Первый показ фильма «На площади Тахрир: 18 дней неоконченной революции в Египте» на русском языке прошел в Москве в клубе ZaVtra на Сретенке в рамках проекта Frontline. Свою ленту представил лично ее создатель, легендарный американский журналист, обладатель 15 наград «Эмми», Джон Алперт (Jon Alpert). Перед показом фильма он, выйдя на сцену, первым делом заявил: «Хочу выразить благодарность Госдепу за организацию этого мероприятия», - и сразу ответил на не заданный, но очень важный вопрос, почему он вообще занимается документалистикой: «Я могу попасть разные интересные места, куда бы я иначе не попал. Могу увидеть, как творится история, рассказать о ней, я как бы консервирую время. Я с нетерпением жду показа фильма для русскоязычной аудитории».
Как выяснилось позже, отношения с властями его родной страны далеко не так радужны, а в работах консервируется не время, а всего лишь точка зрения.
Фильм «На площади Тахрир: 18 дней неоконченной революции в Египте» - короткометражка, рассказывающая о египетском журналисте, Шарифе Абдель-Куддусе, который приезжает на родину из США, чтобы увидеть, что происходит с его страной.
Шариф наблюдает за происходящим на площади, проходит через кордоны, говорит с людьми, посещает родную школу. Все это перемежается кадрами, в которых граждане Египта выражают свое негодование («Они [власть имущие] понастроили дворцов, а нам нечего есть!», - восклицает в одном из таких эпизодов перед камерой пожилая египтянка) и сценами беспорядков.
(«Мы никуда не уйдем. Это наша страна, мы будем здесь до конца» - говорит в камеру замотанный в куфию бородатый араб).
В фильме рассказывает о своей борьбе знаменитый у себя на родине журналист-оппозиционер, дядя Шарифа Мухамед («Раньше я был один, надо мной смеялись, и вдруг тысячи людей на улицах»), показывают сцены пыток в египетской полиции, интернет-обращения с призывами примкнуть к протестам, там же мать рассказывает о сыне, погибшем на площади.
Напряжение в фильме нарастает постепенно, и заканчивается массовым ликованием людей, после заявления вице-президента Египта Омара Сулеймана об отставке главы государства Хосни Мубарака.
Камера в руках Алперта (это он держит камеру, сам ни разу не появляясь в кадре) выглядит инструментом революционного искусства. Вот на площади 10 тысяч, вот сто, а вот уже собирается миллион, и танки уезжают, так и не начав давить толпу недовольных. И зал аплодирует.
Но никакого рецепта, никакой техники или искусства революции у Алперта нет. Он просто пытается запечатлеть то, что он видит и чувствует.
«В Америке нас учат, что у народа есть власть. И есть такие люди, вроде нас, которые достаточно наивны или, может быть, глупы, чтобы в это верить. И мы, в Египте, видели как раз такую власть народа. Мы увидели, что она работает», - говорит создатель фильма, - «И когда наблюдаешь людей, которые борются за свою свободу, за право говорить, что они думают – это заставляет мое сердце трепетать».
С трепещущим сердцем трудно быть объективным, но Алперт и не претендует на это.
«Нет ни одного фильма, ни одного репортажа, который был бы полностью объективным», - говорит он, - «Я просто стараюсь передать, то, что мне самому кажется правдой.
При этом сам Джон не революционер. Он посетил множество горячих точек, делал репортажи из Афганистана, Вьетнама, Ирана, Камбоджи, Кубы, Никарагуа, и Филиппин (http://www.imdb.com/name/nm0022412/), но никогда не брал в руки оружия. И на родине в борьбе за качество медицины и образования у него, как у общественного деятеля, ничего не вышло.
«Но мы стали снимать, что происходит, и показывать это прямо на улицах. Только когда мы стали документировать, что происходит – ситуация изменилась», - рассказывает Алперт.
Фильм о происходящем в Египте Алперту заказала компания HBO – самый популярный кабельный телеканал в США. Съемки - дорогое удовольствие - ни он сам, ни его 30 лет существующий Городской общественный телевизионный центр (DCTV) нередко позволить себе этого не могут. И поэтому не всегда удается побывать везде, где хочется, и снять все, что кажется важным. Приходится считаться с интересами заказчиков.
«Мы должны думать о выживании, должны поддерживать наш центр, не дать ему умереть. Моя оплата составляет $100 в день. Но на самом деле я беру себе $50, а остальные идут на нужды центра», - рассказывает Джон.
Такая финансовая аскеза не мешает конфликтовать с «генеральной линией». Фильм «Нестихийное бедствие в Китае: Слезы провинции Сычуань» был снят с вещания HBO за три недели до показа после масштабной рекламной кампании. Надавило правительство, пытаясь избежать обострения в американо-китайских отношениях. Джону удалось предать фильм огласке, и он был за него номинирован на «Оскар».
