Для того, чтобы ответить на поставленный в заголовке (риторический) вопрос, почитаем заголовки первых (главных) страниц политических газет и сайтов. Начнем с британской «Таймс» одного прекрасного дня конца февраля 2013 года. «План ввести минусовую процентную ставку ударит по владельцам накопительных счетов». «Трагедия в огне: три британца погибли во время полета на воздушном шаре над Долиной Царей». «Ведущие историки поставили Гоуву отличные оценки». «Крикетист, погибший на рельсах, имел пристрастие к кокаину». «Руководитель ЕС призвал Осборна хранить веру в экономию». «ПСЖ готов искусить Юнайтед невиданным предложением насчет Руни». Переведем дух.
Поясним. Со ставками все понятно. С непреклонным экономом, министром финансов Великобритании Джорджем Осборном тоже. Насчет трагедии со сгоревшим воздушным туристическим шаром с туристами догадаться можно. Связь кокаина, крикета и гибели смертельно пьяного человека под колесами поезда менее очевидна, но все же. «Пари Сен-Жермен» намерен купить у «Манчестер Юнайтед» нападающего Уэйна Руни, ничего особенного. Сложнее с историками и Гоувом, но тоже объяснимо: 15 известных британских историков поддержали предложение министра образования Майкла Гоува ввести новый курс истории в школах. Точнее – старый, совсем старый, в стиле XIX века: вернуться к хронологическому изложению событий, основываясь на чуть модифицированном классическом подходе – история государства, изложенная поступательно, скорее политическая, нежели социальная.
Последняя новость интересная, учитывая, что идею Гоува подвергли яростной атаке слева; к примеру, кембриджский профессор сэр Ричард Эванс обвинил министра в стремлении «реставрировать механический зубреж патриотических сказок, столь любимых традиционалистами». И вот теперь Гоув может вздохнуть спокойно: среди подписавших письмо в «Таймс» Дэвид Старки, Энтони Бивор, Найал Фергюсон и другие. Аргументация вполне знакомая и российской аудитории: «Мы не должны пугаться этой блестящей возможности вернуть историю в самое сердце национальной школьной учебной программы».
Ну, хорошо, это «Таймс», испорченная злодеем Рупертом Мэрдоком, который навел желтизну на безупречное чтиво английского джентльмена. Но вот идеологически-озабоченная леволиберальная «Гардиан», заголовки за тот же день: «Суматоха в ЕС: Италия остановила выполнение плана экономии», «Дым, а потом взрыв: после этого объятый пламенем воздушный шар рухнул на Землю», «По делу превышения скорости Хуном арестована судья: “за ложь полиции”». «Берсани – Грилло: Ты теперь в истеблишменте». Два из четырех заголовков – об итогах парламентских выборов в Италии, причем, первый – про те же самые меры экономии, за которые так беспокоится Евросоюз. Затем — сгоревший в Египте воздушный шар.
И, наконец, судебный скандал с экс-четой экс-министра энергетики Великобритании Криса Хуна. Экс-супруга Хуна Вики Прайс пытается засадить его в тюрьму за то, что тот, превысив скорость 10 (!) лет назад, попросил ее (тогда еще вполне любимую жену) записать штрафные очки на себя. Сегодня мстительная Прайс готова сама идти за решетку, лишь бы отомстить изменнику и разрушить его политическую карьеру. И тут выясняется, что знаменитая судья Констанс Бриско, автор популярнейшей автобиографии “Ugly”, участница передач на Би-Би-Си, вошла в сговор со своей подружкой и соседкой Прайс, сказав полиции нечто такое, что могло бы повредить Хуну. И нынче ее арестовали.
Подведем небольшой итог. В один прекрасный день самого конца февраля 2013 года, на главных страницах сайтов двух самых серьезных британских газетах заголовки (я имею в виду «большие заголовки», самых важных материалов) распределялись по темам таким образом:
Два заголовка – из раздела «Происшествия» (трагедия в Египте)
Два заголовка – из, строго говоря, раздела «Экономика», с примесью «Политики» («меры экономии» и ЕС).
Два заголовка – из раздела «Спорт», хотя один из них можно (и должно) вписать в раздел «Происшествия».
Один заголовок – «Судебная и уголовная хроника» (Хун, Прайс, судья).
Один заголовок – «Международная политика» (Берсани-Грилло).
Один заголовок – «Образование» с примесью «Политики» (школьный курс британской истории).
Итак, из девяти главных тем «Таймс» и «Гардиан» (изданий, заметим, политических), четыре к политике отношения вовсе не имеют. Еще две – политико-экономические, но политика играет в них вторичную роль. Итоги выборов в Италии и не очень устойчивые позиции кабинета Кэмерона в Британии взяты лишь как фон для чисто экономического (при всех его социальных и прочих импликациях) вопроса о «мерах экономии». Скандальный сюжет экс-четы Хун-Прайс есть просто водевильная история, случившаяся с политиком; она не имеет никакого отношения к воззрениям бывшего министра ни на государство, ни на общество, ни даже на газовые цены.
