Отношение к США в Россииинтересно рассматривать как индикаторпроцессов разложения закрытого ирепрессивного общества. Антиамериканизм, так же как и "образ врага", вокруг которого консолидировалось оборонное сознание, становится одной из главных тем советской пропаганды в послевоенное время, с началам холодной войны. Тогда не только США начали создавать мировую систему сдерживания экспансии коммунистического тоталитаризма, но и руководство СССР, утратив окончательно весь революционизм, стало выстраивать систему защиты социализма, опираясь на многоуровневую поддержку различных дружественных или сочувствующих сил на Западе и в развивающихся странах.
Разделение мира на две системы не могло произойти без утверждения СССР в качествепобедителя во Второй мировой войне, в ролилидера антифашистских и "прогрессивно-демократическихсил", действующего уже не путем подрывнойдеятельности, подготовки революции вдругих странах, а открыто, через самыеавторитетные международные организации (ООНи другие). В возникшей после смерти Сталинаблоковой организации мира только США и СССРбыли странами, имевшими статус сверхдержав,символическими лидерами двухантагонистических систем. Только СШАсоветская бюрократия рассматривала какравного СССР противника, учитывая величинуядерных сил и обычных вооружений, которымиони располагали. Хотя противостояние мыслилось советской стороной как тотальное, иерархия приоритетовбыла задана исключительно потенциаломвоенного превосходства. Военная мощь былаглавным критерием политической оценки длясоветского руководства. Достижениепревосходства в этой области было цельювсей довоенной внутренней политики, а ееоправданность как бы подтверждалась всемопытом Второй мировой войны.
Послесталинское поколение советскихруководителей (вплоть до Брежнева и его преемников) лишь продолжалокурс, который сложился на рубеже 1940-1950-хгодов, используя, разумеется, и страныВаршавского договора, и организационныйпотенциал коммунистических партий в другихстранах, движения левых (пацифистов,антиколониалистское движение илинационализм новых "наций" из числа странтретьего мира, позднее v зеленых),радикально-экстремистских групп, включая иновые революционистские группировки илисети международного терроризма. Однаковсегда главной оставалась задача добиться (а позже v удержать) превосходство в военнойсфере.
К 70-м годам других оснований длясохранения созданной социальной системы (включаяи страны социалистического лагеря илиноминально приближающиеся к ним v Ливию,Анголу, Алжир и т.п.) уже не существовало.Значимость идеологических обоснований (марксистско-ленинская,"классово-пролетарская" интерпретациясоциально-исторической, политической, а ужтем более v повседневной реальности,романтический революционизм, борьба симпериализмом, колониализмом и т.п.) как дляноменклатуры, так и для средних и низовыхгрупп бюрократии, не говоря уже о массе,была близка к нулю и носила скорее вторичный,инерционный, демонстративно-показной илисоциально-ритуальный характер. Болеезначимыми в этом плане был замещающийпрежнюю партийную идеологию усиливающийсярусский этнонационализм и все менееадекватная из-за своего грубогопрагматизма имперская геополитика.
Более 30 лет (после 1959 г.) лозунг Н. Хрущева"догнать и перегнать Америку" былдекларативным выражением основныхориентиров советского руководства исоциальной элиты, значимых не в качествецелей реальной политики, а как заявленныйуровень будущего материальногоблагополучия (1). Сама мысль о нем могла быпопахивать ересью, поскольку онаоказывалась в опасной близости сманиловскими представлениями о коммунизме,наступление которого через двадцать летпровозглашал Хрущев, однако туманнаянеопределенность и того и другого делалоих малосущественными. Но, как бы то ни было,эти лозунги и ориентиры (пусть даже и вкомически-анекдотической форме) были важнейшимэлементом национально-политическойидентификации советского общества, пока вначале 1990-х гг. не пришло понимание полногопоражения страны в этом одностороннемсоперничестве. И здесь казавшиеся ерундой,в которую никто не верит, ожиданияобещанного благополучия (на фоне быстроразвивающегося реального кризиса,карточной системы, продовольственногодефицита, социальной нестабильности, болеетого v частичной аномии), получилиизвестную актуальность в видедополнительного разочарования вруководстве страны, обещавшего в ходереформ и сближения с Западом жизнь,как в "нормальных странах". (Нас здесьинтересуют не сами представления оматериальном благополучии или Америке, а ихпринципиальная и нерасторжимая связь савторитетом власти, ее легитимационнойлегендой.)
Социологически совершеннонелепо говорить о самодостаточности "образаСША", о реакциях населения на те или иныедействия США или каких-то егопредставителей. У населения нет какого-тосвоего самостоятельного отношения кАмерике (как полагают некоторые политологи,рассматривающие по инерции или лени его как"народ", как коллективный субъектдействия), которое могло возникать подвоздействием его особых интересов илиспонтанных обстоятельств, независимо отдоминирующего института или группы, или всейсистемы институтов (если мы находимсявнутри посттоталитарного общества),задающих и воспроизводящих образцыотношения к символическим объектам. В этомсмысле отношение к "Америке" v этоотношение населения в целом или отдельныхгрупп к ведущим институтам общества, ихфункциям и характеру их реализации, к "самимсебе". Или, чтобы данное рассуждение невыглядело так уж агностицистски, v этоотношение к чужой и малопонятной по своемудуху и ценностям стране, латентноопосредованное мнениями о роли российскогоруководства в тех или иных событиях ипроцессах, качествах и целях власти,соответственно, мнениями о меренезависимости этого руководства отвнешнего давления, дееспособности,моральных достоинствах, "патриотичности",патернализме и т.п., что затрагивает всеважнейшие элементы конфигурациисамоопределений общества или отдельныхгрупп (структуру коллективной идентичности).
Америка была главным персонажем, своегорода общенациональной "Вандербильдихой",с которой "Россия" v определенная частьроссийского общества (прежде всего, социальная элита, отождествляющая себя сгосударственнической идеологией) -невротически сравнивала себя, пытаясь нестолько реализовать, сколько утвердиться всвоем варианте другого будущего (какого -неизвестно, но точно другого). Поэтому модернизационные представления, которыенамечались "Америкой" (амбивалентностьоценок мы сейчас оставим в стороне), играликрайне важную роль в легитимации власти ивсей организации советского ипостсоветского общества. Парадоксзаключался в том, что эта легенда включала всебя два совершенно противоположныхкомплекса значений: один -модернизационный v должен был оправдыватьсмену состава высшего руководства в ходевозникавших время от времени переворотовнаверху из-за отсутствия упорядоченногомеханизма передачи власти и,соответственно, изменения политическогокурса (борьба консерваторов среформаторами). Другой набор представлений- традиционалистский v должен былобеспечить массовое опознание и признаниевласти и ее функционирование в качестве "своей":патерналистской, персонифицированной,управляющей повседневной жизнью.
Отсутствие механизма смены власти v это нечастный дефект, а принципальнаяособенность тоталитарного ипосттоталитарного общества. Другоевыражение того же v незначимостьфункциональных элит (социальных,культурных, интеллектуальных групп,которые могли бы публично представлятьсвои программы и конкурировать между собойза их признание в массах, что в свою очередьпредполагало бы действенный механизмпартийно-политической мобилизации, выборов,эффективный парламент и т.п.). В этойситуации образы модерного общества,ценности модерности могут бытьпредставлены лишь через образ тотальногооппонента (страны, государства),получающего, соответственно, крайнепротиворечивую оценку.
Поэтому на протяжении последних 12-13 летмы могли фиксировать самые различныевариации отношения к США, проступающие нафоне основного и неизменного инварианта:здесь и рост симпатий, ожидания сближения,ущемленность и обида, вызванные поражениемв длившемся несколько десятилетийсоперничестве и крахом коммунизма,ознаменованном самим фактом поступающейгуманитарной помощи бывшей "великойдержаве" (и ответная агрессия в адрес США:сбрасывают нам то, что им самим не нужно,хотят нас купить, обидеть, сделатьзависимыми, слабыми и проч.), и комплексыресентимента, мстительности,равнодушия и проч. Конечно, массовыереакции в какой-то степени отражают сменуполитики в отношениях с Западом.
Первая половина десятилетияхарактеризовалась отсутствием явногоантиамериканизма, даже более того:первоначально был продекларирован именнопрозападный, почти проамериканский курс,заявленный Ельциным и его новым молодымминистром иностранных дел v А. Козыревым.Когда его через несколько лет сменилпредставитель старых кадров внешнейразведки Е. Примаков, проводившийполитику противодействия "расширению НАТОна восток", сдерживания "экспансионистскихпланов" США и НАТО в зоне "стратегическихнационально-государственных интересовРоссии", конфронтация с США достигласвоего максимума за все десятилетие. Этобыло вполне логичным, если учитыватьрастущие тенденции постсоветскогонеотрадиционализма. Основная темаконфликта была задана поддержкой США страниз бывшего соцлагеря (Польши, Венгрии, Чехиии др.) и бывших республик СССР,прибалтийских, в первую очередь, помощью впроведении экономических и социально-политическихреформ, гарантиями обеспечения их защиты состороны восточного соседа. Это не былосвоего рода планом Маршалла для ВосточнойЕвропы или чем-то вроде программыденацификации и демилитаризации в Германии,Японии или Италии, но все-таки определенныйантитоталитарный смысл в этом былнесомненно.
Для России это оказалось тестомна демократию, который она явно невыдержала. Беспокойство появилось многопозже в связи со сменой части политическогоруководства страны, оттеснения вправительстве западников-реформаторов иразвертывания массированнойантинатовской кампании, ростомантизападничества и усилением в верхнемэшелоне руководства страны представителейармии и спецслужб. Нейтральное, спокойноеили сдержанно-отчужденное отношение кнезависимости Балтии, Украины, восточно-европейскихстран и др., под влиянием кампании в СМИ,постоянно игравших на имперских комплексахроссийского населения сменилось страхом,недовольством или даже враждебностью кНАТО.
Если в начале 90-х годов свыше 40%опрошенных никак не относились к НАТО (былиравнодушны к этой проблеме, или она их никакне затрагивала, и они не имели своего мнения),при том, что около четверти были за болееблизкие отношения с этой организацией,вплоть до вступления России в нее, то после1995 года и смены внешнеполитическогоруководства массовые установки резкоизменились: от 40 до 50% были противвступления названных выше республик в НАТО,возник определенного рода страх передпоследствиями этих планов, хотя и неслишком значительный (2). Большая частьопрошенных (к концу 90-х годов) все-такипредпочитала какие-то урегулированныеотношений с НАТО, пусть не вступление, но ине конфронтацию, а скорее определенногорода партнерство, сопровождаемое ростомотчуждения от восточно-европейских стран.
Соответственно, сменивший Е. Примакова,нынешний путинский министр v мидовскийаппаратчик И. Иванов, лишенный какой-либосамостоятельной политической окраски, -был не просто внешним оформлениемочередной передвижки во властных кругах, нои знаком полицентричности власти, ееслабости, отсутствии какой-либоопределенности внешнеполитического курса,что по-своему говорит о процессахразложения старой институциональнойструктуры.
Если до 1995 года опросы фиксировалистабильное равнодушие и слабуюзаинтересованность тем, что происходило наБалканах, с восточно-европейскими (бывшимисоциалистическими) странами иприбалтийскими республиками, стремящимисяукрыться под крылом и общеевропейскихорганизаций и союзов, и НАТО, то после 1995года и массированной, почти всеобщейантинатовской пропаганды, запугиванияобщества призраками угрозы "расширения навосток" (ложившейся на следы старыхпропагандистких клише еще военного времении оставшихся после него психологическихтравм), новой конфронтации, ситуация началаменяться и достигла пика весной 1999 года. Втот момент в СМИ или среди политиковпрактически не было слышно каких-либоголосов, пытавшихся вернуть дело к болеетрезвому и прагматическому обсуждению и утверждавших необходимость усилениявзаимодействия с западноевропейскимистранами и США. Только после этогоусилились изоляционистские и военно-мобилизационныенастроения, поддержка армии и массоваяготовность одобрить увеличение военныхрасходов. Они находились, конечно, вопределенном резонансе с взрывомнегативной солидарности, связанной с новойвойной в Чечне, но не только.
