30 сентября вАбхазии традиционно отмечается День победы и независимости. В этот день 17 летназад абхазские вооруженные формирования и добровольцы из Конфедерации горскихнародов Кавказа (КГНК) после 14 месяцев боев вытеснили с территории республикивойска Госсовета Грузии.
30 сентября1993 года на бывшей административной границе между Абхазской АССР и остальнойчастью Грузинской ССР был водружен абхазский флаг. Это означало утратуюрисдикции независимой Грузии над территорией, формально ей принадлежащей.Поводом для начала вооруженного противостояния в августе 1992 года сталипопытки абхазских лидеров определить свой самостоятельный государственныйстатус (решение Верховного Совета Абхазии об отмене Конституции Абхазской АССР1978 года и восстановлении Конституционного проекта 1925 года). Аннулированиеправовой базы вхождения Абхазии в состав Грузии подтолкнуло официальный Тбилисик непродуманной акции – вводу войск на территорию бывшей Абхазской АССР. Однакотолько после 30 сентября 1993 года начинается история абхазской де-фактогосударственности.
17 лет, с однойстороны, – немалый срок. За это время бывшая автономная республика, успевшая загод вооруженного конфликта превратиться в территорию «военной демократии» сдиктатом полевых командиров и вездесущего «товарища Калашникова» и не имевшаясколько-нибудь адекватных властных институтов, проделала значительную эволюцию.На этом пути ей пришлось пережить экономическую блокаду, благодаря которой некогдацветущий край (советская Флорида) превратился в заповедник натуральногохозяйства, в котором пенсия составляла 30-50 рублей. На этом пути были ипопытки «разморозить» конфликт и вернуть Абхазию под грузинский контроль (май1998, октябрь 2001, июль 2006). Были и многочисленные военно-политическиепровокации. И дипломатическое давление (кстати, не только с грузинской стороны).Так, фактическая блокада против Абхазии была узаконена решением Совета главгосударств СНГ «О мерах по урегулированию конфликта в Абхазии, Грузия» от 19января 1996 года. Столкнувшись с чеченским сепаратистским вызовом, Москвапервоначально поддерживала намерения Тбилиси по восстановлению территориальнойцелостности Грузии. В 1997 году тогдашний министр иностранных дел РФ ЕвгенийПримаков предлагал для переговорного процесса формулу «общее государство» ипытался убедить в необходимости ее принятия Сухуми. И даже в 2003 году Москва иТбилиси подписывали Сочинские соглашения, предполагающие создание трех рабочихгрупп: по возвращению беженцев первоначально в Гальский район, восстановлениюжелезнодорожной линии Сочи-Тбилиси через Абхазию и обновлению Ингури ГЭС.Однако последующая «революция роз» и приход к власти в Грузии президентаСаакашвили (январь 2004 года) сделали реализацию этих договоренностейневозможной. В конечном итоге абхазское руководство с выгодой для себяиспользовало геополитическую конъюнктуру (военные действия в Южной Осетии) дляустановления военно-политического контроля над Кодорским ущельем (последнейчастью бывшей Абхазской АССР, остававшейся под властью Тбилиси). На сегодняшнийдень государственность Абхазии признана четырьмя государствами, входящими вООН.
С другойстороны, по историческим меркам, 17 лет – это малый срок. Сегодня многие изтех, кто принимал самое действенное участие в этнополитическом конфликте начала1990-х годов, а также превращал его в эффективный инструмент борьбы за власть,формируют повестку дня. Они еще не вышли из конфликтного состояния. Говорясловами пресловутой программы КПСС, они ведут конфликт просто иными, «мирнымисредствами». Следовательно, надеяться на формирование принципиально новогопонимания абхазской ситуации в скором будущем мы не можем. Тактическиеподвижки, наверное, возможны (и желательны). Но для оптимистических сценариевсерьезных предпосылок не существует. Ожидать здесь новых Вилли Брандтов вближайшее время не приходится. Для их появления потребуется время, необходимоена десакрализацию конфликта и переход к его реалистической оценке иинтерпретации. Между тем, только такая оценка и может говорить о переводемноголетнего противостояния в постконфликтное русло. Долго ли придется этого ждать?Как видим, в случае с Западной Германией и странами Восточной Европыпотребовалось почти четверть века, чтобы только начать процесс примирения. Заметим,этот процесс вовсе не был закончен после знакового визита федерального канцлераФРГ в Польшу и признания послевоенных границ. Он только начинался. Впередибудут и комиссии историков, и покаянные слова Вацлава Гавела по поводу«декретов Бенеша», и многое другое. Для Армении с Турцией и трех четвертей векапока недостаточно, чтобы прийти к компромиссу.