Иными словами, в «чистой политике» остается две темы: итоги итальянских выборов и попытка протащить старый государственнический подход в учебники по истории Великобритании. Только примерно пятая часть того, что волнует редакторов и журналистов двух крупнейших политических изданий Соединенного Королевства – собственно, политика; да и то в связи либо с громким европейским событием (как не помянуть скандальных Грилло и — особенно — Берлускони?), либо с инфоповодом, касающимся собственного издания («письмо историков» в «Таймс»).
Если открыть серьезные российские политические сайты, то картина получается такая же. Лента Ру: конина в сосисках, призыв запретить валютные вклады на Украине, белорусский турист как мем, убийство в Крыму, смена руководства в «Профмедиа», стрельба на швейцарском заводе, ограничения Минфина в отношении оборота наличных, «Евровидение», уходящий Бенедикт XVI. (Почти) чистая политика такая: протокольная новость об инаугурации армянского президента, война в Сирии, русские националисты хотят патрулировать города, Литвиненко. Все это тоже, так или иначе, связано либо с уголовщиной, либо с «горячими» инфоповодами. Примерно тот же расклад был в тот день и в Газете Ру.
Так можем ли мы говорить об «исчезновении политики» как темы? Думаю, безусловно. В России такого рода мнения высказываются уже давно, мол, путинский режим сузил сферу политического до микрона, обсуждать обществу ничего не осталось, кроме уголовки да развлечений. Ответом общества (точнее, его политизированной части) стало превращение буквально всего в «политику»: образования, телевидения, захваченных рейдерами подвалов, плохих дорог, коррупционеров, педофилов, спорта, Большого театра и проч. Для одних решительно во всем виноват «кровавый режим», для других – опасные смутьяны и враги государства, которые не хотят видеть положительных черт в жизни великой державы. И те, и другие радостно пускаются в политические разговоры по совершенно неполитическому поводу; меж тем, истинно политического разговора нет.
Ведь «политика» сама по себе – это о принципах, идеалах, образах будущего, в ней должна присутствовать обдуманная риторика, определенная внутренняя логика (даже если политик врет, он обязан хотеть, чтобы ему верили). Короче говоря, «политика» — это отдельная область человеческой деятельности, своего рода искусство (или, хотя бы, высокое ремесло), имеющая (если речь не идет о тоталитарном государстве) свои четкие границы. В России она превратилась лишь в определенный способ выражения первичных реакций, не более. Реакция «не нравится» — политическая. Реакция «не нравится, что ему не нравится» тоже политическая. «Кровавый режим» тут отчасти виноват, но еще большую ответственность несут сами участники разговора, которым безразличен предмет обсуждения – главное побыстрее отреагировать. В данном конкретном случае под политикой понимается область коллективного «психического».
В Европе ситуация иная, но с тем же результатом в виде исчезновения, собственно, «политики», как предмета разговора. Здесь, прежде всего, стоит различать две разные «политики» — местную, муниципальную и общегосударственную (плюс к последней совсем уже мало кого интересующая международная). Первый уровень невероятно актуален почти для всех граждан, однако здесь сталкиваются скорее не политические позиции и программы, а разные подходы к решению хозяйственных вопросов. Это, назовем его так, «уровень обычной жизни». На нем консерватор чаще всего неотличим от либерала или социалиста; вопрос заключается только в способности конкретного ответственного лица «решать вопросы».
Все, что выше этого уровня, занимается примерно тем же «решением вопросов», но в ином масштабе, довольно бестолково и делает это так, что никому не нравится. Оттого и говорить об этом почти нечего – ну, вот этот проворовался, этот оказался дураком, а этот и вовсе ничего не понимает в том, на что поставлен. Это не политика. Это психология. Столь же психологичны и иные якобы политические европейские темы: «мигранты» (плохо скрываемая ксенофобия плюс комплекс неудачника: удачник не будет завидовать нищему получателю госпособий), отношение к Евросоюзу (см. предыдущий пункт, только вместо сидящего на пособии человека получаем сидящую на дотациях Грецию) и так далее. «Политикой» — этим концептуализированным представлением о властных отношениях в перспективе некоего чаемого для большинства общества будущего – здесь не пахнет.
И дело даже не в том, что «исчезла идеология». Просто европейское общественное сознание (в России и Западной Европе — по разным причинам) перестало интересоваться общим будущим и тем, как это представление о будущем оттиснуто в системе власти. Экономический прагматизм, социальная атомизация и нежелание выходить за пределы внутреннего мира, определяемого непосредственными раздражителями, не предполагают дистанцированного созерцания и обсуждения политики, «политической политики», такой, как она сформировалась в XIX–XX веках. Она осталась в Америке, настоящая классическая западная политика, почитайте выступления Обамы и его врагов. Здесь сталкиваются «образы будущего», а не желчное раздражение по поводу собственной неудавшейся карьеры банковского клерка.