Потребность обновленной после распадаСССР номенклатуры в новом самоопределении (поискнациональной идеи, мода на традиционализм издоровый патриотизм) была довольноощутимой. Крах коммунизма оказался совершенно неожиданным длямассового сознания: причины его для массы были неясны, а потому травматическоесобытие было редуцировано в соответствии симеющимся повседневным опытом к чистоперсональным мотивам властных лиц, то естьк традиционалистским моделям заговора,предательства, склоки, продажности Западу ипроч. Иначе говоря, сам этот спрос на новые,рационализированные в соответствии смассовыми проблемами и ожиданиями целиполитического развития и моделиидентичности оказался мало обеспеченнеобходимыми интеллектуальными ресурсами,что отразилось в стремительном росте средироссийской элиты эпигонских взглядов итрадиционалистских,псевдофундаменталистскихфилософствований, имитировавшихгеополитический цинизм концадевятнадцатого века, но не имевших за собойни их убедительности, ни необходимойимперской силы.
Можно сказать, что этотпроцесс активизации дремавшихпредставлений отражал не простовоспроизводство в периферийных областяхобщества уже отработанных и рутинныхпредставлений советского времени, нонаряду с нарастанием консервативныхтенденций был свидетельствомперегруппировки номенклатуры после первыхшагов реформ и негативной реакции на нихмассы и части высшего руководства, выходана первый план провинципиальныхгруппировок, усиления массового иноменклатурного рессентимента (реакциипартийно-хозяйственной элиты советскоговремени на младореформаторов v выскочек,чужаков для номенклатуры). Если это так, товполне допустимо полагать, что этовременный эффект, связанный с фазовойсоциализацией призванных периферийныхгрупп в центральных структурах, чтоантиамериканизм не мог превратиться вустойчивые, центральные символы негативнойконсолидации, что это лишь инструментально-прагматическое,а не систематическое использованиересурсов конфронтации.
Такое предположениеподтверждается и опытом ведомственно-политическойэксплуатации массовых реакций на косовскийкризис, антизападной демагогиейроссийского генералитета в связи скатастрофой АПЛ "Курск" ("столкновение снеизвестной американской подлодкой"),имевшей заметное, но не продолжительноевоздействие в массовом сознании). Такое женедолгое, хотя и бурное действие, видимо,будут иметь и нынешние олимпийскиедопинговые скандалы и спортивно-политическиемифы о давлении администрации Дж. Буша насудей, курино-стальные конфликты,сопровождаемые обострением комплексовнациональной неполноценности илоббистскими криками о необходимостизащиты национального производителя,укрепления продовольственной безопасностиРоссии и проч.
Иначе говоря, по мере разрушенияпротивостояния "СШАvСоветский Союз",страх, поддерживающий государственнуюсистему СССР в необходимом рабочемсостоянии, уходил, но внутренние барьеры (разныеи по функции, и по содержанию своему -отчужденности, изоляционизма, глухогонеприятия опыта США и проч.) оставались,обеспечивая интегрированность российского общества, захваченногопроцессами аномии, и егоконсервативную защиту. По сути, эти барьерыпредставляли собой (и представляют сегодня)a) различные варианты антимодернистского рессентимента (3) и б)негативной солидарности по принципу: врагинаших врагов v наши условные союзники (что,естественно, не означало идентификации совсем, что не "Америка"), либо в) атрофиюинтересов к чужому, внутреннююнеспособность к пониманию другого мира, и г)закрытость для восприятия любой информации,не относящейся к чисто потребительскойстороне жизни (4). Базовое различиеинституциональных систем российского иамериканского обществ (и лежащих в основеих человеческих и культурных образцов)оказалось здесь настолько велико (при,казалось бы, довольно близком уровнетехнологической рационализации, общейграмотности населения и проч.), что ни уэлиты, ни у массы не было (и, видимо, не моглобыть) каких-либо посредников илипереходников, которые могли бы обеспечитьсоответствующие коммуникации. В этом планеразрывы между США и другими промышленноразвитыми странами, даже номинально непринадлежащими к сфере европейскойкультуры, например, новыми азиатскимитиграми, несравнимо меньшие, чем междубывшей тоталитарной метрополией и нынешнимлидером западного мира.
США и Россия в зеркале опросов общественного мнения
На протяжении прошедшего десятилетияотношение россиян к США оставалосьподчеркнуто позитивным и довольноустойчивым, что свидетельствует онеизменности функциональной роли образаСША в структуре российской идентичности.
Таблица 1. Как Вы в целом относитесь к США?
(в % к числу опрошенных, 1991 г. N=1930, в 1992-2001 гг. N= 1600, затруднившиеся с ответом не приводятся)
| "Очень хорошо" + "скорее хорошо" | "Скорее плохо" + "очень плохо" | Соотношение позитивных и негативных ответов | |
| 1991, ноябрь | 70 | 8 | 8.8 |
| 1992, август | 70 | 8 | 8.8 |
| 1993, апрель | 69 | 7 | 9.9 |
| 1995, март | 65 | 13 | 5.0 |
| 1997, март | 71 | 19 | 3.7 |
| 1998, декабрь | 67 | 23 | 2.9 |
| 1999, март | 38 | 49 | 0.8 |
| 1999, апрель | 33 | 53 | 0.6 |
| 1999, май | 32 | 54 | 0.6 |
| 1999, декабрь | 55 | 31 | 1.8 |
| 2000, февраль | 66 | 22 | 3.0 |
| 2000, июль | 69 | 23 | 3.0 |
| 2001, февраль | 59 | 27 (5) | 2.2 |
| 2001, сентябрь | 72 | 19 | 3.8 |
| 2001, октябрь | 61 | 28 | 2.2 |
| 2002, январь | 68 | 22 | 3.1 |
Исключением стал лишь один период v времясобытий в Югославии и натовскиебомбардировки Сербии. Судя по даннымопросов ВЦИОМа, население крайне слаборазбиралось в балканской ситуации, непредставляя себе суть конфликта междусербами и албанцами в Косово, а главное v ине желало разбираться в проблеме,предпочитая держаться подальше от обеихсторон. Но участие НАТО вызвало настоящуюистерику, волну антиамериканскойконсолидации, неизвестной за все времяпосле краха коммунистической системы.Подчеркнем, что это происходило в ситуациипосле кризиса 1998 года, обернувшегосясостоянием массовой дезориентированности,неуверенности, тревоги. (Причины кризисатакже были абсолютны неясными для массы,что заставляло их использовать ужеимеющиеся рутинные способы объяснения -обман, коррупция, заговор олигархов и "реформаторов",игравших на руку Западу и т.п.). ДействияНАТО (которое воспринималось не каксамостоятельная сила, а как слабоеприкрытие США v 71% опрошенных считают, чтоНАТО это не самостоятельная организациязападных стран, а полностью контролируемаяи зависящая от США) были восприняты в старомсоветском контексте: подготовки плацдармадля движения на восток, демонстрация силы иугроза России. Схожий взрыв страха и ярости,всплеск негативной консолидации вскореповторился уже в гораздо более серьезномвиде: в сентябре-октябре 1999 г., когдапроизошли теракты в Москве и другихгородах России.
Видимо, близкая по функции роль России (СССР)как врага, задающая фокус негативнойидентичности для американцев,обусловливает очень близкие к ответамроссийского населения об Америке данныеопросов американцев, проведенных службойГэллапа, об отношении их к России. Уровеньнегативных ответов у американцев выше, чему россиян, но дело здесь, может быть, нетолько в разнице установок и ином образеРоссии для американцев, сколько в различииформулировок самих вопросов. Доля ответов,свидетельствующих о неприязненномотношении американцев к России, примерно таже, что и у русских (вариант "очень плохое"собирает от 5 до 14% в разные годы, исключаяпики негативизма). В целом же картина этихизменений на протяжении 12 лет выглядитследующим образом:
Таблица 2. Динамика отношения американцев к России
(в % к числу опрошенных)
| 1989 | 1990 | 1991 | 1992 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | 1999 | 2000 | 2001 | |
| Позитивное | 62 | 55 | 57 | 57 | 56 | 49 | 52 | 56 | 40 | 52 | 52 |
| Негативное | 29 | 35 | 34 | 33 | 39 | 44 | 36 | 36 | 53 | 42 | 40 |
| Симпатия / антипатия | 2.1 | 1.6 | 1.7 | 1.8 | 1.5 | 1.1 | 1.5 | 1.6 | 0.7 | 1.2 | 1.3 |
Таблица 3. Как бы Вы определили свое отношение к России?
(сумма ответов "с полной симпатией"+ "скорее, дружественное" и "скорее недружественное"+"полная антипатия", в % к числу опрошенных, N=500)
| Позитивное | Негативное | +- | +/- | |
| Февраль 1994 | 56 | 39 | 17 | 1.4 |
| Апрель 1995 | 49 | 44 | 5 | 1.1 |
| Март 1996 | 52 | 39 | 12 | 1.6 |
| Ноябрь 1997 | 56 | 36 | 20 | 1.5 |
| Февраль 1999 | 44 | 44 | 0 | 1.0 |
| Апрель 1999 | 33 | 59 | -26 | 0.6 |
| Май 1999 | 46 | 49 | -3 | 0.9 |
| Ноябрь 1999 | 38 | 48 | -10 | 0.8 |
| Март 2000 | 40 | 51 | -11 | 0.8 |
Более развернутый характер отношениявиден из динамики распределения ответовамериканцев на вопрос, задававшийся впоследние три года:
Таблица 4. Отношение России к США можно назвать-
(в % к числу опрошенных, N= 500)
| Апрель 1999 | Март 2000 | Июнь 2001 | |
| Союзническим | 2 | 9 | 7 |
| Дружественным | 44 | 34 | 36 |
| Хотя и недружественным, но и не враждебны | 27 | 26 | 9 |
| Враждебным | 5 | 14 | 5 |
| Не знаю, затрудняюсь ответить, нет ответа | 20 | 16 | 43 |
Хотя сегодня и преобладает вполнепозитивное отношение, оно заметноизменилось в сравнении с исходнымиперестроечными ожиданиями. Сообщения окоррупции и интригах в российскомруководстве, нарастающее разочарование из-занеспособности российского общества кэкономическим и политическим реформам,усиление авторитаризма, начало первойчеченской войны и все прочее в том же духевызвали заметное снижение к 1995 годудружественных чувств к России и русским уамериканской публики. Но наиболееудручающее впечатление на американскоеобщество произвели российская позиция вюгославской истории, воинственные демаршии марш-броски военных, наконец, v втораячеченская война. Отметим также еще одинмомент: резко выросшее числонеопределенных ответов или отказов (оноболее чем удвоилось за это время), чтоговорит о падении интереса американскогообщественного мнения к России, связанного снеудачей реформ и ослаблением ее роли в мире.