Можем ли мысегодня говорить о том, что абхазская (пусть и де-факто) государственностьсостоялась? Думаю, что однозначных выводов здесь быть не может. С нашей точкизрения, правы американские специалисты по Кавказу Линкольн Митчелл и АлександрКули, когда говорят о том, что потеря Абхазии случилась не в 2008 году, агораздо раньше. «Постсоветская Грузия никогда в действительности неосуществляла реального контроля над Абхазией, за исключением нескольких месяцевв начале 1990-х годов. Таким образом, в то время как Грузия может рассматриватьсебя в качестве законного правителя Абхазии, взгляд Сухуми на этот вопроссильно отличается»[1].Сравнивая Абхазию с Южной Осетией, аналитик Фонда Карнеги Том де Ваал приходитк следующему выводу: «Абхазия же ушла намного дальше от Грузии, и в ней намногоменьше памяти о недавнем совместном проживании. Абхазы, а также проживающие вреспублике русские и армяне намного ближе к российскому Северному Кавказу. ВАбхазии есть функционирующие институты, такие как парламенты, независимыегазеты и живая политическая культура»[2].Добавим к этому, что «несколько месяцев» после распада СССР прошли вперманентных дискуссиях о путях и возможностях «мирного развода» Абхазии сГрузией. Тогда весьма популярным был так называемый «кипрский вариант», то естьраздел республики на независимое образование и территорию, остававшуюся под юрисдикциейТбилиси. Отсюда и отмечаемая многими авторами (Джордж Хьюитт, Джон Коларуссо,Том де Ваал, Джерард Тоал) сильная мотивация Абхазии к построению собственнойгосударственности. В этой связи неслучайно, что в Абхазии все чаще начинаютговорить не о косовском прецеденте, а о черногорском. Сопоставимы масштабынаселения и территории, географическое положение, если вести речь о выходе кморю. Сопоставимо и понимание, что без внешней помощи такая государственностьвряд ли состоялась бы. Второй момент, на который бы хотелось бы обратитьвнимание, – это стремление американских и европейских политиков и экспертовотказаться от «черно-белой» картинки грузино-абхазского конфликта и прийти кпониманию того, что контакты с Абхазией необходимы. Это, как говорится, нероскошь и не дань пророссийским симпатиям. Это суровая необходимость, вызваннаятем, что Абхазия существует вопреки многим факторам.
Долгое времяна Западе республики, подобные Абхазии, называли “breakaway republics”. В переводе на русский это означает«отделившиеся» или «отколовшиеся». Таким образом, само их существованиеконстатируется, как явление «временное». Откололись, а затем могут и вернуться.Однако за последние два десятилетия де-факто государства доказали, что процессих «возвращения» сильно затянулся. Более того, в течение этого «временногопериода» они (и в первую очередь Абхазия) продемонстрировали определеннуюдинамику в своем развитии. В Абхазии система выборов президента прошла сложныйпуть трансформации от избрания главы государства депутатами парламента (1994)через всеобщее голосование за одного претендента (1999) к конкурентнойизбирательной процедуре (выборы в 2004 и в 2009 году). В отличие от признаннойООН Грузии, в Абхазии (формально остающейся частью этой страны) удалосьосуществить передачу высшей власти на правовой основе, а не путем военныхпутчей и переворотов. А ведь начиналось все это 17 лет назад на весьма зыбкомфундаменте, когда многое (если не все) решала сила. Однако в отличие от Чечниабхазские власти смогли ввести в рамки «стихийное революционное творчествомасс», хотя без эксцессов на этом пути, увы, не обошлось. И именно поэтому вэйфорию по поводу успехов абхазской де-факто государственности не следуетвпадать.
