В истории Восточной Европы немало темных страниц. Этническая и лингвистическая история многих земель и народов подвергается постоянному пересмотру и возникают новые теории сложения той этнополитической картины, которая привычна нам. Кроме неясностей и туманностей, средиземноморско-черноморский регион пестрит такими пятнами, которые оказались в зоне перекрестной колонизации, или где волнами наложились несколько этносов, так и не создав единой нации и единой идентичности. Но в этом богатстве есть свой исторический и культурный смысл.
Все это, собственно, замечания к вопросу о том, как и почему возникают зоны ничейности, вроде Крыма, и есть ли аналоги. Ничейной мы будем называть землю, у которой нет даже слабой исторически укорененной единой этно-конфессиональной идентичности. Кто живет на «ничейной» земле? Да кто угодно - она принимает всех. Кажется, что дело в этническом пироге, миксе, который не дает осесть одному этносу, сложится одному языку и выработаться одному самосознанию на вполне компактной территории. И правовые нормы, статусы, закрепленные договорами, законы о языке ничего не меняют на протяжении тысячелетий.
Полуостров Крым: кто такие крымчане?
Крымская этническая история изучена довольно прилично, начиная со времени первых греческих колоний, которые располагались в восточном Крыму, куда колонисты прибыли морем в конце VII в. до н.э. До прибытия греков полуостров, видимо, населяли племена, которые античные авторы называют таврами. В V в. до н.э., когда был основан греками Херсонес (ныне - часть г. Севастополь) степную часть полуострова занимали ираноязычные скифы, появившихся здесь еще в VII в., а горы и предгорья продолжали занимать тавры. Греки, приплывшие в Тавриду в эпоху Великой Колонизации в конце VII-VI вв. до н. э. не контролировали весь Крым, а были как бы "послами" греческой цивилизации, оставшись в целом на побережье, создав сеть торговли с местными "тавро-скифскими" племенами. Иранцы скифы установили с греками особенно тесные связи.
Через греческие колонии во внутренние районы Крым проникали различные изделия греческого производства - оливковое масло высшего качества, керамика, но полностью ассимилировать местное население грекам не удалось, скорее, создался своего рода союз греков и местных иранских племен. Тем не менее, позднескифское царство в Крыму со столицей в Неаполе (современный Симферополь) напоминало обычное эллинистическое госудраство с сильно эллинизированным местным населением. Римский период был не колонизацией в старом смысле, а установлением контроля на территорией Таврики, римские войска периодически находились в Крыму и участвовали в местной политике. Они стремились держать под контролем Боспорское царство, сдерживали нападения скифов на греческие полисы, а около середины II в. н.э. в Херсонесе появился римский гарнизон, состоявший в разные периоды из отрядов V Македонского, XI Клавдиева, I Италийского легионов и вспомогательных частей Греческая культура в Крыму продолжала доминировать вплоть до конца античной эпохи, в значительной мере и позже, под контролем Византийской империи.
В эпоху великого переселения народов в Крыму поселялись то германцы-готы, то пришедшие из Центральной Азии гунны, то говорившие на тунгусо-манчжурском наречии авары (5-6 вв. н.э.). Со второй половины III века местное население Юго-западного и Западного Крыма начало уходить в предгорья Крыма и на южное побережье, подальше от грабежей. Этот процесс продолжался почти сто лет, до конца IV века. Этнограф и историк Александр Айбабин, проследивший этническую историю Крыма в позднеантичное и византийское время, показывает в связи с археологическими культурами, как наплывы народов распределяли население по территории полуострова.
В 5-7 вв. Византии удается взять под контроль большую часть Крыма. Затем в Крым приходят хазары, в составе союза которых были в 9 в. и мадьяры (венгры). Образуется Хазарское государство (7-10 вв.), в которое входил и Крым, павшее окончательно в 11 в. под напором русов и половцев. В начале второго тысячелетия остатки хазар и другие тюрки составляли значительную часть населения Крыма. Византийский Крым делится на с основном тюркскую степь и «климаты» - прибрежные области, в которых сохранялась греческая культура. С 13 в. уже бытует название полуострова «кырым» — на кыпчакском - вал, стена, ров. В Крыму появляются итальянцы (генуэзцы). которые взаимодействуют с пришедшими на полуостров тюрко-монголами и строят крепости Каффу (ныне - Феодосия) и Сугдею (Солдая, ныне - Судак). Затем после падения Орды начинается конфликт с турками, из которого последние выходят победителями (главный итальянско-крымский г. Каффа был завоеван 1475г.), на помощь им пришли турки-османы. Образовалось Крымское ханство, сплавившее разные тюркские субэтносы в то, что сейчас именуется «крымскими татарами». Надо сказать, что татарами на Руси именовали практически всех тюрок, кроме булгар. Кроме них в Крыму жили тюркоязычные иудеи, часть которых происходит от хазар – крымчаки и караимы, а также понтийские греки и армяне, переселившиеся из Малой Азии – общим гарантом на тот момент опять выступила империя - Великая Порта.
Но если исходить из чисто этнических критериев, единственной «коренной» (пусть и с оговоркой – с 13 в.) народностью Крыма надо, вроде бы, считать тюрок-татар. Однако это не получается, т. к. татары селились в горном и степном Крыму, а прибрежные области всегда были спорными и очень нестабильными этнически. Поэтому на крымско-татрской основе не удалось создать единой общей идентичности. К тому же, депортации татар из Крыма в советское время добавили сложностей на этом направлении.