Америка как тема и формульный сюжет
Для абсолютного большинства населенияРоссии "США" (= "Америка") v один изфантомов коллективного сознания,произведенного СМИ и родственного многиммасс-медийным артефактам. Свое смысловоенаполнение они получают лишь в контекстенационально-государственной идентичности (соотношений"мыvони") и воспроизводящих ее институтовпостсоветского общества. За исключениемнебольшого числа тех, кто бывал запоследние годы в США по разным делам, илитех, кто был связан с этой странойпрофессиональными и деловыми интересами (т.е.тех, для кого эта страна и ее культураобладает непосредственной собственнойубедительностью и конкретностью),большинство населения может восприниматьвсе, что связано с США, только как своегорода голограмму, возникающую напересечении внутриполитических имасскультурных представлений, т.е. оживлятьпоявляющиеся на экране или в сознаниикартинки собственным опытом и пониманиемдругих людей. Иначе говоря, статусколлективных представлений о США такой же,что и типовых ("формульных") повествованиймассовой культуры v детектива, мелодрамы,триллера, фантастики, дамского романа ипроч. От них образ США отличаетсяпринципиально важным элементом:отсутствием привычной конвенциональнойрамки v указаний на фиктивностьизображения, но не самой смысловой материей,не подачей или структурой изобразительногоили словесного материала (6). Функция "США",как и других фикциональных структур или "формульныхисторий", драматический сюжет которыхзадан столкновением разных ценностей илиролевых конфликтов, в формальном планезаключается в том, что сама изображаемаяили разыгрываемая коллизия и есть способзаписи значимых ценностей, норм илисоциальных представлений и ихвоспроизводства, актуализации. Вне этихрамок определенные значимые аспектыценностей, идентичностей, моделей действийи отношений просто не существуют. Они могутбыть представлены в массовом сознаниитолько так и никак иначе.
Как и любой другой элемент в матрицахнегативной идентификации каждаянегативная черта или характеристика всистеме образов США имеет своего антипода- подразумеваемые достоинства илиособенности своей страны, "народа", илиценностных значений "себя", чтопредполагает постоянное сравнение чужого исвоего, утверждение позитивных качеств "своих".Если США беспардонно вмешиваются в деладругих стран, то "мы" помогаем,поддерживаем, "мы", напротив, всегда "жертва"чужих поползновений и т.п.; если США v этобогатое общество, то мы бедные; еслиамериканцы v примитивны, вульгарны, лишенынастоящей высокой культуры, живутприземленными материальными заботами иинтересами, короче, культурно неразвитаястрана, то мы, напротив, витальны, "духовны",у русских за спиной v "высочайшаякультура", литература, искусство, музыка,"тысячелетняя история" и т.п. (Или, как пелПетр Мамонов про своего сизаря с помойки, "яочень плохой, я, может быть, хуже всех. Но яумею летать".)
В этом плане "США" v это совокупностьразличных мотивов, объединенных общим (илиобщими) сюжетом: утопия образцовогосовременного общества, в этом качествепредставляющегося чужим для России, т.е.страны и государства, бывшего в недавнемпрошлом главным военным противником вхолодной войне и оппонентом в мировомсоперничестве, которое российское общество=государствопроиграло. Можно сказать и иначе: рядзначений, характеризующих Россию всознании россиян, существуют только всвязке с представлениями о США и отношениемк ним и не могут быть сегодня другим образомпредставлены или артикулированы. Всоциологическом плане совершенно неважно,насколько эти представления "адекватны"объективному положению вещей, тем или инымаспектам положения дел в американскомобществе или действиям его правительства;важно именно, что эти представления реальновлияют на массовое поведение жителейРоссии, их коллективные самооценки исамопредставления, способности к принятию (непринятию,отвержению) тех или иных ценностей, норм,моральных принципов и отношение к властикак единственной легальной и признаннойинстанции, должной, по меркам массовогосознания, отвечать за все национальноецелое.
Есть несколько вещей, из которыхскладывается образ Америки и которыебольше всего задевают неамериканцев:ставшее очевидным после второй мировойвойны богатство страны, ее мощь, роль иавторитет ее в международных делах,политическое и цивилизационное (научное,технологическое) лидерство, сильнейшеевлияние ее массовой культуры в другихстранах. Богатство, благополучие, конечно,наиболее значимый элемент образа, но исводить все дело к зависти было бы, на мойвзгляд, неверным. Опять-таки есть и другиебогатые страны, где душевой доходсопоставим с американским или даже выше,чем в США v Швейцария, Люксембург и др.Наконец, есть нефтяные эмираты сфантастическим уровнем жизни. Задевает вдостигнутом американцами благосостояниито, что оно воспринимается именно какдостигнутоe, то есть современное иуниверсальное. Другие богатые страны (изназванных выше) не претендуют наобщезначимость своего опыта и успеха, аамериканцы v уже в сочинениях своих отцов-основателей- рассматривали собственные планы идеятельность как универсальный опытрешения общемировых человеческих проблем,видели в своей системе парадигмудемократии, свободы и прогресса, образецсовременности, "модерности" (7). (И, каквыяснилось к концу ХХ века, были правы вэтом. Ибо ни одна другая страна не обладалатаким потенциалом развития исамосовершенствования, "оптимизации",который мог сравниться с американским.)
Можно назвать несколько тем, которые, пустьи смутно, с трудом, но все-таки ощущались втех или иных образах американской жизни,тиражированных массовой культурой. Во-первых,ослабление связи благополучия (богатства) страдиционным статусом (или даже ееотсутствие), а значит v размытость илинезначимость классовой "стигмы" на образежизни, универсальность позитивной санкцииблагополучия и достижительности ("американскаямечта"), открытость образцов достиженияблагополучия (религиозные, протестантскиемотивы темы благополучия как знака свыше, впределе v косвенное доказательствоправильности поведения оставим в стороне,речь идет не о них, а о системеинституционализации успеха, мотивовинтенсивного труда и достижения, хотя,конечно, то, что США v одна из самыхрелигиозных из развитых стран, в большейстепени, нежели любая из больших и малыхзападноевропейских стран, не говоря уже овосточно-европейских, тоже забывать неприходится). Во-вторых, внятность,инструментальность путей достиженияблагополучия, не связанных ни сгосударственной властью, ни с национальнойили классовой идеологией или чем-топодобным им. Вообще явное отсутствиеакцента на этничности и другихаскриптивных социальных барьерах илисолидарностях (расовые отношения v другойслучай). Для российского обывателя этоотсутствие акцентированнойприкрепленности к властям, месту работы ижительства, личной лояльности начальству ипрочее создает впечатлениевнеповседневности или сказочности. Приэтом опять-таки не прямым образом, но все жекак-то, фоновым изображением проходиттуманное понимание, что индивидуализм,свобода перемещения и занятий, антиэтатизмбыли теми условиями, которые помогли этойстране успешно избежать соблазнов утопии итоталитаризма, что это не историческаяслучайность, а что невозможность тотальнойорганизации, опять-таки, заложена в самомосновании этого общества и его государства.
Третье v это культура "здравого смысла",прагматизма, свобода от традиционализма исопутствующего ему множества безусловныхограничений и неформальных предписаний (ещераз подчеркну, что речь идет не одействительном положении вещей вамериканском обществе, а об аморфном образе,получаемом через масскультуру, СМИ, "репутацию"Америки в общественном мнении относительнообразованных средних слоев, своего рода -социальной мифологии США). Диффузия всовременном мире американской массовойкультуры, универсальной, то есть основаннойна здравом смысле, утилитаризме ипотребительском гедонизме (представляющихсобой, по сути дела, суммированное "бессознательное"истории развития всей европейской культуры)- один из самых мощных и влиятельныхпроцессов цивилизации, расколдовывания,модернизации.
Последнее обстоятельство особенно важно:"Америка" в массовом мифологизированномсознании лишена ореола аристократизма иутонченности, сословной иерархичности (традиций,без которых это культивирование невозможно).Это v демократическая страна, как в смыслегосподства массовых, почти плебейских, вовсяком случае v упрощенных, вкусов и нравов,так и открытости для достижений, личногоуспеха, мобильности, свободы, утверждениязаконности и прав человека. "Плоскостность"социальных определений человека в данномслучае является важной составляющей длясближающей идентификации ("они" как мы,такие же простые и открытые, не обремененныеизлишней культурой, воспитанием,формальностями, почти бесцеремонные; надоли говорить, что российское самосознаниекрайне нуждается в подобном обобщающемценностном подкреплении). Однако другойплан: США v эта та страна, в которой, какнигде в мире, власти обеспечиваютгражданский порядок, где перед законом всеравны, где государство не вмешивается вчастную или хозяйственно-экономическуюдеятельность людей, а простой человек можетвлиять на власти, добиваясь защиты своихинтересов, где реально обеспечены права исвобода человека, где есть настоящеесоциальное обеспечение людей и т.п. v этотплан представлений (будучи вполнедейственным) остается постоянно в тени,поскольку он носит не описательный, нефактуальный характер, а критический v онразвернут к российским властям,представляя собой масштаб или меруальтернативной оценки их деятельности,недовольства ими, и не является в этомсмысле элементом самоидентификации. Ноименно потому, что эта плоскость значенийпредставляет собой не идентификационную, аапелляционную систему значений, она лишенакакой-либо непосредственной действенностии скорее оказывает парализующеевоздействие на массовое поведение, нежелисолидарно-активное. Как это ни странно,расширяющееся на протяжении последнегодесятилетия знание о гражданскихинститутах Америки, обычаях и нравах этогообщества оборачивается собственнойастенией и апатией.
Естественно, что весь этот наборценностных признаков в своем теневом илиперевернутом виде воспринимается каксамодовольство, высокомерие и навязываниесвоих порядков миру (оборотная сторонаамериканской ответственности за мир ибудущее западной культуры и порядка),уверенность "в своей правоте", особенносопровождаемая ссылками на религиозныеценности, как изрядное ханжество, какбезусловное сочетание лицемерия и голыхэкономических и политических интересов (незащита демократии, а утверждениесобственного господства в мире).Американская манеры вести себя,уверенность в себе, позитивизм,рациональность, имеющие в качестве своейпредпосылки убеждение, что и любые другиемогут разделять соответствующиепредставления, если они аргументированы,что мнение их страны должно в любом случаезаслуживать внимания, традиционалистскимзависимым сознанием трактуется какнаглость, бесцеремонность, пренебрежение кавторитетам и мнениям других (в пределе v "Америкаv Большая Сатана", как называл ее Бен-Ладен).Образцовость и модернизационнаяпарадигматичность американскихпредставлений, особенно, когда онивыступают как правовое обоснование внешнейполитики, тем более v военных акций против"государств-изгоев", защитникаминационального, идеологического илиэтноконфессионального партикуляризмавоспринимается как "сочетание в одном лицеполицейского и судьи, прокурора и палача" (словаодного из обозревателей, сказанныеотносительно антиталибановской кампанииСША).
Составляющие массового образа США
Рассмотрим, как проявляются эти элементы,составляющие образ Америки, в российскомобщественном мнении.
1. Для абсолютного большинства россиянглавные черты США v это, прежде всего, "богатаястрана" (61%) и "сильная военная держава"(51%), то есть именно те характеристики,которых никогда не имел СССР (богатство,высокий жизненный уровень населения), и нету нынешней России (военная мощь). США v этоеще и страна, которая "бесцеремонновмешивается в дела других стран, навязываетим свои ценности и порядки" (51%).Несколько меньшее значение имеет такойпризнак, как "стремится прибрать к рукамвсе богатства в мире" (40%), уже весьманеравномерно представленный в разныхсоциальных группах (можно сказать, чтоименно эта характеристика является базовой дляопределенного типа респондентов, так какона связывает и объединяет тех, ктоотносится к Америке преимущественнонегативно).
