впарламенте и даже депутатский мордобой со спецтехникой не украшают политическийландшафт. Но от этого не умирают. Эта болезнь излечима, и ставить на этомосновании крест на украинской политической системе, а тем более - на будущемУкраины преждевременно.
В мире есть десяткивполне благополучных стран, для которых хроническая правительственнаянедостаточность, парламентский склероз и партийное недержание либо в прошлом(Италия), либо в настоящем (Бельгия), либо в будущем (не исключено -Великобритания) являются нормальным явлением. Причем в некоторых из них такиесостояния длились десятилетиями. Это, тем не менее, не привело ни к их распаду,ни к коллапсу их экономик, хотя и затрудняло развитие (впрочем, и тутнепонятно, что было причиной, а что - следствием). И, напротив, есть многостран, демонстрирующих, можно сказать, абсолютную политическую стабильность(Северная Корея), которая, однако, не особенно им помогает.
Откровенно говоря,политическая стабильность в современной Украине выглядела быпротивоестественно. Страна буквально наощупьформирует приемлемый для нее политический курс, отвечающий пока смутноосознаваемым ею национальным интересам. Мне кажется, что украинское обществоинстинктивно жмется к середине, стремясь избегать крайностей и блокируя самыерадикальные популистские течения. Внешняя расхлябанность украинскойполитической жизни помогает успешнее решать эту задачу.
Янукович на самомделе реализует не русскую, а украинскую национальную программу. Если он ивыглядит сегодня излишне «прорусским», то лишь потому, что сменил на постуПрезидента Ющенко, который на самом деле давно оторвался от реальной почвынациональных интересов Украины, реализуя свою личную политическую программу, отражающуювзгляды лишь определенной части украинской интеллигенции. Так любой, кто сменитв свое время Саакашвили, будет казаться пророссийским политиком, хотя этопрактически невозможно в современной Грузии.
В интересах Украины- сбалансированная, многовекторная политика, ориентированная как на Восток, таки на Запад. При других условиях ни экономически, ни политически Украина несможет состояться как самодостаточное государство. Поскольку при Ющенко былсделан опасный крен в одну стороны, Янукович на первый порах его выправляет,выравнивая курс. Можно практически не сомневаться, что как только онстабилизирует восточное направление своей политики, его внимание переключитсяна Запад, и он с не меньшим рвением, чем его предшественники, будет добиватьсяинтеграции Украины в европейское пространство.
Даже в пресловутомвопросе о Черноморском флоте в Крыму Янукович реально действует в национальныхинтересах Украины, чего, кстати, нельзя с такой же уверенностью сказать оРоссии, которая действует более под воздействием идеологических, а непрагматических соображений. Черноморский флот никоим образом не угрожаетнациональной безопасности Украины и, как выяснилось, даже не препятствует ееинтеграции в ЕС и НАТО. И даже если говорить о «национальной гордостималороссов», то наличие базы Черноморского флота в Крыму ущемляют ее не более,чем наличие американских баз в Европе, например, в Италии. Зато это помогаетУкраине решить целый комплекс насущных проблем, причем не только экономических,но и социально-политических, стабилизируя, например, ситуацию в Крыму.
России же военнаябаза в Севастополе практически не нужна. С сугубо военной точки зрения ейвыгоднее развивать собственную морскую базу в Новороссийске. Я думаю, что нетникаких оснований не доверять Путину, сказавшему, что в цену соглашения можнобыло бы уложить строительство нескольких таких баз. Но Россия пока действует в духе политики «символов» и политики «историческойпамяти». Этой политике можно было найти более дешевую альтернативу, вкладывая,например, те же деньги в экономическое и культурное освоение Крыма, а не ввоенную базу на его территории.
В рамках такой жеэмоциональной политики «символов» действуют и внутренние оппоненты Януковича повопросу о базировании Черноморского флота. Их протест не основан нарациональных аргументах, а целиком иполностью мотивирован оскорбленным «национальным чувством». Здесь интереснозаметить, что в свое время получивший свою независимость Сингапур активно боролсяза то, чтобы военная база Великобритании как можно дольше оставалась на еготерритории, поскольку это помогало решать огромное количество социальных,экономических и внешнеполитических задач. Тем не менее, Британия,руководствуясь экономическими соображениями, ограничила срок пребывания своегофлота на территории независимого государства одним десятилетием, предоставивСингапурскому правительству возможность самостоятельно решать своиэкономические проблемы.
