Предыдущий выпуск о Сноудене навлек на себя комментарии лингвистического характера. Слово «whistleblower», которое для большинства американцев (и подавляющего большинства немцев) дает ответ на вопрос: «Кто такой Сноуден? », читатели предложили перевести на русский язык двумя способами. «Стукач» (что-то плохое) и «свистун» (что-то хорошее).
Получается, что Сноуден «настучал» или «насвистел» человечеству о колоссальности масштабов слежки, которой Национальное Агенство Безопасности (NSA) подвергает личные коммуникации граждан и дипломатические каналы связи. Казалось бы, «а как же иначе», «конечно, следят» – но масштабы, вскрытые при этой утечке данных, по-видимому, удивили даже бывших сотрудников NSA, в свое время выступавших с собственными разоблачениями. Вильям Бинни (William Binney), десять лет назад заявивший, что после террористической атаки 9/11 система прослушиваний и слежки NSA стала суровее «всего, чем когда-либо располагали КГБ, Штази, Гестапо или СС», в целом приветствовал поступок Сноудена как огромную услугу, оказанную обществу. Правда, он считал, что некоторые выходки другого плана, предпринятые молодым математиком (например, сообщение о том, что США собираются «взломать Китай»), уже балансируют на грани предательства.
Трудно не заметить, что разоблачения противоправной деятельности NSA «изнутри» происходят не так и редко, и берутся за это в том числе и ведущие штатные математики агенства. Согласно экспертам, NSA – самый крупный в мире работодатель для математиков.
Агенство (вначале «AFSA», Агенство Безопасности Вооруженных Сил) возникло как часть Министерства Обороны США, по официальной версии – после II Мировой Войны. Сотрудники его в войну, однако, много содействовали расшифровке кодов противника. В секретных организациях время течет в разные стороны. Молодым ученым, приходившим в агентство, строго-настрого запрещали говорить, где они служат, «просто скажите – работаю в Министерстве Обороны». Уже в пятидесятые годы и позже аббревиатура «NSA» в народе расшифровывалась как «No Such Agency» – «Нет Такого Агенства». Существовали особые кодовые слова, вроде бы известные только сотрудникам – но, по-видимому, как-то просачивавшиеся наружу. Сообщается, что сейчас они в одно касание гуглятся в Интернете.
Бывшим сотрудникам советских «ящиков» (секретных НИИ и лабораторий) знакомо такое положение дел. Рассказывают, будто Курчатовский Институт, в бытность его еще ЛИПАНом (Лаборатория Измерительных Приборов Академии Наук), как-то захотела посетить Индира Ганди. По ее запросу произвели проверку и ответили ей, что это невозможно, ибо такого учреждения не существует. Около того же времени ученым, которых направляли в Лабораторию номер 2 для тех или иных целей, строго запрещали упоминать о ее существовании местным жителям. Давались инструкции: если ищешь дорогу, спрашивай, где парикмахерская; дойдешь, а там направо-налево, и будет нужная тебе проходная. Все и действовали по этой инструкции, и успешно находили ту самую неприметную тайную дверь, вот только местные жители на вопросы о парикмахерской отвечали так: «А? Парикмахерская? Ну парень, как тебе объяснить, вот видишь, по этой тропинке в снегу, потом так и так, знаешь, до секретной лаборатории – как не знаешь? ну увидишь, там проходная – а потом налево-направо, и сразу парикмахерская».
Эта далеко идущая аналогия между нашими и американскими секретными научными учреждениями и отделами учреждений, однако, обрывается на полпути. В СССР в «ящик» вербовали, не спрашивая. Если студент вовремя понимал, что с ним делают, у него был крошечный шанс отбиться, но, по-видимому, для реализации оного требовались особые таланты. NSA же сумело поставить дело так, что среди молодых математиков до сих пор приличный конкурс на секретное место, бывшие сотрудники вспоминают свою работу как невероятно интересную с самых первых шагов (если приходишь студентом – получаешь увлекательные задачи, доступные талантливому младшекурснику, с пониманием, что они, может быть, и не слишком важные, но все-таки реальные, и даже научные, и твое решение уже сейчас приносит пользу стране). Это, может быть, некий обман, поскольку взаправдашняя научная работа – в лучшем случае праздник, постоянно перемежающийся с чувством глубокого уныния и усталостью ассенизатора. Но обман явно возвышающий, от чего, вероятно, выигрывает и национальная безопасность.
Процесс зачисления в сотрудники NSA, впрочем, и раньше, и сейчас – дело вовсе не вдохновляющее. Нужно заполнить много анкет, пройти собеседование (с использованием детектора лжи), а параллельно твою подноготную будут изучать специальные люди. В частности, одной девушке сообщили, что ей придется перестать встречаться со своим бойфрендом, потому что он чех, а также запросили информацию о ее соседях по комнате за последние 10 лет. После этого она решила отказаться от работы в агентстве. Зато зарплаты у сотрудников велики и обильны, график работы свободный (в этой пропагандистской статье одна из сотрудниц хвалит свой выбор – где, мол, еще я смогла бы растить маленькую дочку и параллельно решать увлекательные математические задачи, общаясь при этом с умными и интересными людьми?), одеваться можно как угодно, болеть и отдыхать – гораздо чаще, чем это может себе позволить любой другой наемный рабочий или служащий в США.
Трудно сказать, хорошо это или плохо. Зато в чью пользу это сравнивается с ситуацией в современной РФ, сказать совсем нетрудно.
В современном Курчатовском Институте, кстати, зарплата сотрудников (в том числе заслуженных ученых, докторов наук и даже членов-корреспондентов РАН) составляет 6000 рублей в месяц. В перспективных направлениях случаются доплаты, где-то пара десятков тысяч рублей. Речь идет, конечно, не о начальстве. В прошлом году, когда производились дисциплинарные разыскания, почему не все сотрудники присутствуют на рабочих местах, некоторые отвечали: не хватает зарплаты на ежедневный проезд в общественном транспорте. Но там давно уже не ведутся секретные разработки, так что, пожалуй, и платить не за что. Современные российские закрытые сообщества, интересующиеся безопасностью, работают в другом направлении и получают такие задания:
Чем же в таком случае недовольны секретные математики в США? Что заставляет их идти против служб безопасности своей страны, разоблачать тотальную слежку, а бывших сотрудников – хвататься за сердце при виде этих разоблачений? Что они там, совсем дураки, и им непонятно – раз спецлужба, значит, должна прослушивать телефонные разговоры соседки с соседкой, девчонки со своим парнем, и электронную почту их проверять на случай чего? А вдруг внутренний враг, отщепенец, противник американской народной власти позвонит любовнице и запланирует с нею опасный террористический акт?
Они говорят, что заставляет: чувство чести и чувство патриотизма. Оказывается, еще в недавние годы – а может быть, и по сию пору – в ходе идеологического инструктажа их неоднократно наставляли, что все умственное оружие, которое они производят, может направляться только на внешнего врага. Никакие их разработки, им говорили, не применяются и не могут применяться против сограждан. Это, по их словам, чрезвычайно важная составляющая их мотивации, то, что дает смысл их работе.
А те, кто называет Сноудена стукачом, наверное, представляют себе эти вещи как-то иначе. И честь, и патриотизм.
Тут можно попробовать прикинуть, чье представление в последние несколько десятков лет оказывается эффективнее в целом – с точки зрения национальной безопасности.