Первое обстоятельство (богатство) болеезначимо для молодых и бедных, второе (супердержава),третье (претензии на господство,надменность, высокомерие) и четвертое (экономическийимпериализм) v для людей среднего возраста,особенно занимающих важные социальныепозиции v чиновников, директорат,квалифицированных специалистов и т.п., укоторых в наибольшей степени сегодняфиксируется рессентиментный комплекс вотношении победителей. Разрыв междуответами опрошенных из крайних возрастныхгрупп заметный, но не принципиальный: 11-13%во всех этих случаях (68 и 57%, 42 и 57%, 46 и 54%, 36 и42%). Примерно такая же картина расхождений ипо образованию или доходам. Это значит, чтовне зависимости от социального положенияили принадлежности к поколению подобныеопределения, характерные для большинстваопрошенных, составляют единую основувосприятия Америки.
Все последующие характеристики являютсядифференцирующими, то есть входящими вресурсы понимания реальности различныхгрупп.
2. На первый взгляд кажется неожиданным,что для большинства россиян США пересталибыть "главным военным и политическимпротивником" (это обстоятельствоупомянули всего 17%). Причем в этой группе нетзаметных различий по возрасту, если несчитать одного исключения: "вспухание"доли этих ответов у мужчин после армии иснижение у 40-50-летних респондентов, но естьразличия между военнослужащими,сотрудниками силовых структур,руководителями, безработными,образованными и обеспеченными группами,жителями столиц (25-26%) и больших городов ивсеми остальными v перечисленныекатегории опрошенных явно более памятливыи идеологически агрессивны (см. табл. 5 и 6).
Характерно, что среди тех, кто занят всоциальных сферах (наука, образование,здравоохранение, культура) или близок кфинансам, т.е. тех, кто в большей степениидентифицирует себя с государственно-национальнымиинтересами, этот показатель повышается до26%; у занятых в отраслях, не имеющихотношения к сфере социально-культурнойрепродукции и идеологии, у "технарей",торговцев и т.п. он составляет величинувдвое меньшую: 10-13%. На сохранениевраждебной установки в отношении СШАсильное влияние оказывают оценкипроцессов, идущих внашей стране: среди тех, кто "совершеннонеудовлетворен" тем, что происходитсегодня в России, считающих США "военнымпротивником" России в 11 раз больше, нежелисреди тех, кто полностью доволен положениемдел (соответственно, 2 и 22%; то же соотношениесреди "скорее удовлетворенных" и "невполне удовлетворенных" составляет 13 к 21%).Аналогичное расхождение, но не столь резко,проявляется и в оценках экономического иливнешнеполитического курса нынешнегоруководства страны (9-14% и 20-29%). Инымисловами, сохранение негативных оценок СШАне просто коррелирует с недовольствомроссийской властью, но и является егопроекцией на сферу политики (реальной илиприписываемой руководству страны).
3. К этой характеристике, отражающейагрессивно-конфронтационные установки,примыкают еще несколько столь женегативных, но все менее значимых:
Варианты "а" и "в" дают главным образомпожилые люди. Но все варианты присущи тем,кто симпатизирует компартии или ЛДПР, тоесть явно периферийным группам в обществе.В чистом виде подобные представлениясохраняют свою значимость теперь лишь дляявного меньшинства, для тех, кто еще всостоянии воспроизвести риторическиеклише холодной войны, "борьбы самериканским империализмом", "неоколониализмом".
4. Отношение к США у столь же сравнительнонебольшого числа россиян (17%) можно назвать"ситуативным" или "реактивным" -последние по времени обстоятельства, аименно: то, что США и Россия сегодня v "союзникив борьбе с мировым терроризмом". За этимстоит скрытая эллиптическая фигура v "да,американцы таковы, какие они есть (нашипротивники, империалистическаясверхдержава и т.п.)", но сегодня мыпартнеры, наши интересы (интересы нашегоруководства) сходятся, нам это выгодно (другимисловами, просматривается референция кавторитету Путина и подспудное желаниепонравиться американцам).
5. Потенциал восприятия США в духелиберальных и прогрессистских взглядовдовольно невелик (он примерно равенконтингенту с неопределеннодемократическими установками, размеркоторого, выявляемый в ряде опросов саналогичными тестовыми вопросами, непревышает 20%). Америка в роли "демократическойстраны", или в качестве "лидера мировогонаучного и технического прогресса"занимает в сознании людей сравнительноскромное место: эти признаки назвали тоже 19и 17% опрошенных (перекрестный анализпоказывает, что это не одна и та же группаопрошенных). Еще меньше доля позитивныхоценок международной роли США: в то, что "СШАобеспечивают устойчивый мир имеждународный порядок" не верит почтиникто (это обстоятельство упомянули лишь 3%опрошенных, более благожелательноотнеслась в этом плане к США молодежь).
Сравнительный анализ взаимосвязей междуразличными вариантами этих определений СШАпозволил выделить два типа отношения ипонимания этой страны, придающиеспецифическую ценностную окраску основнойматрице понимания Америки. Первый, егоможно назвать "симпатизирующим",характеризуется увеличениеммодернизационных и демократическихдостоинств в образе США (богатая страна,добившаяся успеха за счет развитияпромышленности, внедрения первыми новыхтехнологий, мировой лидер научного итехнического прогресса, который возможентолько благодаря демократическомуустройству американского общества). Плюс -дополнительное значение: США сегоднясоюзник России в борьбе с угрозой мировойтерроризма, Россия и США сегодня "партнеры"!(Элемент признания известного равенстваздесь очень важен для ущемленного сознания,нуждающегося в компенсации, успокаивающемотношении к себе.) Другой вариант, назовемего "защищающимся", отличается даже нестолько снижением удельного веса основныхпозитивных характеристик, сколько резкимувеличением негативных определений США.Причем, весь этот рессентиментный комплексстроится на чувстве опасности, исходящей отАмерики. Главное здесь v восприятие себякак объекта чужих вожделений, покушений,манипулирования, не столько агрессии,сколько зависимости, ощущения принуждения,навязывания чужих взглядов и представлений.Угроза воспринимается как "подрыв"традиционных ценностей, получающих явноантимодернистское содержание ("достижительность"здесь превращается в "погоню за наживой",алчность, многообразие новизны v внасаждение низменных вкусов,безнравственность и т.п.). Важно отметить,что за этим стоит ощущение слабостисобственных представлений и мотивовдействия, незащищенности перед болеепривлекательными и сильными образцамичужой культуры. Потребность в подкрепленииподобных защитных реакций ведет кгенерализации сознания жертвы, расширениюмасштабов угрозы от Америки и поискамдругих "товарищей по несчастью", столь жебедных и слабых, как они сами (новые илиразвивающиеся страны арабские,латиноамериканские, африканские и др.),богатые лишь своим сырьем (ифундаменталистскими традициями). Но этоскорее косвенные, непрямые способыидентификации россиян "со слабыми ибедными", которые эксплуатировала стараясоветская риторика классовойдискриминации или американскогоимпериализма, насаждающего реакционныережимы в странах третьего мира. Сегодня онаявно не работает v эти варианты выбралинезначительное число опрошенных (от 8%,упрекавших американское общество в том, чтооно v "общество социального неравенства",до 4% обличителей США в качестве спонсоровдиктаторов и террористов).
Таблица 5. Значимые отклонения негативного признака от средних значений у разных социальных групп (процентных пунктов)
(октябрь 2001, N=1600)
| 1 | 2 | 3 | 4 | |
| В среднем, % | 51 | 40 | 17 | 15 |
| Возраст | ||||
| 18-24 лет | -9 | -4 | -6 | |
| 25-39 | +4 | -5 | ||
| 40-54 | +6 | -5 | ||
| 54 года и старше | +5 | |||
| Образование | ||||
| Высшее | +10 | +5 | +9 | |
| Среднее | -4 | |||
| Ниже среднего | -5 | |||
| Среднедушевой доход в семье | ||||
| Высокий доход | +8 | -4 | ||
| Низкий доход | -8 | -8 | ||
| Социальный статус | ||||
| Верхний средний класс | -12 | -16 | -4 | |
| Нижний средний | +4 | -5 | ||
| Рабочий класс / крестьянство | +5 | -5 | ||
| Нижний класс | +7 | 4 | -4 | +10 |
| Социально-профессионное положение | ||||
| Не завис. предприниматель | -5 | -12 | +10 | |
| Руководитель | +9 | +4 | +12 | -8 |
| Специалист | +6 | +5 | 18 | |
| Военнослужащий, МВД | -14 | +21 | ||
| Служащий | 10 | -11 | -4 | |
| Учащийся | -8 | |||
| Домохозяйка | -5 | -4 | -7 | -5 |
| Безработный | -6 | -8 | +11 | -8 |
| Тип поселения | ||||
| Москва | 9 | +19 | +8 | +9 |
| Большой город | +4 | |||
| Село | -8 | |||
Наиболее негативно настроены пожилые,образованные люди, занимающие довольновысокие социальные позиции, v руководители,специалисты, имеющие высокие доходы,столичные жители или чуть реже v жителибольших городов, а также те, кто относитсебя к нижним ступеням социальной лестницы.(см. табл. 5) Сохранение враждебности (в каком-тоодном только пункте, например, ярковыраженной установке на США как военногопротивника у военнослужащих и сотрудниковсиловых структур), или, напротив, резкоеснижение негативизма (например,минимальными значениями отличается выборварианта ответа "США v злейший врагразвивающихся стран" руководителями v 1%,военнослужащими v 2%, москвичами -4%),требует конкретных и специальныхразъяснений ad hoc, что в целом, конечно,вполне допустимо. Наибольшей степеньюприближения к средним распределениямхарактеризуется социальная периферия,хранящая прежние, рутинизированные образцыидеологических представлений: пенсионеры,рабочие, жители малых городов. Во всехостальных группах функциональная рольврага заметно слабеет.
Таблица 6. Значимые отклонения позитивного признака от средних значений у разных социальных групп (процентных пунктов)
(октябрь 2001, N=1600, данные о затруднившихся с ответом не приводятся)
| A | B | C | D | E | |
| В среднем,% | 61 | 51 | 19 | 17 | 17 |
| Возраст | |||||
| 18-24 лет | +7 | -5 | +10 | +4 | |
| 25-39 | +6 | ||||
| 40-54 | -4 | ||||
| 54 года и старше | -4 | -5 | -6 | -5 | -4 |
| Образование | |||||
| Высшее | -9 | -4 | |||
| Ниже среднего | -5 | ||||
| Социальный статус | |||||
| Верхний средний класс | -7 | -9 | +8 | +8 | |
| Нижний средний | -4 | +5 | |||
| Раб. класс/ крестьянство | -4 | ||||
| Нижний класс | -4 | +4 | -6 | ||
| Социально-профессионное положение | |||||
| Независ. предприниматель | +23 | -5 | -5 | ||
| Руководитель | -10 | +12 | +17 | ||
| Специалист | -4 | -5 | |||
| Военнослужащий, сотрудник МВД и т.п. | +18 | +14 | -19 | +10 | |
| Служащий | +7 | +6 | +9 | +10 | |
| Рабочий | +5 | ||||
| Учащийся | -9 | -16 | +20 | +4 | +8 |
| Пенсионер | -4 | -4 | -5 | -7 | -5 |
| Домохозяйка | -10 | +9 | -4 | ||
| Безработный | -6 | -4 | |||
| Тип поселения | |||||
| Москва | -17 | -9 | |||
| Бол.город | -6 | -8 | +5 | ||
| Село | +8 | +8 | -11 | ||
Из табл. 6 следует, что позитивныесоставляющие отношения к Америке в большейстепени присущи тем группам, у которыхсоциальные ресурсы существенно вышесредних, а именно: молодым (а среди них -студентам, учащимся), тем, кто занимаетзначимые социальные позиции или обладаетперспективами роста благосостояния (руководителям,предпринимателям), а также сотрудникамгосударственных органов v служащим,военным и находящимся на другом полюсешкалы деревенским жителям. Подчеркнем,что такие ценностные определения, как "демократическаястрана" оказываются особенно важнымиименно для молодых респондентов, а срединих особенно v учащимся и студентам, и длянекоторой части руководителей (последниевообще обнаруживают максимальный разбросмнений и оценок. Примечательно, что размердохода сам по себе не играет существеннойроли в рассматриваемом нами плане.