Это не значит, чтосоглашение по флоту является ошибкой. У него есть не только политическое илиэкономическое, но и геополитическое измерение, и, возможно, в этом измерениионо имеет для России определенный смысл. Но совершенно очевидно, что насегодняшний день это соглашение более соответствует национальным интересамУкраины, и, подписывая его, Янукович ни в коей мере не отклонился отгенеральной линии на укрепление украинской государственности.
Если же Янукович«зависнет» на восточном направлении, то именно «слабость» правительства позволитоппозиции подкорректировать его политику в сторону нейтрального политическогокурса. Впрочем, и оппоненты Януковича будут обременены теми же ограничениями. Такимобразом, политический уклад Украины способствует, как ни странно, выработкесбалансированного политического курса, не позволяя Украине опасно отклонятьсякак в сторону России, так и в сторону Запада. И в этой возможности коррекцийобнаруживается сильная сторона слабой власти. Какие бы ни случались в Украинеполитические «завихрения», они поддаются «лечению» в режиме «on-line», не превращаясь в хроническуюболезнь. Хронической является только слабость самой власти.
Россия из года вгод допускает одну и ту же ошибку – смотрит на политическую жизнь Украинысквозь призму русского опыта. Но Украина живет своей логикой. Это логикаразвертывания вширь и вглубь национальной революции. Россия не сможетстабилизировать отношения с Украиной, пока не признает эту украинскуюнациональную революцию как главный фактор, формирующий ауру политической жизнив Украине.
Мы концентрируемвнимание на второстепенных деталях: вмешательстве Запада (да, имеет место);авантюризме лидеров украинского «оранжизма» (кто бы сомневался); попеременносменяющем друг друга доминировании то западноукраинской, тодонецко-днепропетровской элит (и это будет долго продолжаться). Но мы забываемо главном - все это происходит на фоне широкого национального движения, врамках которого украинский народ мучительно формирует свою новую идентичность.И именно это движение сглаживает все углы, интегрирует в единое целое то, что,казалось бы, не может существовать под одной государственной крышей, заставляетразнонаправленные силы двигаться, в конечном счете, в одну сторону.
Так же, какукраинцы должны научиться самоопределяться не от противного (от России), а отсамих себя, так и русские должны привыкнуть к тому, что политическая жизнь вУкраине есть нечто большее, чем механическая борьба прорусских и антирусскихсил.
Есть нечто, чтонаходится вне украинской политики, но задает ее общие параметры, направление,рамки, что обеспечивает, в конечном счете, ее внутреннее единство, ееорганичность. Если не принимать это «нечто» во внимание, то все прогнозы вотношении Украины превратятся в цепь ошибок и заблуждений. Может быть, Украинепотому и не нужно сегодня «сильное государство», что у нее есть нечто большее,чего нет в России, – та самая национальная идея, которая способна обеспечиватьединство общества неполитическими средствами.
Если мы хотимориентироваться в украинской политике, если мы хотим правильно строить прогноз,мы должны изменить свое отношение к украинской «оранжевой революции». Сегодняоно в Москве донельзя примитивно, и формируется под воздействием взглядов таких«теоретиков украинизма», как Константин Затулин и ему подобных. И тот факт, чтопострадавший от этой революции Янукович будет готов разделить эти взгляды с Затулиным, не может быть аргументом.Помимо своей воли сегодняшний Янукович является в большей степени порождением«оранжевой революции», чем ее жертвой. Янукович образца 2004 года и Януковичобразца 2010 года – это два разных политика.
Современноеукраинское общество в целом создано, вернее – перевоссоздано «оранжевойреволюцией». Как и любая революция, она выглядит следствием совпадения случайныхсобытий, каждое из которых в отдельности можно было бы легко предотвратить.Разве уже так сильно отличается взгляд Солженицина на природу Октябрьскойреволюции от бытующих в Москве представлений об «оранжевой революции»?! Если быКучма был чуть умнее, а американский посол, напротив, чуть глупее, а спецслужбыболее эффективны, а политтехнологи менее амбициозны, то, может, ничего бы и непроизошло. Однако через случайности история прокладывает себе дорогу.
России рано илипоздно придется сделать болезненный шаг и признать историческую значимость«оранжевой революции», хотя бы для того, чтобы восстановить адекватность своеговосприятия украинской политики. Эта революция была не только ответом на чьи-то проискии ошибки, но и отразила искания украинским народом своей новой исторической икультурной идентичности, стала важным этапом в становлении егогосударственности. Причем, когда я говорю об украинском народе, я имею в виду иэтнических русских, проживающих в Украине, и всю огромную массу ее«русскоговорящего» населения.
