За последние три месяца в России возбуждено на 20% дел меньше, чем за тот же период прошлого года. Более чем вдвое снизилось количество арестов: с 23 до 10 тысяч человек в месяц. Освобождены из-под стражи в зале суда из-за отсутствия состава преступления около трех тысяч человек - примерно на тысячу больше, чем за весь прошлый год. Таковы обнародованные на прошлой неделе прокуратурой предварительные итоги введения в силу нового уголовно-процессуального кодекса. Несмотря на то, что во время обсуждения проекта нового УПК его жестко критиковали правозащитники - за непродуманность, за не изменившуюся в общем с советских времен карательную направленность, - результаты свидетельствуют, что главное все же достигнуто: резко возросли требования к следствию, значительно усилилась защита прав подозреваемых, продолжает сокращаться число заключенных. Однако это, кажется, явление временное. В ближайшее время президент Путин должен подписать законопроект, который в пять раз сократит размер кражи, за которую можно угодить за решетку, - и число заключенных вновь резко увеличится.
Согласно новому УПК, следователи обязаны согласовывать с прокурором решения о возбуждении уголовного дела. Решение об аресте тоже принимается с согласия прокурора - который затем должен получить разрешение суда. Во время обсуждения проекта УПК правозащитники и либеральные депутаты ратовали за судебный контроль за следствием и арестами, а к усилению роли прокуратуры отнеслись резко отрицательно. Теперь же они удивительным образом оказываются по одну сторону баррикад с прокуратурой: нововведениям продолжает сопротивляться МВД, а прокуратура стоит на страже нового УПК. "Сейчас прокуратура, пускай и случайно, заняла довольно-таки правозащитные позиции", - считает эксперт Института прав человека Лев Левинсон.
На прошлой неделе начальник главного управления охраны общественного порядка МВД генерал-майор Михаил Артамошкин выступил с критикой УПК и предложил практически отменить положение о возбуждении уголовных дел с согласия прокуратуры. По его мнению, новое положение лишь затягивает расследование и осложняет работу милиции. Таким образом он озвучил позицию МВД по УПК: это препятствие нормальной деятельности милиции. В тот же день начальник Управления по надзору за деятельностью органов внутренних дел и юстиции Генпрокуратуры Александр Кизлык, назвав заявление Артамошкина безответственным, произнес удивительную в устах прокурора фразу: УПК, сказал он, принимался "не для удобства работы сотрудников правоохранительных органов, а для реальной защиты прав и свобод граждан".
По мнению Левинсона, милиции есть на что жаловаться: работа следователей действительно стала труднее. Ведь 5500 дел, в возбуждении которых отказала прокуратура за последние три месяца, - это лишь пятая часть сокращения в количестве возбуждаемых дел. То есть еще около 22 тысяч дел отсеяли сами следователи, понимавшие, что не смогут отстоять свою позицию ни перед прокурором, ни перед судом. То же происходит и с арестами: двойной фильтр - самого следователя и прокуратуры - привел к существенному, около 50%, сокращению обращений по аресту. Благодаря этому не оправдались опасения правозащитников, считавших, что суды будут завалены постановлениями об арестах, которые они просто вынуждены будут штамповать. Теперь же у судов есть возможность рассматривать каждое обращение по аресту, и как результат еще 13% арестов предотвращаются в суде. В случае отмены новой нормы согласования ареста с прокуратурой, суды потеряют такую возможность и количество арестов, вероятно, вновь возрастет.
Выступая с критикой УПК, Артамошкин упомянул и еще об одном желании МВД - ужесточить ответственность за мелкие кражи. Соответствующий законопроект, сообщил генерал, уже внесен в Думу. Это не совсем так: к тому времени как Артамошкин озвучил этот план милиции, Дума успела принять законопроект, а днем позже это сделал и Совет Федерации. Ожидающий сейчас подписи президента законопроект содержит ряд поправок к УПК, Уголовному кодексу и Кодексу об административных правонарушениях. Все поправки, на первый взгляд, достаточно рациональные, направлены на изменение сроков по статье 158 УК: "Кража". Судебная статистика показывает, что приговоры с полным сроком по большинству пунктов этой статьи выносятся крайне редко, поэтому законодатели решили эти сроки сократить. Только в пункте, посвященном кражам с проникновением в жилище и совершенным неоднократно, срок остался неизменным - шесть лет. Но одна поправка сводит на нет либерализм всех предыдущих: планка мелкого хищения понижается с пяти минимальных размеров оплаты труда до одного (т.е. с 2200 рублей до 450). Таким образом, все кражи свыше 450 рублей снова будут рассматриваться по уголовному, а не административному кодексу: за воровство мешка сахара теперь можно схлопотать два года колонии.
Надо сказать, что по этой поправке не было никаких разногласий между МВД, прокуратурой и Минюстом: все они ее поддержали. В публичных выступлениях представители этих ведомств объясняли подобную жесткость жалостью к нищим пенсионерам - потенциальным жертвам мелких краж: для них, мол, 450 рублей - это огромная сумма. Однако, помимо защиты пенсионеров, эта поправка выполняет и более конкретную функцию: она грозит нейтрализовать все попытки разгрузить тюрьмы. По словам Льва Левинсона - автора первоначальных поправок к КоАП, повысивших планку до 5 МРОТов, порядка 44% заключенных осуждены именно по статье "Кража". Интересно, что сокращение числа заключенных связано прежде всего именно с новым КоАПом и этой самой отмененной теперь поправкой о мелких кражах - однако МВД предпочитает представлять сокращение как результат действия нового УПК - для них это важный аргумент в борьбе за отмену обязательного согласования возбуждения уголовных дел и ордеров на арест с прокуратурой. Впрочем, после возвращение мелкой кражи в лоно Уголовного кодекса эти нововведения уже не так страшны для следователей - МВД снова получит должную раскрываемость, а Минюст получит должное "население тюрем". Кстати, до 1 июля позиция Минюста была ровно противоположной: во время обсуждения нового УПК представители Минюста сетовали на перенаселенность СИЗО и колоний. "Но когда УПК начал действовать, министр юстиции Юрий Чайка первым закричал о том, что население тюрем сокращается на 30-40%, - говорит Левинсон. - Естественно, его это не устраивает: сотрудникам ГУИНА платят за количество людей, содержащихся в изоляторах и колониях. То есть за перенаселение".
Теперь население тюрем снова поползет вверх: за счет мелких воров, беспризорников, бомжей и беженцев. Серьезные же воры воруют серьезно - ни один, ни пять МРОТов для них неинтересны. И как раз для таких воров приняли либеральные поправки. Профессиональные воры теперь будут сидеть меньше, а голодные и доведенные до воровства - отвечать по всей строгости. Проведенная в пакете с либеральными поправками по снижению сроков поправка о размере мелкой кражи осталась совершенно незамеченной ни прессой, ни правозащитниками. Наверное, на нее обратят внимание месяцев через шесть или девять, когда прокуратура вновь будет рапортовать о результатах введения нового УПК и выяснится, что проблема перенаселенности тюрем возникла вновь.