Вполне ожидаемым можно считать то, чтосреди сочувствующих коммунистам удельныйвес негативных установок в отношенииАмерики вдвое выше, чем у "демократов". Ното, что среди сторонников партии властичисло позитивно относящихся к США будетсамым высоким (81%) v это обстоятельствокрайне любопытное, отчасти объясняющеепусть и вялое, но все же сопротивление,оказываемое президентом ястребам из числагенералов и патриотов (табл. 7).
Таблица 7. Как Вы в целом относитесь сейчас к США?
(в % к каждой группе опрошенных, N=1600, октябрь 2001)
| Симпатизируют- | ||||
| коммунистам | демократам | партии власти | никому | |
| В среднем, % к числу всех опрошенных | 21 | 14 | 7 | 41 |
| Очень хорошо | 3 | 12 | 16 | 4 |
| В основном хорошо | 49 | 60 | 65 | 54 |
| В основном плохо | 29 | 14 | 14 | 23 |
| Очень плохо | 12 | 6 | 1 | 3 |
| Затруднились ответить | 7 | 8 | 4 | 16 |
В общем и целом представления о США уроссиян соединяют старые пропагандистскиеклише советского времени и новые,характерные уже для большинстваразвивающихся стран. Россияне перестали вмассе своей воспринимать Россию как "великуюдержаву", хотя еще несколько лет назад этобыло не так очевидно. Еще в 1995 г. 57%опрошенных считали, что России следуетзанять место СССР на мировой арене ипротивостоять стремлению США к мировомугосподству (несогласных было всего 13%,прочие, довольно значительная часть v 30%,затруднялись дать определенный ответ;октябрь 1995 г., N=3000). Сегодня определяющийпризнак "великой державы", по мнениюроссиян, заключается уже не во владенииядерным или иным оружием массовогоуничтожения, а в высоком материальномуровне жизни населения страны (так полагают67%), причем обеспечиваемом не вывозом сырья,а наличием высокоразвитой промышленности(66%). (январь 2002, N=1600). Для того, что бытьвеликой державой, необходимо также v чтодостаточно неожиданно v соблюдать правачеловека v 34% (видимо, можно говорить омедленном, но постоянном просачивании вмассовое сознании других социально-политическихпринципов, пусть даже и имеющих чистодекларативный характер) и иметь высокийуровень образования v 31%. Лишь затемопрошенные назвали еще два признака,составлявших очень важные моменты уходящейгордости и самосознания советскогочеловека: наличие "ядерного оружие" и "богатыеприродные ресурсы" (соответственно, 30% и25%).
На вопрос, какие из стран Вы бы назвали "великими", наибольшее число опрошенных назвали США(61%). Все последующие кандидаты в "великие"выстроились в таком порядке: Россия (41%),Япония (41%), Германия (32%), Великобритания (29%),Китай (24%). И общественное мнение Россиинедвусмысленно говорит, что именно с ними (впервую очередь v с ведущими европейскимистранами v 48%, на втором месте v с США -39%) инадлежит развивать сотрудничество, преждевсего экономическое. Другими словами,массовое сознание проводит в некоторыхслучаях различия между США (Америкой) и "Западом",европейскими странами, отчасти "спасая"западные ценности от слишком сильнойзависимости от "Америки", отчастипротивопоставляя Америку v Старому Свету (изначениям, сохраняемым за ними обоими).
Несмотря на все старания Ельцина и Путина быть принятым на равных в клуб избранныхстран G7, Россия не стала полноправнымчленом "восьмерки самых влиятельныхмировых держав (так считают 36% и почтистолько же затрудняются с ответом, что вданном случае означает уход отутвердительного ответа, иного мненияпридерживаются 26%, главным образом пожилыелюди и жители периферии). Но почти две третиреспондентов (63%) настаивают, что к этомунужно всячески стремиться. (Этот комплексущемленности сохраняется, несмотря на всезнаки сближения в последние месяцы в ходепартнерства по "антитеррористическойкампании": всего 35% полагают, что России иСША являются равноправными партнерами вэтом плане, остальные с этим либонесогласны, либо уходят от ответа).
Страх войны
Выше уже говорилось о неожиданноневысокой доле ответов открытоконфронтационного или инерционно-враждебноговосприятия США. Неожиданность этогопоявляется лишь на фоне растущей тревоги всвязи с угрозой новой мировой войны, вновьподнявшейся после терактов 11 сентября.
Однако если мы сравним нынешнюю ситуациюс тем, что было 12-13 лет, мы увидимзначительное сходство. В 1989 г. боялись войны48% (вторая позиция в списке "страхов" послеболезни детей), однако список врагов былдовольно коротким: врагов называлисравнительно немногочисленные респонденты(в общем и целом лишь 13%, среди них США и НАТОназывали еще меньшее числоопрошенных v 7% и 6%). Наоборот, достижениеновых, неконфронтационных отношений состранами v мировыми лидерами -оценивалась тогда чрезвычайно высоко (возможно, в этом проявлялось скрытое опасение передпроизволом и авантюризмом высшегосоветского руководства, способноговвязаться в какую-то новую послеАфганистана войну на Балканах, в СреднейАзии или нечто подобное).
Важнейшими событиями на протяжении 1988-1989годов, судя по материалом опросов, былисобытия внешнеполитического плана (ихназывали от четверти до трети опрошенных):подписание договора о сокращении ракетсредней и малой дальности, выступлениеГорбачева в ООН; встреча М. Горбачева и Дж.Буша ("вес" этой встречи в глазахреспондентов v ее отметили 34% опрошенных -был большим, чем значимость таких важнейшихполитических событий внутри страны, как "выборына Съезд народных депутатов" (26%) и ПервыйСъезд народных депутатов v 24%).
Благодаря этому новому курсу руководства,64% опрошенных (январь 1989 г.) полагали, что "позициистраны укрепились"; при этом 44%ответивших относили это за счет достиженийв области международной политики, усиленияпроцессов демилитаризации, проведенияполитики разоружения.
Главными достижениями страны в 1989 г.названы "сокращение вооружений" (наиболеечасто повторяемый ответ, его дали 42%респондентов), "успехи на международнойарене" v 38% и затем v "гласность,свобода печати и СМК". Даже в 1990 г. по-прежнемуболее трети опрошенных в России называлисреди важнейших достижений страны вминувшем году "сокращение вооружений","вывод войск из Восточной Европы", "расширениегласности в работе СМК", и лишь затем сравной частотой упоминались "расширениеэкономических контактов со странами Запада"(22%) и "утрата КПСС монополии на власть"(21%). Однако в том же году "укреплениеавторитета страны на международной арене"отмечалось в два раза реже, чем в предыдущемгоду v всего 19% опрошенных. В опросе поитогам 1991 г. , проходившем уже послефактического распада СССР, "успехи намеждународной арене" отмечали лишь 11%россиян; лидировали же в этом спискедостижений страны позиции "прекращениедеятельности КПСС" (29%) и отказ от "коммунистическихидеалов" (20%). В тогдашних оценкахсобытий прошедшего года усилиласьтенденция, наметившаяся уже в 1990 г.:преимущественное внимание к событиямвнутри страны. Здесь прежде всегоупоминался августовский путч (40%), введениесвободных цен (34%) и прекращениедеятельности КПСС (23%). Война в Персидскомзаливе или гражданская война в Югославииупоминались значительно реже (соответственно,14% и 7%). Сэтого года на первый план общественноговнимания выходят внутриполитическиесобытия.
После 11 сентября наряду с первымиреакциями сочувствия американцам,возмущения террористами, опросызафиксировали и проявления страха,довольно неопределенного по своемухарактеру, перед возможностью началамировой войны.
11 сентября 2001 года
Восприятие россиянами событий 11 сентябряв американских городах определялось темирамками понимания, о которых уже шла речь.Первая реакция большинства опрошенных -сложное переплетение сочувствия,возмущения, страха и тревожности. Унемногих v недоумение и еще меньше (всего у5%) v удовлетворение. Мало кто воспринимаеттеррористов как героев, хотя такие есть (11%)Абсолютное же большинство расценивает ихкак жестоких фанатиков, действующихисподтишка. Приписываемые им мотивыпреступления v религиозный фанатизм (45%) иненависть к США (45%), а также месть запреследования и бомбардировки других стран(29%) или безумие (26%), зависть к богатымстранам (13%), неприятие современнойцивилизации (9%). Еще ничего не известно о том,кто это сделал, но общественное мнение ужевыстраивает свою картину происходящего.
Половина населения России считает, чтоамериканцам досталось поделом (но 42% с этиммнением не согласны), что теперь они насобственном примере могут почувствовать,что испытали люди в других странах во времябомбардировок (в Хиросиме, в Ираке, вЮгославии). Это, можно сказать, важнейшаядля понимания российского общественногомнения реакция. Здесь выплеснулись нетолько подавленная недоброжелательность кАмерике и некоторое подсознательноезлорадство, скрытые за поверхностнымрадушием и открытостью, но и страх, чтособытия примут неконтролируемый характер ирикошетом это ударит по России. Почти 80%боялись (как и в 1999, и в последующем году),что начнется всплеск террора, взрывов,акций мести в самой России.
При этом больше 72% допускали, что развитиесобытий этих дней может привести кразвязыванию новой мировой войны. Боялисьобострения ситуации в Средней Азии илинаплыва туда беженцев, а затем v ихмиграции оттуда в Россию (70-85%) и т.п. Отсюдастрах и нежелание участвовать в акцияхпротив террористов, кем бы они нипроводились. Главное, по мнению россиян,чтобы правительство России сумелоудержаться от каких-либо непродуманных ипоспешных действий, сохранило строгийнейтралитет (так полагали от 54% до 80%).Считали необходимым выступить на сторонеСША против талибов и Аль-Кайеды лишь 9% (еще20% склонны были к моральной поддержкеамериканцев и их союзников). Особеннонервно и негативно большая часть россиянреагировала на предполагаемые планырасширить поле военных действий против базтеррористов в других странах (в Ираке, Ливии,Судане и проч.). Более адекватным иэффективным средством борьбы общественноемнение считало не массированныебомбардировки или наземные войсковыеоперации, а узко направленные акцииспецслужб (возможно, в этом сказался опытчеченской кампании).
Тем не менее большинство россиян (56% опрошенных) хотели бы, чтобы американцы врезультате своей военной акции вАфганистане добились успеха (26% v не хотели,октябрь 2001 г.), но верило в это явноеменьшинство (34%). Почти половина скептическиотносились к этому варианту развитиясобытий, причем чем выше был у отвечающегоуровень образования, тем выше былакритичность. Дело здесь не в большейкомпетентности, информированности ивытекающей отсюда осторожности в оценках,как это может показаться на первый взгляд, ав явной тенденциозности, отличающейроссийское чиновничество и "интеллигенцию",руководство и специалистов, настроенныхзначительно более негативно к США, чем "простойнарод" v рабочие, служащие, пенсионеры. Ночто характерно, свою неприязнь к Америкелюди высокого социального статуса нехотели бы непосредственно проявить вответах.
Сами по себе установки массового сознаниямало менялись на протяжении последующихмесяцев, если не считать довольно быстрогоослабления интенсивности сопереживаниястраданиям людей после сентябрьскойкатастрофы. Без поддержки особыхкультурных (может быть, сходных вопределенном плане с религиозными)институтов и групп, могущих этически,психологически, политически социально и т.п.проработать эти чудовищные события, -массовые эмоции гаснут, теряетсявосприимчивость и способность сострадать.Наступает характерное состояниебесчувственности, которое в истории Россиииграет огромную роль как элемент общейсистемы адаптации к насилию, бедности,репрессиям властей и т.п.