И здесь сноваприходится обращаться к больному и для грузинского, и для абхазского обществавопросу о беженцах (в Грузии, где Абхазию считают своей неотъемлемой частью, ихпринято называть «вынужденными переселенцами» или «временно перемещеннымилицами»). Многочисленные факты избирательного насилия по этническому принципу вАбхазии хорошо известны. До сих пор в республике нет твердых правовыхмеханизмов обеспечения прав собственности. И причина этого кроется в «пирепобедителей» осенью 1993 года, когда многие объекты недвижимости, оставленныеэтническими грузинами, стали рассматриваться в качестве законного трофея. Впоследствииэто «трофейное сознание» распространилось и на представителей других«нетитульных общин». В отличие от ситуации с грузинами эти случаи нередко былихотя бы «упакованы» в квазиюридические формулировки, что, впрочем, не меняетсути. Но у грузинского «исхода» есть и оборотная сторона. В одной из своихнедавних статей ее описал абхазский журналист Виталий Шария. Вспоминая день 27сентября 1993 года (в этот день Сухуми перешел под контроль абхазской стороны),он констатирует: «Вечером мы, несколько журналистов, обсуждали последниесобытия в одной из комнат гудаутской турбазы «Черноморца», где жили целый год.И покойный ныне Константин Гулиа мечтательно сказал: “Когда будет освобожденався Абхазия, нужно будет накрыть длинный-длинный стол на шоссе от Сухума доДранды, и всем миром отметить победу!” А кто-то ему возразил: “Так там же потрассе грузины вокруг живут, а если грузинские партизаны из пулеметов огоньоткроют?” Никому из участников того разговора не приходило в голову, чтобуквально на следующий день начнется массовый исход грузинского населения изАбхазии. Наоборот, мы уже ломали головы над тем, как будем восстанавливатьпрежние, порушенные войной человеческие связи между соседями и коллегами поработе»[3].Если отбросить характерные для кавказской журналистики эмоциональныеперехлесты, то в рассказе Виталия Шария есть рациональное зерно. В самом деле,проживавшие в Абхазии грузины по большей части были не готовы к тому, чтобыжить в республике, в которой первое место во власти, бизнесе (не важно, теневомили «белом») будут занимать абхазы. За советский период они привыкли к другойсоциальной роли. А потому многие из них покинули Абхазию, даже если поотношению конкретно к ним не применялось насилие. В одном из частных разговоровмой грузинский друг и коллега как-то бросил на ходу: «Вы, русские, очень любитеГрузию. Но только в составе России!» Схожая формула вполне могла (и можетсегодня) быть применена к оценке грузинского восприятия Абхазии и абхазов.
Таким образом,работа по нормализации отношений между соседями необходима вне зависимости оттого, какой конечный статус за Абхазией признает Тбилиси. Согласен с теми, ктоне считает происшедшее в 1993 году в Абхазии какой-то эксклюзивной практикойдля строительства нации-государства. Схожий опыт прошли в 1944 – 1945 годуЧехия, Польша, Германия, Украина. Однако все эти страны нашли возможность найтикакие-то устраивающие обе стороны компромиссы и тем самым перешагнуть черезстрашные эксцессы прошлого. Может быть, менее броско, но по такому же путидвижутся Греция, Турция, Болгария, Армения. Без этого компромисса международнаялегитимность Абхазии всегда будет под сомнением, как была долгое время подсомнением территориальная конфигурация Польши, Чехословакии и остается таковойконфигурация Кипра. Оговоримся сразу. Компромиссы с Грузией не означают победуТбилиси и, тем паче, возвращение к ситуации до 1993 года. Такой сценарий сразуже следует отбросить как нереалистический. Речь идет о другом, о нахождениинекоего Modus Vivendi в отношениях между соседями.