Но дело не только вэтом. Проблема еще глубже. Непонимание природы «оранжевой революции» имелодолгосрочные последствия не только для внешней политики России, но и для еевнутренней политики. И этот невыученный урок украинской революции можетоказаться самым главным.
2. Урок второй: «отраженная» революция.
Шестой год призракбродит по России, призрак украинского «майдана». Он пугает властные элиты,заставляет принимать крутые меры, оправдывает политические жертвы. Украинскаяреволюция аукнулась в России «бархатной контрреволюцией».
Подавляющая частьтрезво мыслящих политиков и экспертов, за исключением радикальных либералов,была все эти годы убеждена, что «оранжевая революция» в России невозможна.Однако этот анализ несколько статичен, он берет за основу ситуацию в Россиитакой, какой она сложилась на сегодняшний день, а не такой, какой она можетбыть в принципе завтра или послезавтра.
Целиком влияние«оранжевой революции» на политическую жизнь в России так до сих пор и не осознано,как целиком не понята природа самой «оранжевой революции». Возможно, однако,что она была одним из ключевых факторов (наряду с сепаратизмом и терроризмом),обусловивших надлом внутренней политики Владимира Путина, прочертившей такуюрезкую границу между первым и вторым сроком его президентства.
Кремль с самогоначала находился под гипнотическим влиянием доктрины «империалистическогозаговора» даже не столько против самой Украины, сколько против России «в лицеУкраины». Поэтому внутренние причины и глубинные предпосылки «оранжевойреволюции» практически не принимались в расчет. Напротив, внешним причинам исопутствующим факторам, которые также имели место, уделялось чрезмерноевнимание.
Украинскаяреволюция была воспринята исключительно как заговор внешних врагов, опирающийся на поддержку«пятой либеральной колонны» внутри общества и власти. Спроецировав «майдан» на«красную площадь», Москва, начиная с 2004 года, стала активно устранять изполитической жизни России все, что прямо или косвенно могло бы привести кповторению здесь «украинского сценария». Это была сознательная политика, но ещев большей степени - инстинктивное движение души.
Была проведена (нетолько по этим причинам, но в том числе и по этим) тщательная ревизия политическихинститутов, общая направленность которой сводилось к снижению уровняполитической конкуренции. Были в значительной степени снижены возможностифинансового и организационного влияния извне на деятельность общественныхобъединений, а заодно окончательно подорвана и так не очень основательная базадля деятельности этих объединений. Была создана икебана из искусственных политических цветов, вродедвижений «Наши», «Местные» и прочие, которая должна была разнообразить ставшийболее унылым политических пейзаж. Но чемболее последовательно внедряются в жизнь эти меры, тем больше сомненийвозникает в их эффективности.
Главная ошибкаКремля заключается в том, что он рассматривает революцию вообще и «оранжевую» вчастности, как продукт рациональных усилий определенных общественных групп,направленных на дестабилизацию существующего политического режима. В действительности весь исторический опыт (покрайней мере, если верить такому «практику», как В.И.Ленин) учит тому, чтосознательные усилия играют в рождении революций минимальную роль. Революциюнельзя сделать; к ней можно только быть готовым (что тоже важно), но ее нельзяорганизовать.
Революция естьявление иррациональное по своей природе и, соответственно, появляется вневсяких планов и прогнозов, как со стороны тех, кто ее ждет, так и со сторонытех, кто ее хочет предотвратить. Революция есть ответ истории наиррациональность существующего социального и политического уклада. И, если чтои готовит революцию, то это накопление в общественной жизни неразрешимых - ипоэтому неразрешаемых - противоречий,которые заводят общество в конечном счете в тупик. Революция и становитсявыходом из такого тупика. Это - лекарство, которое история применяет попринципу: «лечи подобное подобным». Революция иррациональным путем разрешаетиррациональные же противоречия старого строя, чтобы расчистить дорогу для новойболее или менее рациональной эпохи.
Действительныекорни украинской революции надо искать не в потайных комнатах американскогопосольства в Липках, а в кабинетах Президентской администрации Кучмы наПечерских холмах, которая к 2004 году окончательно запуталась в политическихинтригах, впала в ступорозное состояние, потеряв всякую волю к политическомуруководству украинским обществом. Общество нуждалось в переменах, которыенекому было предложить.