Иначе говоря, работа массового сознаниядвинулась в направлении поиска аргументов,которые бы позволили удержаться отсочувствия, идентификации с американцамикак страной, найти средства оправданияскептического или негативного отношения кдействиям США. (В этом общественное мнениеРоссии заметно отличалось от ситуации вбольшинстве ведущих европейских стран, нобыло близко к мнению населения ввосточноевропейских странах). В первуюочередь, это касалось представлений онеэффективности операции в Афганистане илиее негативных последствий. ( В частности,возникло мнение, которое разделяли 60%респондентов, о том, что "жертвы средимирного населения Афганистане весьма, илидаже чрезмерно велики" и исчисляютсятысячами или даже десятками тысяч убитых,хотя реальной информации об этом непоступало v военная цензура США и ихсоюзников довольно строго следила за этим.Это характерный пример негативнойустановки, особенно в сравнении сравнодушием к сообщением прессы иправозащитников о жертвах в Чечне).Массовые сомнения и неверие сопровождалиход антиталибской операции на протяжениивсей осени и начала зимы, правда, и число тех,кто верил в успех американских действийпротив Бен-Ладен, к концу года увеличилось.
На то, что повышение уровня страхов передвойной v не случайное отклонение, апроявление определенной тенденции,указывает рост общей диффузнойнелокализованной тревоги, который можноинтерпретировать как неопределенныйрефлекс оборонно-мобилизационногосознания: в последние месяцы доляутвердительных ответов на вопрос, существуетли сегодня военная угроза со стороны другихстран, заметно повысилась v с обычных впоследние три года 20-25% до 42% (январь 2002 г.).Опасность новой мировой войны стала, помнению 37% россиян, гораздо большей, "осталасьтакой же" v 39%, "стала меньше" v 9% (затруднилисьс ответом v 15%).
Одновременно можно говорить о появлениивозвратных реакций, реанимации старыхсоветских рефлексов v "нужно увеличитьрасходы на оборону, на армию, на военныецели, даже если это приведет к сокращениюдругих статей госбюджета" v тезис, которойготовы поддержать 54% опрошенных (несогласны с этим v 31%) (8).
На первый взгляд, зная ситуацию в стране,недовольство правительством и жалобы наотсутствие социальной защиты, низкийуровень жизни, бедность или даже растущееобнищание населения, такая реакция кажется абсолютно абсурдной,особенно учитывая отсутствие реальнойвоенной угрозы. Но абсурдной она былабы, если считать, что массовое сознаниеработает по логике или по моделииндивидуального, рационального иинтеллектуально-ответственного мышления,организованного по принципу исключенноготретьего и т.п. Однако очевидно, что этисмысловые планы в массовом сознании непересекаются и лежат в разных плоскостях.Поэтому более вероятным кажетсяпредположение, что массовые представленияо государственной казне остаются впоследние годы такими же, что и в советскоевремя, когда сама идея о возможностинекоторого общественного или открытогоконтроля за распределением средстввыглядела нелепой и в тех условиях v чистопрожектерской, соответственно,государственный карман мыслился какнеопределенный, большой или даженеисчислимый источник средств, откудавсегда можно взять средства на то, что нужно. Иесли это не делается, то только в силу каких-тоособых зловредных соображений или частных,узкогрупповых корыстных интересов.Соображения о желательности тех или иныхрасходов никак не связаны с рациональнойответственностью и балансом "доходов ирасходов", а указывают главным образомлишь на изменения вектора массовыхнастроений. В данном случае v этоактивизация защитно-компенсаторныхкомплексов государственного человека (сохранившихсяс советских времен, но обычно пребывающих вполусонном состоянии) в ответ на увеличениеценностного "присутствия" темы Америки вмире. Массовое сознание, встревоженноесобытиями в связи с военной операцией вАфганистане, отзывается на настороженно-негативныекомментарии прессы и политиков, с однойстороны, и сдавленно-раздраженные реакцииэлиты на односторонний выход США издоговора ПРО, вызвавший приступ словеснойагрессии у российских военных. 63%опрошенных беспокоит усиление военногоприсутствия США в Средней Азии (не трогаетлишь 24%, январь 2002, N=1600).
Таблица 8. Как вы считаете, есть ли основания у стран Запада опасаться России? А у России опасаться западных стран, входящих в блок НАТО?
(в % к числу опрошенных, N=1600, февраль 2001 и 2002 гг.)
| -Западу | -России | |||
| Определенно, да | 8 | 7 | 25 | 14 |
| Скорее, да | 16 | 22 | 33 | 42 |
| Скорее, нет | 39 | 38 | 22 | 23 |
| Определенно, нет | 25 | 19 | 7 | 7 |
| Затруднились с ответом | 12 | 14 | 13 | 14 |
Суммарные соотношения угрозы западнымстранам от России и России от НАТОсоставляют в первом случае 24:64 (2001 г.) и 29:56(2002 г.), во втором случае v 59:29 и 57:30, то естьпредставления об угрозе переворачиваются.Но при этом США как военный противниквидится лишь явным меньшинством v теми же17% опрошенных (октябрь 2001, N=1600):
Когда Вы говорите о третьей мировой войне,войну кого с кем Вы скорее всего имеете ввиду?
Хотя вероятность быть втянутыми на чьей-либостороне равна 46% (довольно значительнаявеличина!), но раздробленность мнений,неясность кого с кем и против кого, делаютэти реакции малозначимыми с точки зренияпотенциала активной мобилизации.
Январский и февральский опросы 2002 г.подтвердили осторожные прогнозыобщественного мнения относительноперспектив сближения с Америкой.Большинство опрошенных (в отличие отненатурального энтузиазма одной частироссийской придворной политической элиты,старательно пытающейся истолковатьнеясную позицию президента и ухватитьнаправление ветра, в то время как другая -разыгрывать оппозицию антизападническоготолка) считает, что отношения со СШАостаются примерно такими же, что и раньше(53%); в то, что происходит принципиальноесближение политики двух стран верят лишь 21%,третьи считают, что уже имеет место взаимноеразочарование и ухудшение отношений (10%). Впринципе сближение с Западом общественноемнение расценивало бы как весьмажелательное по самым разным причинам -здесь и сильные ожидания покоя истабильности в мире, некоторых гарантиймеждународной безопасности, но исущественно менее определенные ожидания,что подобное сотрудничество принесетизвестное улучшение экономическойситуации в стране, будет способствоватьоживлению промышленности, и соответственно,будет иметь косвенную пользу для рядовыхпотребителей. Однако эти надеждысдерживаются привычным пониманием, что отсамих обывателей ничего не зависит, авласти ведут собственную игру, в своихинтересах, которую можно одобрять илиподдерживать, но которая мало связана среальными проблемам жизни населения.Отсюда и известная пассивность инеопределенность в ответах на вопрос, надеетесьли Вы на то, что В. Путин сможет улучшитьотношения с Западом? Наибольшая группаопрошенных вежливо отвечала: да, в какой-то мере надеюсь (42%; "определенно надеялись"твердые сторонники Путина v 26%). 20%респондентов не имели каких-либо надежд ичуть больше 11% затруднились с ответом.
Усиленно дискутируемые в прессе и вполитических кругах вопросы, можно лисчитать новый тон в отношениях России с США"коренным переворотом в политике нашихстран", принципиальным сближением иначалом тесного сотрудничество или дажесоюза, v общественное мнение воспринимаетс откровенным недоверием. Лишь 20%опрошенных считают, что речь идет осовершенно новой фазе отношений России иЗапада, большинство же настроеноскептически (35% полагает, что может быть, ивыйдет что-то из этих разговоров, 26% говорит,что едва ли, а 7% ожидает лишь ухудшенияотношений). Более реальным нашему населениюпредставляется, что вслед за жестамипартнерства может последовать некоторыйторг между российским и американскимруководством: быть может, за этим последуетопределенная экономическая помощь,например, при вступлении в ВТО илиоблегчении торговых барьеров, а может бытьдаже v списание части наших долгов (хотясоотношение допускающих и сомневающихсяздесь скорее отрицательное v 39% к 45%). Ноглавное, чего, согласно большей частиопрошенных, удастся добиться российскомуруководству от своих партнеров в Америке,это ослабление критики за войну в Чечне,проявление известной терпимости в оценкахдействий федеральных войск (здесьсоотношение мнений выглядит так: 55%допускает такую возможность развитиясобытий; 27%, то есть, вдвое меньше, в это неверит). А поэтому, если Россия не получитнемедленных выгод от сближения с Западом,то, по мнению большей части опрошенных (42%против 38%), ей следует искать более выгодныхпартнеров и не слишком рассчитывать на "новыйкурс".
Никакой солидарности по отношению кЗападу как коллективной силе россияне недопускают v всего 7% согласны в том, чтонеобходимо поддерживать санкции Западапротив Ливии и Ирака (еще 20% считают их, как ив советские времена, историческимисоюзниками России). Самая большая группаопрошенных v 40% v вполне цинически считает,что России следует постараться извлечьвыгоду из конфликта противостояниязападных и арабских стран (прочие же, а ихтреть от всего числа опрошенных) не имеютсвоего мнения и затрудняются с ответом.
Российский антиамериканизм
Образ США для советского и постсоветскогомассового сознания содержит несколькопланов (разных по времени появления, носохраняющих при определенных условияхпрежние значения). Если даже забыть онеобыкновенной притягательности в начале20-х годов для ангажированных просоветскинастроенных интеллектуалов американскогопрагматизма и рационализма (как пример -создание гастевского Института НОТ),воспринимавшихся как первые признакиподлинно новой эпохи, и оставить в сторонесобственно идеологические обстоятельства,то и тогда история советской модернизациибудет полна свидетельствами то явного, тоскрытого параллелизма СССР и США. Новоеотношение к Америке, ставшее в определенномсмысле одним из опорных элементовсоветского сознания, начало закладыватьсяв период первых пятилеток, в эпохуфорсированной индустриализации,проводимой на базе иностранных технологийи при участии приезжих специалистов.Мировой экономический кризис в конце 1920-хгодов, и особенно v Великая депрессия в США, позволили советской администрации заотносительно невысокую цену приобретать иимпортировать оборудование, технологию,привлекать специалистов для быстрогосоздания в СССР основы будущего военно-промышленногокомплекса. Высокие оценки и признаниедостоинств американской экономики итехники на деле с самого начала былихарактерными для советского руководства,безуспешно пытавшегося внести духтейлоризма в коммунистическоестроительство (соединить "коммунистическийразмах" с "американской деловитостью").Многие будущие начальники косыгинскогопоколения партийно-хозяйственногоруководства знакомились с американскойорганизацией производства в самих Штатах (хотяи не все уцелели после этих командировок).Военное время еще больше усилило связь сСША (через ожидания второго фронта,ленд-лизовские поставки, "встречи на Эльбе"и проч.).
С началом холодной войны ситуация резкоизменилась: все происходящее сталовосприниматься через призмупротивостояния двух миров, возможной вблизком будущем войны двух систем, двухцивилизаций. Отношение к США стало частьюкультуры мобилизационного и репрессивногосоветского общества.