Волновые миграции фактически привели к созданию в Крыму нескольких накладывавшихся друг на друга идентичностей. Самой устойчивой в силу своей размытости оказалась имперско-русская, которая позволяла быстро ассимилировать в состав «крымчан» любые этносы, не создавая при этом единого. Русская власть закрепилась в Крыму только в 18-19 вв., но до этого полуостров был типичной «ничьей землей». И это оказалось его проклятьем, в частности, Крымская война быстро перекинулась из Бессарабии и Кавказа в Крым. Разумеется, Крым никогда не был и украинским, ибо ядро украиноязычных славян находилось далеко на северо-западе. Единственным возможным способом стабильного существования Крыма оказались периоды вхождения его в состав больших имперских образований, вроде Византии, Османской империи, Российской империи и СССР.
Как только эти империи ослабевали и уходили, «ничейная земля» становилась объектом аппетитов следующей империи. В момент распада СССР фактической гарантией стабильности спорной крымской земли стал имперский статус Украины. Пусть это была псевдо-империя, но она строилась на квази-федеративном принципе, объединяя области с сильной идентичностью (Галицию и пр.), слабой пост-советской (Юго-Восток), отдельную Одессу и Бесарабию (Буджак) и «спорный», ничейный Крым. Как только стало ясно, что имперское ядро Украины распалось, фактически исчез предмет договора и «ничейный» статус Крыма вновь выплыл из небытия.
Это «проклятие» или, если выражаться более корректным языком, специфика полуострова делает практически бессмысленными разговоры как о его «русскости», так и об «украинскости». Русский нужен только как лингва франка, общий язык для всех. Пост-советская русская культура объединяет людей слабо, создать новую имперскую культуру на основе украинского языка или украинской культуры за 20 лет, прошедшие со времени распада советской империи, не получилось. Крым вновь, как во все периоды своего между-имперства оказывается важен и Западу, и России.
Если попытаться представить себе аналоги из актуальных политически, то первое, что приходит на ум – Приднестровье. Земля «ничейная», но стоящая на восточно-европейском перекрестке. Греки строили там колонии, римляне устраивали стоянки легионов. Через нее проходили и гунны и тюрки-половцы и печенеги, затем славяне. Регион был пограничной территорией между Молдавией, Польшей, Османской империей и Крымским ханством, многократно переходил из рук в руки. Ровно такое же проклятие спорной земли держало Транснистрию (Приднестровье) в составе Молдавии, пока национальное движение, получившее карт-бланш с распадом Союза в Молдавии, не сформулировало «взрывной» тезис о «молдавском Приднестровье». Беда была в том, что Молдавия и правда моноэтническое образование, и в отличие от Украины не была псевдо-империей, в ней не было зерна федеративности. Полилась кровь, и Приднестровье качнуло в псевдо-советскую идентичность, которая заморозила регион в прошлом веке. Системы стремятся к стабильности, а отказ от советской идентичности выглядит как чистая энтропия, ибо отсутствует внятный новый идентифицирующий тренд.
Еще одна «ничейная», но мирная пока земля - бесарабский Буджак, область между Одещщиной, молдавской республикой и Румынией. В этот край, как амальгаммы, наслаивались греки, тюрки, русские казаки-старообрядцы, болгары, молдаване, немцы… Все это лишило край выраженной этнической привязки, но создало уникальное своеобразие. За Буджак постоянно идут тяжбы – исторические, юридические, медийные. В Буджаке при поддержке Российской империи возникло болгарское национальное движение. Во время Отечественной войны край был оккупирован румынскими частями, освободили, но до сих пор румыны нет-нет да выскажутся, что вообще-то…
Самый трагический наравне с Приднестровьем «ничейный» регион – Абхазия (на всякий случай – Осетия – совсем другая история). Конечно утверждать, что эта земля была проходным маршрутом, подобно Крыму, нельзя, но этническая история ее очень напоминает другие «ничейные земли». Гениохи-колхи, греки-колонисты, черкесские племена апсилов, абасгов и санигов, предки мегрелов, наконец грузины и русские оставили свои слои этой немыслимой «ничейной» амальгамы. Миграции, переделы и войны сделали этот край столь же нестабильным регионом, как и те, что мы поминали выше. Периоды стабильности в составе Грузинского царства, Российской империи или СССР сменились постимперской чересполосицей и кровавым конфликтом 1990-х гг. Эти истории показали, что «ничейные», спорные земли всегда находятся в качелях: имперская фаза – аномическая противофаза, которая не может стабилизироваться, ибо нет этнической идентичности и единства.
Поэтому спасать и «умирять» такие «ничейные» земли могут только большие империи, в которых национальное прочно вмонтировано в культурно-государственное. Конечно, имперская структура – не панацея, но она может позволить ничейным землям существовать без этнической и конфессиональной идентичности. Проблема современной России – в том, что она как раз движется в противоположном направлении: от советской империи к национальному государству. Рост национализма, госправославия и другие явления свидетельствуют именно о таком тренде. Включение Крыма, Абхазии или Приднестровья в состав России не решит проблем этих регионов, пока в России главенствует ретроспективный тренд, который не дает двигаться вперед.
Современная Россия, не являясь ни СССР, ни Российской империей, тем не менее пытается себя мыслить то одним, то другим. В действительности Россия практически вернулась к своим дораскольным границам – Центральная Россия с прицепом, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Наличие старой, доживающей союзной инфраструктуры и критической массы людей, не способных и не желающих осознать, что Союза больше нет и не будет, только осложняет ситуацию. И присоединение Крыма может только усугубить этот когнитивный диссонанс.