Естественно,проблема выстраивания отношений с Россией и западным миром также ставит передАбхазией немало сложных вопросов. Как найти ключи к диверсифицированной внешнейполитике, и как при этом не вступить в конфронтацию с другим соседом, которыйнемало сделал для развития твоей республики? Своеобразное «меню» таких проблемсоставил журналист из Абхазии Антон Кривенюк: «Сколько стоят услуги России запризнание и безопасность от Грузии? Ограничится ли эта плата гарантиямисохранить пророссийскую направленность, или эта цена выше и включает иэкономические преференции? Например, приход в Абхазию компании Роснефть, планыпо передаче Абхазской железной дороги РЖД и т.д. Приход в Абхазию крупныхроссийских компаний однозначно сокращает поле для развития национальногобизнеса, а небезупречные соглашения в сфере обороны делают непонятныминекоторые функции собственной системы безопасности. Вероятно, в сухумскихкоридорах власти знают ответы на вопросы о цене признания. Но не спешатподелиться с обществом. Если местная политическая среда не сможет получитьответов на месте, то она будет задавать их в Москве. Абхазии предстоит невыбрать ни одно из двух зол: нельзя допустить российских чиновников и экспертовк “наведению порядка”, ибо российская традиция управления и взаимодействияобщества с властью не имеет ничего общего с намного более демократичнымиправилами игры в Абхазии. С другой стороны, опасно закрыться от требованийРоссии ростом антироссийских настроений»[4].И ответы на эти вопросы формируют сегодня новую «мирную» повестку дня дляАбхазии, когда угроза прямого возобновления военных действий с Грузией уже несуществует.
Но и помиморазрешения вопросов с соседями Абхазии предстоит решать неотложныевнутриполитические проблемы, многие из которых политическая элита пока еще неосознает до конца. По мнению Джерарда Тоала, «самые большие вызовы длясегодняшней Абхазии – это не ее признание, а создание стабильных основ длявнутренней легитимности. Как вы знаете, здесь всегда была напряженность между теми,кто рассматривает Абхазию как исключительную родину абхазов, и теми, ктопротивостоит этнократии. Сразу после войны невозможно создать открытое обществолиберального образца. Но Абхазия должна пойти по этому пути, если она хочетсоздать долгосрочную стабильность и восстановить свое благосостояние»[5].И в самом деле, вряд ли армянское, русское и мегрельское население республикидо бесконечности будет удовлетворять конституционное положение (статья 49Основного закона Абхазии) об эксклюзивном праве абхазов занимать постпрезидента республики. И это при том, что экономическая активность армян(второй по численности группы населения Абхазии) не снижается, а, напротив,набирает обороты. Абхазия ведь не Нагорный Карабах и даже не Южная Осетия, где«титульный этнос» имеет абсолютное численное преимущество. Значит, потребуетсякорректировка государственного и национального строительства.
И последнее(по порядку, но не по важности) – это необходимость утверждения правового порядка. Государство, котороебазируется на идеях целесообразности (потому что без этого не выжить в сложныхвоенных условиях), должно перейти к доминированию закона во внутриполитическойпрактике. Только посредством этого пути можно будет прийти к подлиннойнезависимости, а не просто к независимости от грузинского суверенитета.
Автор – приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центрастратегических и международных исследований (СSIS),Вашингтон, США
[1] CooleyA., Mitchell L. Engagement without Recognition: A New Strategy toward Abkhaziaand Eurasia’s Unrecognized States //TheWashington Quarterly. 2010. October issue. P.61
[2] Цит.по: Андоррская модель для Кавказа – Том де Ваал(интервью с Томом де Ваалом подготовлено специально для Caucasus Times СергеемМаркедоновым) //http://www.caucasustimes.com/article.asp?language=2&id=203282010. 14 сентября
[3] Цит.по: Шария В. Вспоминая осень 93-го...//http://www.ekhokavkaza.org/content/article/2169837.html2010.- 27 сентября.
[4] Кривенюк А. Абхазия и Россия: праздник «дружбы ибратства» не удался http://www.caucasustimes.com/article.asp?id=203842010.– 1 октября.
[5] Цит.по: ДжерардТоал: «”Стандарты за статус” реалистичнее “территориальной целостности”» (интервьюс Джерардом Тоалом подготовлено специально для Caucasus Times СергеемМаркедоновым) // http://www.caucasustimes.com/article.asp?language=2&id=202922010.- 4 сентября.