Сегодня из этих планов действенен лишьодин. Практически полузабыты или потерялисоциально-политическую актуальностьранние значения Америки (колониальной илиромантической Америки, капиталистической,как она представлена в различныхамериканских романах или голливудскихфильмах, путевых очерках советскихжурналистов, вроде "Одноэтажной Америки"И. Ильфа и Е. Петрова, ставшей почти канономпонимания всего американского), почти стертплан военных отношений союзников поантигитлеровской коалиции, затем -пропагандные клише, спускаемые сверху повсем официальным каналам массовойинформации, через школу (среднюю и v в ещебольшей мере v высшую), армию и др., ивоспроизводящие образ тотального врага,несущего угрозу полного уничтожениясоветского общества. Функциональная рольэтого абстрактно-пропагандистского планазаключалась в изоляции от враждебного илиразлагающего этот репрессивно-мобилизационныйрежим "западного" влияния. Однако то, чтособственно "разлагало" этот режим,представляло собой либо утопию чистомодернизационных и универсалистскихценностей и идей, подавляемых ицензурируемых, знаний, в том числе v и чистотехнических, в которых система остронуждалась, либо же партикуляристские,сентиментально-потребительские ценностичастной, не идеологической повседневности (дом,автомобиль, известное благополучие, досуг исфера "свободного времени", свободавпечатлений и перемещений, нерепрессивныеотношения между людьми, модные шмотки ибытовая техника, аффективно-психологическаяиндивидуальная жизнь и проч.).
Соединение этих разнородных значений (державно-государственного,мобилизационно-героического и повседневно-консьюмеристского),за которым стоял и разный образ человека,разные типы социальных, групповых илиинституциональных отношений, моглопроисходить только двумя способами: либоразнесением различных норм действия повремени или пространству, то есть поситуации и составу участниковвзаимодействия; партикуляризациигрупповой и институциональной структурыдействия, табуированием границы между ними,проведением запрещающего барьера междусамими этими сферами, либо же ироническимобыгрыванием самого барьера в анекдотах,ценностном снижении носителя запрещающейнормы, переворачивании отношений "мыvони"(но с сохранением самой структурызависимостей). В любом случае двоемыслиеявлялось механизмом соединенияпринципиально гетерогенных ифункционально различных планов значений:угрозы и привлекательности. В разном виде иразной функциональной роли это могла бытьсоциальная "шизофрения" как наборлогически "противоречивых" средствадаптации к разнородным ситуационнымимперативам действия (сохранениенерационализованными отношений междуинтересами и идеями, идеологическимикомплексами, через придание им разныхмодальностей существования -мечтательность желаний, дополнительнаяценность), или компенсаторность самого актапереживания желаемого ("духовность"), ноне его мотивация его достижения), но этомогли быть и цинизм, равнодушие, стеб,конформизм и прочее. Только то, чтоприобретает сверхценный характер,становится пугающим и утопически желаемым,может превращаться в массовый культимпортного ширпотреба (своего родасоветский вариант культа карго), анекдотывремен холодной войны, снижающихнапряженность разрыва разных планов изащищающих личную идентичность отфрустраций недостижимости.
CША для советского (и в значительнойстепени постсоветского) обществапредставляли собой квинтэссенциюидеализированных представлений о Западе,воображаемого состояния общественнойразвитости и обеспеченности. Характерно,что эти представления касались в основномименно результатов развития, не включая нисоциальные институты, сделавшие возможнымсамо это движение, ни те человеческие,моральные и социальные качества, безкоторых эти институты не могутфункционировать. Современностьвоображалась как желаемое состояние, а некак система институциональных правил ичеловеческих отношений.
Борьба с низкопоклонством перед Западом,с космополитизмом, изоляционизм во временахолодной войны лишь усиливалинапряженность мифологического образа "Америки".Но сам американский миф не простосохранялся, он действовал разъедающе на всю официальную атмосферу героически-аскетическогосуществования советского общества.Советская пропаганда строилась наапелляции к символам будущего процветанияи знакам советской державной мощи внастоящем. Американские же вещи, попадавшиев поле зрения обывателя (зрителя кино,очевидца редкого обладателя реальныхпредметов v авторучек, шмоток, аппаратуры ипроч.) v воспринимались как знакиповседневности, чужой частной иблагополучной жизни. Утопическиепредставления о жизни в "нормальныхстранах" спокойно уживались с газетнымобличением буржуазии и антиамериканизмом.
Зависимость и желание понравиться,агрессия и комплекс неполноценности v всеэто выдает отношение к Америке как ксверхценности, источнику самых сильных иважных значений, стране, которая выступаеткак образ недостижимого благополучия инорма отсчета других. Это центр мира, зонасосредоточения иллюзорных представлений,но не стремлений, не активного действия.Преодолеть этот комплекс зависимости означало бы признать не одно толькотехническое, но и цивилизационное,культурное превосходство американскогообщества, стараться усвоить те ценности,правила социального взаимодействия,результатом которых стал подобный мировойсоциальный успех, что, разумеется,невозможно .
Соответствующая двойственность незаканчивается с перестройкой, но меняетсяпо составу и силе. Мифологическиепредставления о США как утопиисовременности с расширением кругаинформации и вторжением массовой культуры,исчезновениемпотребительского дефицита не слабеют, априобретают новый характер, воспроизводяраз за разом структуру ущемленногосознания, симптомы социальнойпаранойи или, по крайней мере, ее остаточныеили ложные формы. Сохранениепартикуляризма v "свойvчужой", v обеспечивающее картину реальности,является более важным обстоятельством,нежели декларативная приверженностьуниверсалистским ценностям (это собственнои есть механизм блокировки модернизации).
Кажущиеся самоочевидными и понятными,лежащими на поверхностивнешнеполитические представления на самомделе далеко не так однозначны и не сводятсяк вопросам о соотношении сил и опасностей,могущих проистекать из соперничества двухсупердержав. Более важным является плансамоидентификации, в котором Америкаиграет роль инстанции, служащей для оценки себя "чужимиглазами", то есть мерой "нормальности",приближения к предельной норме возможного,а соответственно, и фантазий о социальновозможном как таковом.
Если первые идеологические клише -соединение тейлоризма и коммунистическойидеологии, "американской деловитости" и "коммунизма"("надо научиться делать, как в Америке, но посвоему, на свой социалистический манер идля своих целей и нужд; затем, в моментпика массовой вертикальной мобильности в 60-егоды и максимума инвестиций в науку иобразование v у насглавное лучше, чем у американцев), то потом это все большепревращается в меру негативной оценки помодели: "не то, ни то, ни то", "вот у них-".Иначе говоря, как позитивные, так инегативные представления не простообразуют довольно сложную амальгаму, асоставляют своего рода слоенный пирогзначений, в котором предшествующиезначения не исчезают полностью, а задаютбазовый уровень оценок, от которыхотталкиваются (с которыми спорят,соглашаются, которые принимают какбезусловные истины, символы веры или вкачестве пропагандистских мифов и хорошоузнаваемых по своему социальному источникуштампов). Сами по себе эти "базовые уровни"воспроизводят пласты не простомодернизационной идеологии или мифологии,сколько, учитывая сокращающееся время иобъем памяти поколений, актуальногоприсутствия Америки в русской историинового времени v следы деятельности илирепродукции разных функциональныхинститутов и подсистем, обладающих (какмикрочастицы) "разным временем" жизни. Уразных групп и поколений, конечно, это будетсвои "базовые" уровни очевидности.Поэтому и разные фазы отношения к СШАсодержат разные типы антиамериканизма,следы усвоения и опыта, следы реакций насоциальное развитие, разные по семантикесредства блокировки модернизации.
Еслираньше полагали, что противостояние вхолодной войне США и НАТО и СССР-соцлагеряобеспечивается напряженным поддержаниемпаритета вооружений, армий, разведки,режима бдительности и проч., то сегоднялюбые действия США воспринимаются какпродолжение той же политики и тех же целей,но другими средствами: подчинениеэкономики, навязывание невыгодных условийторговли, политический диктат, но ужеэкономическим средствами. Представить себе,что цели США могут быть иными v невозможно,ибо это означает обесценивание России исамих себя, утрату самоценности исоответствующей идентичности. Поэтомулюбые действия США интерпретируются иконструируются только в этом смысловомконтексте. Это не развивающаяся ситуация, асохраняющаяся или воспроизводящаясякаждый раз на новом материале v это можетпониматься как унизительная гуманитарнаяпомощь, косовский кризис, чеченская война,несправедливое судейство на олимпиаде вСолт-Лейк-Сити (вплоть до того, чтоадминистрация Буша оказывала давление насудей v американский вариант телефонногоправа) и т.п. (9)
Антиамериканизм, таким образом,предназначен исключительно длявнутреннего пользования и не адресовансамим американцам. Это средство ощутитьсвое значение, проявить себя, свои ценности,то, что еще важно для нас (в другом случае -это все рассыпается и не образуетколлективного единства национального иликультурного "мы"). Если я ненавижу, то ясуществую. Другими словами, сохранениенегативного образа США в наших условияхбудет свидетельствовать о консервациисоциальной системы, структуры массовогосознания, нуждающегося в образецентрального врага.
Антиамериканизм и терроризм
Неприязнь к Америке рождается из двухисточников. Первый из них тот, что двадцатыйвек по праву может называться веком Америки.Немыслимый и трудно переносимый успех США,ставших не просто лидером ХХ столетия, но ипотянувших за собой многие другие страны,их богатство и мощь требуют своегообъяснения. С другой стороны, отвергаяамериканский образ жизни, отказываяамериканцам в культуре, наделяя ихмногочисленными недостатками, их критикиявно или неявно противопоставляют имсобственные достоинства и качества, в томчисле v и свои национальные ценности (реальныеили мифологические). То есть культивироватьненависть к Америке v самый эффективный идешевый способ национального илисоциального самоутверждения для элит игрупп, озабоченных проблемами развитиясвоих стран. В этом смысле антиамериканизм- это консервативная и защитная реакция напроцессы незавершенной модернизации. Он невозникает в совсем уж неразвитых и бедныхстранах, равно как и в полярных социальныхсредах развитых обществ (среди самыхобеспеченных и самых бедных).Антиамериканизм есть следствиепромежуточности состояния, когда ужеусвоены внешние формы современногоповедения, технологическое знание и навыки,но отсутствует признание, значимость идейственность тех глубинных культурныхмеханизмов, которые в обусловилидинамичное и интенсивное развитиеамериканского общества. Подобное состояниеможно назвать незавершенной модернизацией.
Ничего особенно нового в негативномотношении к Америке нет. Это разновидностьхорошо известного идеологическогорессентимента бедной провинции к богатой имощной метрополии, столице, центру мира. (Хотяэто же могло бы стать способом постепенногоусвоения значений более высокойцивилизации v через демонстративноенеприятие ценностно-символического ядрапредставлений, но тем не менее с успешнымприсвоением достижений науки, техники,удобства, достатка, комфорта и безопасности.)Подобный негативизм возникает внутри самойцивилизации современности, но, как правило,на ее периферии, расширяющейся ивтягивающей в себя новые слои и группы.Теракты совершают не погонщики верблюдов,а люди, получившие образование вевропейских или американскихуниверситетах, прожившие несколько лет вевропейских странах и США. Это, как ирусские народовольцы, образованцы, "интеллигентыв первом поколении". Акт террора такогомасштаба v это отказ от универсалистскихнорм морали и возвращение к племенной этике,трибализму, резкому упрощению конструкцииреальности, выступающему в качествепредпосылки этноконфессиональноймобилизации. Здесь совершенно не важнымасштабы проективной целостности иапеллятивной общности солидарности. Болееважным следует считать саму структуру илимеханизм идентификации v от противного, отврага, от "иного" как условия позитивногосамоопределения и самоконструирования.Наиболее чувствительны к такому способусамоконституции или самоорганизации,функциональной деятельности v слабые изависимые элиты, не просто эксплуатирующиепартикуляристский ресурс, но пытающиеся,как на ранних фазах национальнойконсолидации, соединять смысловыепроизводства с государственной политикой (вродедоктринального антисемитизма), пытатьсяввести монополию на ценности и культурныесмыслы, подвергнуть их жесткомусоциальному контролю, что крайне опасно вдифференцированных обществах.
