Завершившийся визит президента Франции Жака Ширака в Россию выглядит очередным успехом российской дипломатии. Точнее - очередным успехом дипломатии российского президента. Ибо, как показывают события на Балканах, МИД пока так и не вышел из состояния бюрократической прострации, не обрел ни собственного голоса, ни способности действовать на опережение. Поэтому российская дипломатия в последнее время - это дипломатия президентская; более того, мидовская неповоротливость едва ли не преднамеренно выставляется главой государства на передний план, когда ему надо "спрятаться" от неприятной проблемы. Кажется, именно так произошло в ситуации с выдачей Милошевича, когда за митрофановско-рогозинской думской шумихой так и осталось неясным, как "чувствуют" об этом событии "наверху".
Конечно, по своему международному резонансу встреча с Шираком не идет ни в какое сравнение с саммитом в Любляне. Мировые СМИ уделили ей совсем немного внимания, а Ширак привлекает внимание журналистов в первую очередь в связи с разворачивающимся во Франции скандалом вокруг оплаты им в бытность мэром Парижа огромных личных счетов наличными. От встречи, собственно, многого и не ожидали; особенно отличались вяловато-дежурными, а то и скептическими прогнозами сами французы, указывавшие на отсутствие реальных экономических интересов, связывающих две страны. Практические результаты - также более символические: Ширак поддержал изучение коренных народов Севера, франко-российскую Полярную Академию в Санкт-Петербурге и Французский Центр в Саратове. Экономические инициативы: проект использования космодрома Куру во Французской Гайане (он ближе к экватору, чем Байконур, а потому, предположительно, пуски с него будут дешевле) и соглашение о закупке российскими компаниями нескольких десятков французских аэробусов в обмен на поставки некоторых комплектующих к ним из России - также выглядят весьма скромными и неочевидными. Гайана несомненно ближе к экватору, но во сколько обойдется доставка туда этих самых ракет? И как сделка по закупке аэробусов вписывается в правительственную линию на поддержку отечественного авиапрома? По всей видимости, оба проекта нужны были более для имитации экономических результатов переговоров.
Главным же их сюжетом, несомненно, стало заявление российского президента о готовности сократить ядерный арсенал до 1500 боеголовок, звучащее приятным диссонансом недавним угрозам их число увеличить и способное произвести заметное впечатление на Европу, все еще приверженную идее ядерного сокращения. Таким образом, "холодная альтернатива" - сокращение боеголовок при сохранении договора по ПРО или их увеличение при его денонсации - была сформулирована предельно остро и адресована целенаправленно Европе. Французский президент, со своей стороны, заявил, что не против некоторой модификации договора по ПРО, но считает совершенно недопустимым его демонтаж или замену какой-нибудь необязательной для исполнения декларацией или двусторонними соглашениями. То есть - принял внешнеполитическую игру российского президента.
На этом фоне наиболее важной представляется именно имиджевая составляющая встречи, причем, можно, кажется, уже говорить о все более вырисовывающемся стиле путинской дипломатии. Как и встреча с Бушем, визит Ширака был обставлен в предельно личностных тонах, и крайне важен сам факт такой встречи всего через пару недель после "любви с первого взгляда", случившейся у американского президента с российским. Любопытно, что первоначально путинская администрация стремилась всячески дистанцироваться от ельцинского стиля "без галстуков", однако очень скоро взяла на вооружение его многие ходы. Но, в отличие от ельцинской (рыбалка и баня), неформальность Путина подчеркнуто европейская - в российско-питерском изводе этого понятия. А тот факт, что Петербург выступает одновременно и как родной город Путина, придает этому стилю подчеркнутую личностность. С другой стороны, вместо имитации эффективности ельцинских "встреч без галстука" (неформальная атмосфера якобы позволяла разрубать самые сложные узлы) центральным сюжетом путинских встреч остаются именно разногласия. Парижская "Либерасьон" даже писала об оставшемся между президентами "ледке".
По сути дела, президентам удалось открыто упомянуть все острые темы (договор по ПРО, Чечню, выдачу Милошевича, Македонию, конфликт с фирмой "Нога" и судьбу шестилетней девочки, которой французские судьи не позволяют встречаться с матерью), остаться при своих - и не испортить "атмосферу традиционной дружбы". Такая тактика выглядит в известном смысле шагом вперед по сравнению с имитацией "прорывов" в ходе "встреч без галстука", равно как и примаковских изоляционистских демаршей. Путинская загадочная благонамеренность и европеизированная естественность в известном смысле компенсируют ограниченность реальных рычагов в руках России и позволяют добиться очень важного эффекта: несогласие с западными партнерами по серьезнейшим вопросам не ведет теперь к "подмораживанию" отношений, а напротив, становится как бы естественной базой для дальнейшей дипломатической динамики. К тому же Путин сумел заявить эти разногласия "цивильно", без патриотически-державной истерики, без угроз "забрать свои игрушки". Наличие у нас "особой позиции" с петербургско-путинским лицом стало едва ли не свидетельством нашей цивилизованности, наряду с Эрмитажем и стихами Пушкина, которые Ширак так полюбил еще подростком.
(И.Ф., К.Р.)