«Не знаю, к сожалению, или к счастью, но мы этот «Оскар» не получили… И компания HBO до сих пор финансирует наши фильмы», - смеется журналист.
Снискал центр Алперта и типичные для России административные репрессии – DCTV подвергали проверкам, в том числе, по решению властей, – финансовому аудиту, а сам он, по собственному утверждению, был включен «в самые черные списки» Дяди Сэма.
«Но знаете, Америка – поразительная страна. Кто, по-вашему, оплачивает, чтобы я к вам приехал и рассказывал тут все эти истории? Просто правительство делает свою работу, а мы свою. У них одна работа, а у репортеров другая работа. Конечно, иногда приходится круто сталкиваться», - резюмирует режиссер, -
После общения со зрителями Джон Алперт любезно ответил на вопросы корреспондента «Полит.ру».
Почему революция в Египте произошла именно тогда, когда произошла? Был ли шанс на эволюционное развитие?
Любой вариант развития Египта в течение 30 лет был невозможен. Все находилось под давлением. Это как нагнетать воздух в закрытом сосуде. Многие события сошлись в январе 2011 года. Просто сошлись в одной точке, и мы получили то, что можно назвать «идеальный шторм». Частично здесь и организационные способности «Братьев-мусульман» (одна из старейших в мире исламистских структур, запрещенная в дореволюционном Египте; ее представитель Мухаммед Мурси стал новым президентом страны – «Полит.ру»), частично и глупость самого Мубарака, которые не смог верно отреагировать на происходящие в стране события. Все это сложилось в одну копилку и взорвалось.
Это просто взрыв, какой может произойти, где угодно, если достаточно велико «давление»?
Поразительная вещь, которая произошла с этой революцией – это то, что она пронизывала практически все слои общества. Там были и очень бедные люди, и очень богатые.
Это не означает, что у каждой из групп не было своей программы. С того дня, как все эти группы победили режим Мубарака, они начали борьбу между собой. Никто как тогда не знал, куда это приведет, так и сейчас не знает.
Глядя из сегодняшнего дня - революция победила или проиграла?
Можно говорить, что был день, когда мы достигли успеха. Но ничего не прекратилось мгновенно. Нет выключателя, который повернул, и тут же появилась демократия, свобода и всеобщее счастье. Революция – не конец борьбы. Раньше нам казалось, что в США наступит такой день, когда все будут жить счастливо. Но
Ты бежишь, бежишь, но бег никогда не прекращается. И мы все еще бежим. Все.
У нас за последние четыре года столько успехов и столько побед, которых мы не ждали. Но вместо ощущения победы чувство, что нас переехал асфальтовый каток, превратив нас в блин. Но что же, лежать блином или попытаться себя как-то соскрести, подняться? Ведь гарантировано, если опустить руки, если будешь лежать блином, то и те, кто окружает тебя, твои друзья тоже будут блинами и вся твоя жизнь будет такой же плоской и раздавленной.
Ну, пока забег, можно сказать, в разгаре: Мубарак в коме, в кресле президента - исламист, сторонники светского развития страны разочарованы, экономические показатели пошли вниз. Вы во всем этом видите какой-нибудь позитив, кроме восторга людей на площади, который так живо нам показали?
Никогда не знаешь, подвинется ли стена, пока не попробуешь ее толкнуть. Люди в Египте толкнули стену и она отодвинулась. Но на следующий день обнаружили, что часть стены все еще на прежнем месте и Военный совет по-прежнему контролирует ситуацию.
Продолжая смешивать метафоры, можно сказать, что дракону отрубили голову, но дракон остался на прежнем месте. И что, нужно сказать, что это неудача? Надо сказать: «Я теперь буду под одеялом в собственной кровати лежать и ничего не делать»?
Глядя на ситуацию в Египте сегодня – логично и здраво быть разочарованным. Но когда видишь таких людей как Шариф, который вернулся в Египет (хотя в Штатах он имел 20 предложений спокойно работать), не сомневаешься – позитивные изменения есть.
Как связаны разные революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке между собой? Новые медиа? Эффект домино? Что-то другое?
Связь конечно есть. Я не достаточно хорошо осведомлен, чтобы ответить на этот вопрос как геополитик, как ученый. Вот Шариф, наверное, смог бы. Здесь стоило бы поразмышлять на тему, почему одни революции США поддерживают, а другие - нет, и как вообще они это решают. Можно посмотреть, например, на такие страны как Бахрейн, где люди претерпевают те же самые лишения, что и в Египте. Из них там просто выбили дух, никто им не помог. А рядом Саудовская Аравия, в которой присутствуют Соединенные Штаты. Что вы об этом думаете? У меня четкого ответа, к сожалению, нет.