Антиамериканизм v вторичное, теневоеявление, совокупность разнообразныхзащитных реакций слабых обществ илипериферийных групп на слишком сильнуюмассовую притягательность образа США (10).Поэтому отношение к США, естественно, несводимое только к антиамериканизму,гораздо больше говорит о характере данногосубъекта отношения, чем о самой Америке.
Теракты 11 сентября в городах Америкипоказали силу ненависти или, по меньшеймере, раздражения, вызываемых США в мире. Заосуществлением атак против зданийВсемирного торгового центра не последовалоникаких действий, которые бы объяснялисмысл происшедшего, как это обычно бывалопосле террористических действий,совершаемых палестинскими боевиками,ирландскими или баскскими националистами.сторонниками крайне левых организаций вЛатинской Америке или в Европе. Никто невыдвигал никаких требований, не вступал впереговоры, за этими событиями непоследовало ничего из типично ожидаемого.Единственная версия происходящего былапредложена официальными лицами США. Онаосновывалась исключительно на материалахразведки или спецслужб и сводилась к тому,что эти нападения были совершены членами "Аль-Кайеды",одной из 28 террористических международныхорганизаций, ведущих борьбу с США, что самиэти акты являются продолжением предыдущихнападений на американские посольства ивоенные объекты за пределами США.
Этаверсия и была с течением времени принятабольшей частью мирового сообщества. Приэтом, однако, внятного объяснения действийтеррористов от их сотоварищей ируководителей до сих пор не последовало. Вэтом смысле сами акции нельзярассматривать как социальное взаимодействиес противником в собственно социологическомсмысле, предполагающем понимание намеренийпартнера, взаимообратимость смысловыхперспектив действия, вероятность ясногопонимания смысла акта.
Акции 11 сентябрябыли, на первый взгляд, лишены какой-либопрактической цели и разумного планапоследующих действий. В этом заключается ихотличие от военных действий, имеющих, покрайней мере, в ходе самого их ведениярациональный, инструментальныйхарактер (уничтожения противника или, какминимум, принуждение его к определеннымдействиям), или террористических операцийнародовольцев, "Бригад Красной Армии" иподобных других радикальных организаций,задуманных как более или менее конкретныесредства давления на правительства или егошантажа (например, требований выпуститьнаходящихся в заключении членоворганизации или предоставить денежныйвыкуп, произвести какие-то иные действия ипроч.), то есть представлявшихся частьюкаких-то политических планов (общественнойдезорганизации, мобилизации каких-тодепремированных или радикальнонастроенных групп и т.п.).
Необъявленость "авторов"сентябрьских нападений влечет двесовершенно различные версии происходящего:1) она манифестирует самоочевиднуютотальность противостоящих миров, уже нетребующих специального объяснения, ибо "итак всем все понятно"; 2) акция своейинструментально-рациональной сторонойобращена не к США и западному миру, а ксобственным сторонникам. В этом случае ееэффект предопределяет повышение статусалидера и организаторов среди а) членовсетевой террористической организации; б)самой организации среди других подобныхобъединений, а их участников в целом (активистов,организаций); в) среди пассивных участников(зрителей) v населения и руководства стран,рассматривающих себя как оппонентов США.
Выбор подобного опосредованного действия (бриколаж)становится вполне рациональным и возможнымв тех странах или обществах, где обширная инеконтролируемая власть принадлежит какой-тонесменяемой v традиционным или легальнымобразом v группировке, династии, деспотии,не выражающей, по мнению лидеровоппозиционной или борющейся с ними группе,организации, движения и т.п., интересовширокого целого (стран подлинного ислама,мира обездоленных, пролетариата, и проч.), ноне могущей быть убранной имеющимися враспоряжении средствами. В этих условияхакт символического унижения илиуничтожения супердержавы, сосредоточиякакого-то тотального зла можетвосприниматься сторонниками конкурирующейза "престол" младшей ветви илирадикальной группировки экстремистскогодвижения или религиозно-сепартистскоготечения как легитимистские основания наавторитет в борьбе с "развращенной", "коррумпированной",прогнившей и т.п. властью. Здесьтеррористический акт такого масштаба итолка может быть ценностным основанием илипризнаком новой легитимности, претензий навласть, а антитрадиционные формы и средствадействия иметь собственное внутреннееоправдание внутри противоречивого мира "своих"(борьбы за авторитет, статус, обладаниересурсами и возможности признания).
Именно эта схема в наибольшей степенинапоминает ситуацию, сложившуюся вСаудовской Аравии и отчасти в других "эмиратах",где доходы от нефти позволили создатьфантастическое традиционалистскоеобщество благосостояния безсоответстующей модернизационнойсоциальной структуры и базы в виде человекаопределенного типа и накопленногочеловеческого капитала. Циничная ипрагматическая верхушка монархии (членыкоторой получили вполне современноеобразование) для поддержания своейлидерской роли в исламском мире сами готовыподпитывать разнообразные радикальныедвижения и организации антизападнойнаправленности, лишь бы отвести от себяугрозу переворота, остриефундаменталистской или ревизионистскойкритики обвинений в разврате, разложении,роскоши, сотрудничестве с западом,иноверцами, измене идеалам и принципамислама и проч. Многочисленные боковые линииконкурентов за престол или радикальных,антивластных группировок внутри самогоэтого общества вполне могут создатьдостаточно влиятельную среду, в которойреализация подобного замысла была бывстречена с полным пониманием. (Какую-тоинформацию или картину происходящего вэтом роде и пытается донести до мировойобщественности американская администрация,скупо дозирующая имеющиеся в еераспоряжении сведения о заявлениях ивыступлениях Бен-Ладена, его обращениях ксвоей аудитории, его рассуждениях о грабежетранснациональными корпорациями арабскихстран, несуразности нынешних цен на нефть,США как воплощении зла в мире и проч.).
Другими словами, латентный смысл этойакции связан с задачами интеграцииисламского населения и негативнойконсолидации сторонников воинственногоислама, внутри этого круга целей, с болееузкими и направленными на чистопрагматическими целями: с борьбой за властьили за распределение влияния и престижа,ресурсов и проч., допустим, в той частиисламского мира, которая враждебнонастроена по отношению к США.
Вполне возможно допустить, что разведениеэтих планов довольно условно (что вседействие имеет относительно сложнуюрефлексивную структуру) и одинпредполагает другой или другие, то естьузко инструментальные смыслы действиястановятся возможными лишь при посылкесилы и значимости действия, приобретающегосимволический смысл. А как можно выразитьподобный символический, неинструментальный характер действия? Толькоподчеркнув его нецелевой характер, сломавстереотипные ожидания непосредственнопрактического эффекта как признаковрациональной конструкции действия. В этомплане только сам способ их совершения, атакже само множество жертв (заведомо непричастных к вменяемой идеологами терроранациональной "ответственности" США),последовавших за самолетными атаками наздания, абсурдность и брутальность акта,нарушающая любые социальные конвенциисколько-нибудь развитых обществ (не убий, неиспользуй без надобности средств, которыепредставляются ненужно жестокими),негласными представлениями о том, что можно,а что нельзя), сам самоубийственный типповедения исполнителей будут составлятьсобственно грамматику, синтаксис исемантику, знаковый код символическогодействия, лишенного прямого иартикулируемого утилитарного ипрактического смысла. Само по себефанатичное самопожертвование илисамоубийство исполнителей также указываетна предельный ценностный ранг события идействия, но и без этого кажущаясябесцельность жестокости вполне достаточна,чтобы подобный "message" был ясно прочитан.Брутальность здесь v и есть символнепримиримости и абсолютностипротивостояния, снять которое можно лишьчрез полное уничтожение, отрицание другойстороны. Поэтому совершенно не важнымявляется то обстоятельство, каков реальныйпрактический эффект террористическогоакта, каков масштаб вреда или поражения,нанесенного Америке (ясно, что даже десяткитаких актов не в состоянии разрушить илипарализовать или каким-то иным образомреально уничтожить эту страну). Но в длясимволического жеста ценностногоизничтожения врага этого совершеннодостаточно.
Разумеется, это не более чем один измногих вариантов гипотетическойреконструкции неизвестного нам или неочень понятного смысла происшедшеготеракта. Но, как бы то ни было, ценностно-символическийхарактер этого нападения на Америкусовершенно очевиден и природа этойочевидности должна и быть предметомсобственно социологического анализа.
Антиамериканизм, разумеется, не сводитсяк враждебности исламских или арабскихрадикалов, он широко распространен и вЕвропе, причем не только срединационалистически настроенных французов,немцев, итальянцев и других, но и средиболее рафинированной публики, задающей тонв обществе, равно как и в Азии (например, вЯпонии, Индии или Китае), в ЛатинскойАмерике, в Африке, ну и, конечно же, в России.Идеологически он питается самыми разнымиидеями и принципами, ничего общего междусобой не имеющими, кроме как неприятием США.Неприязнь к этой стране соединяет ипредставителей клерикально-католическойкритики капитализма (капиталистическогодуха рационализма и материализма,стяжательства, индивидуализма и проч.) ииранских аятолл, европейских левыхинтеллектуалов и палестинских боевиков,маоистов, коммунистов и антиглобалистах, атеперь и террористов Бен-Ладена. Более того,в самих США, по крайней мере, до недавнихсобытий многие социологи, публицисты,литераторы писали о глубоком неприятииамериканского общества и американскойкультуры в самих США (11).
США вызывают к себе нелюбовь, если несказать, ненависть, гораздо большую, нежеликакой-нибудь диктаторский режим,уничтоживший значительную часть и своего, ичужого народа. Попытки рационалистическиобъяснять этот взрыв рессентимента, как эточасто сегодня делается в России, памятью оХиросиме или бомбардировками Сербии невыдерживают никакой критики, ибо, если быдело было в этом, если судить по числу жертв,то преступления японцев в Китае,уничтоживших во время второй мировой войныболее 6 миллионов человек, или их жестокостьв Юго-Восточной Азии в десятки разпревосходит последствия атомныхбомбардировок, равно как и численностьжертв этнических чисток Милошевича средиалбанцев, хорватов, боснийцев ижителей других республик бывшей Югославии,в ходе четырех войн, развязанныхкоммунистической Сербией под егоруководством, никак не могут бытьсопоставимы с количеством погибших в ходенатовских ударов. Говоря о цифрах убитых, яникак не собираюсь этим оправдывать самидействия США (и в том, и в другом случае),поскольку в моральных счетах никакаяарифметика недопустима, но обратитьвнимание на эти несообразности врассуждениях российских политиков илидеров общественного мнения, полагаю,следует, поскольку это проливает некоторыйсвет на природу сверхценного отношения кАмерике. Сам по себе факт массовогоубийства людей в ХХ веке к концу столетиявне отношения к месту действия настолькорутинизировался, что едва ли взволновал быи идеологически ангажированную публику, имассы в разных странах, как мы видим этопрежде всего на примере собственной страны,где действуют сильнейшие защитные барьерыэтической глухоты и эмоциональной тупостив отношении информации о подобных событиях,но не только: даже, казалось бы, гораздоболее обостренно и сострадающе реагирующаяпублика западных стран тоже остаетсядовольно равнодушной и отстраненной ксведениям о регулярно повторяющихсяслучаях племенного геноцида в разныхчастях Африки или Азии. Стало быть,общественное мнение реагирует только в техслучаях, когда затрагиваются либоболезненные точки коллективнойидентичности, либо важные социальныеинтересы (например, безопасность иблагополучие жителей соседних стран,которым грозит поток беженцев из зоннеблагополучия, беспорядки и прочиенеприятности).
