Комментаторы в западных СМИ продолжают писать о перераспределении военно-политических сил на международной арене. К теме ослабления роли США как геополитического лидера добавилось обсуждение стратегий, которые применяют державы, стремящиеся увеличить свое влияние – в первую очередь, России и Китая.
Аналитик Гидеон Рахман в своем блоге при Financial Times пишет о нынешнем геополитическом статусе США. Страна, население которой составляет менее 5% населения земного шара, а экономика – всего 22% от мировой экономики, продолжает претендовать на мировое лидерство. Однако с обострением обстановки на Ближнем Востоке и в Восточной Европе все более популярным становится вопрос о том, действительно ли США могут и дальше оставаться доминирующей военной и политической державой.
С того момента, как окончилась холодная война, мировую политику определял тот факт, что военная мощь США заведомо превосходила возможности прочих стран. Сейчас этот факт оказался под сомнением: в мире появилось три очага противостояния, и вопрос о том, решатся США оказывать сопротивление или выйдут из игры, остается открытым. Речь идет о Ближнем Востоке (США vs. Россия и Иран), странах Прибалтики (США vs. Россия) и Китае (собственно США vs. Китай).
Во всех трех случаях сценарий один и тот же. США либо резко уменьшили свое военное присутствие в регионе (Ближний Восток) либо вяло отреагировали на экспансию того или иного государства (Восточная Европа и Китай с его территориальными притязаниями). Структурное сходство этих событий, комментирует Рахман, очевидным образом указывает на то, что в мире, который некоторое время было модно считать «свободным» и «с условными границами», границы контроля над территориями по-прежнему определяют международную политику. Соответственно, готовность к соблюдению своих границ и отсутствие притязаний на чужие территории – это условие соблюдения международного права, в то время как само международное право не гарантирует соблюдения границ. Особенно это касается Европы и Восточной Азии как своего рода оплотов мирового порядка.
Ни Европа, ни Восточная Азия пока не распадаются, однако из-за обстановки на Ближнем Востоке чувствуют себя неуютно, и это, опять же, порождает вопросы о статусе Соединенных Штатов. Иными словами, большое количество игроков на международной политической арене заинтересовано в том, чтобы США вернули себе имидж лидера. При этом все, включая руководство США, хорошо помнят, чем на деле чревата американская интервенция (из недавних примеров – Ирак и Ливия), и понимают риск военной конфронтации с такими державами, как Россия или Китай. В этом месте также возникает вопрос о том, кого считать «ревизионистской» силой. США традиционно считают территориальные амбиции России и Китая угрозой мировому порядку. Но, например, Россия симметричным образом считает таковой США, которые спонсируют «смену режима» в странах вроде Украины и Сирии. И в той, и в другой точке зрения имеет место как пропаганда, так и здравый смысл. При этом понятно, что стратегия невмешательства со стороны одного из крупных международных игроков не решила бы проблемы нестабильности территориальных границ. Все это порождает взрывоопасную международную обстановку.
Нынешняя экономическая и политическая стратегия Китая, получившая название «Новый шелковый путь», пишут в другом материале Financial Times, действительно вызывает ассоциации с Великим шелковым путем и по размаху сопоставима разве что с планом Маршалла, целью которого было восстановление Европы после войны. Такой размах свидетельствует о больших амбициях. Но если до недавнего времени это были просто амбиции и соответствующие вложения, то теперь, на фоне пошатнувшейся экономики и роста военных ресурсов, этот проект стал также средством укрепления китайских позиций в международных отношениях.
Теперь, используя этот проект, Пекин будет стараться упрочить свое региональное лидерство в Азии. Кроме того, он стремится установить зону влияния путем укрепления торговых связей, которые бы соединяли Азию, Россию и Европу. В некоторых странах (Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане) это только приветствуют. Другие страны, вероятно, приветствовали бы китайские инвестиции, но будут совершенно не рады импортировать китайскую продукцию, так как у них есть потребность в развитии собственного производства и преодолении безработицы. При этом одна из важных задач «Нового шелкового пути» как раз в том, чтобы справиться с избытком предложения на внутреннем рынке Китая.
В начале 2015 г. президент Китая Си Цзиньпин говорил об этих планах и тогда же объявил о проекте экономического коридора Китай – Пакистан. Позднее Пекин заявлял об инвестициях в развитие «Нового шелкового пути». Авторы ссылаются на экспертов, которые относятся к этим планам скептически, утверждая, что за поставленными перед ним целями нет надлежащего политического анализа. Правительственных вложений в него недостаточно: ему необходимы частные инвестиции. Но вопрос в том, захотят ли частные инвесторы вкладывать в него свой капитал.
Так или иначе, по мере развития этого экономического проекта, Китай, скорее всего, начнет расширять свою стратегию безопасности и наращивать свой военный вес в регионе. Пока за границами Китая нет китайских военных баз, и Пекин декларирует принципиальное невмешательство во внутреннюю политику других государств. Между тем, обсуждающийся сейчас антитеррористический законопроект предусматривает (впервые) размещение китайских военных на зарубежных территориях с согласия соответствующего государства.
В NY Times вышла статья о том, что перспектива российской помощи Ираку ничего хорошего не обещает. «Многие политики и политические аналитики, - пишет автор, - теперь жалеют, что присутствие США в Сирии было таким незначительным, и приходят к заключению, что вытеснить Россию с центральной позиции в этом конфликте уже не удастся». Про Сирию, впрочем, и без того уже много сказано. Что еще подозрительнее, но обсуждается меньше, - это явное намерение России распространить свое влияние дальше – на Ирак. У США еще есть время вмешаться, но это время ограничено.
Задача США сейчас, прежде всего, в том, чтобы убедить иракского президента Абади не пускать Россию в Ирак. Абади обещал стремиться к примирению между суннитским меньшинством и шиитским большинством в стране ради ее объединения и борьбы с Исламским государством (организация запрещена в РФ). Российская интервенция только усилит позиции наиболее радикальных политиков и ополченцев среди шиитов, потому что Россия выступает на стороне Ирана, а Иран хочет подавить суннитов и исключить их из иракской политики.
Кроме того, как известно, Россия поддерживает сирийского президента Асада, который годами притеснял суннитское большинство в Сирии. При этом Россия считает врагами всех суннитов, противостоящих Асаду, - как умеренных, так и экстремистов. Иракские власти, склоняющиеся к тому, чтобы обратиться за помощью к России, можно понять. США слишком долго не оказывали ощутимой поддержки в борьбе с Исламским государством, поэтому у них есть основания относиться к американским союзникам настороженно.
Но российская помощь, как и в Сирии, будет состоять в бомбежке всех суннитов подряд независимо от их политических позиций. Это может только подорвать процесс примирения и усугубить конфликт. Чтобы предотвратить это, американскому правительству необходимо срочно усовершенствовать свою военную стратегию в Ираке, а также предоставить правительству Абади существенную финансовую помощь. Если США не поддержат Абади сейчас, то велик риск, что ему на смену придет более жесткий лидер, который усилит общественную поляризацию, и без того уже спровоцированную Исламским государством. А это значит, что США придется потратить еще неопределенное количество лет на борьбу с терроризмом в Ираке, который сейчас пытается сблизиться с Ираном и Россией.