Символомиррациональности власти в этот момент стало расследование дела об убийствежурналиста Георгия Гонгадзе. И дело не в самом убийстве; политические изаказные убийства - такая же реальность современного мира, как и все остальное(достаточно вспомнить так и не раскрытое убийство Кеннеди). Дело было вбессмысленности этого преступления и необъяснимом цинизме, который при этомпроявляли власти, спуская дело на тормозах, препятствуя признанию очевидныхфактов. Когда к делу Гонгадзе добавились кассеты майора Мельниченко (мнимые илиреальные – не имеет значения), якобы зафиксировавшие разговоры Президента сближайшим окружением, власть была обречена. Это был лишь вопрос времени.
Поразительнымобразом ничто так не повысило революционную опасность в России за последниегоды, как предпринятые после 2004 года Москвой «антиреволюционные меры». Врезультате этих «антикризисных мер» произошла своеобразная закупоркаполитических сосудов. Политическая система стала закрытой, замкнутой только насебя. Как результат, в ней началось быстрое накопление «шлаков», которым некудабыло деться, и поэтому они оставались внутри системы в виде тех самыхнеразрешимых противоречий, которые и являются «накопительном фондом» для любойреволюции.
Чем больше накапливалось«шлаков», тем иррациональнее становилась российская политическая жизнь, пока нестала, наконец, напоминать «повседневную жизнь Киева» в эпоху позднего Кучмы.То есть, убегая от Украины революционной, Россия стала напоминать Украинудореволюционную.
Символом растущейиррациональности русской власти, как и в случае с Украиной образца 2004 года,стало ничем непримечательное на первый взгляд убийство в тюрьме юриста СергеяМагнитского. Значение дела СергеяМагнитского не в исключительности самого убийства (в российских тюрьмахежегодно умирает несколько тысяч заключенных, из них около четверти - до суда),а в бессмысленности, даже абсурдности действий властей, пытающихся спустить натормозах расследование. Дело Магнитского – это русская версия дела Гонгадзе. Такжекак и в деле Гонгадзе, обстоятельства, всплывающие в связи с расследованиемсамого преступления, дискредитируют власть больше, чем само преступление.
Возникает любопытнаяситуация. Оранжевая революция, как это ни парадоксально, свою историческую миссиювыполнила, – разрубив «гордиев узел» противоречий старого режима, перевелаполитические отношения в достаточно рациональную плоскость. Конечно, наблюдатьза этими «рациональными» отношениями без слез трудно. Но это вопрос не столькополитики, сколько культуры. В любом случае конфликты сейчас разрешаются воткрытой, пусть и не всегда приличной форме.
В России, напротив,борьба с возможностью революции зашла так далеко, что поначалу невозможноеначинает казаться реальным. Закупорив все щели, через которые в политику моглапросочиться конкуренция и «внешнее влияние», Москва превратилась в заложникасвоей предусмотрительности. Ее закрытая, плохо управляемая политическая системаперестала адекватно реагировать на вызовы времени. Политическая жизнь всовременной России сегодня иррациональна, а это первый признак надвигающейсяреволюции.
По поводу цветаэтой революции можно поспорить. Вряд ли она будет раскрашена в такие же праздничныецвета, как в Киеве. Но это делает положение еще более удручающим.
3. Подведение итогов.
Если краткосуммировать, какие полезные уроки могла бы сделать Россия, анализируя причины и следствия «оранжевой революции», томожно остановиться на трех достаточно простых выводах:
1. Слабая власть при наличии национальной идеи лучше, чемсильная власть при ее отсутствии.
Если интеграцияобщества обеспечена неполитическими средствами, то есть существует нечто (идеяили рынок, а лучше и то, и другое), что формирует национальное движение, то ипри слабом правительстве такое общество может быть вполне жизнеспособно истабильно.
2. Нестабильная политическая система имеет своипреимущества и зачастую создает полезнуюконкурентную политическую среду.
Слабоеправительство иногда дает возможность формирующемуся обществу менее болезненносовершать судьбоносные повороты в своей истории, позволяя избегать крайностейрадикализма, обеспечивать выплеск избыточной политической энергии и недопускать застоя.
3. Слишкомактивная защита от революции, как правило, приводит к обратному результату.
Чем более закрытымстановится общество, тем больше риск возникновения в нем «революционнойситуации» вследствие накопления не решаемых властью проблем и блокированияканалов для утилизации социальной энергии масс.
4. Лучший способ предотвратить «революцию снизу» - вовремяпровести «революцию сверху».
Если в общественачали накапливаться неразрешимые противоречия, они рано или поздно все равноприведут к революции, которая станет ответом на иррациональность политикиправящих элит, какие бы защитные меры не предпринимались. Единственный способдля элит предупредить революцию – произвести назревшие перемены самим безучастия масс.
