Жители христианской деревни ад-Дувайр в префектуре Эмеса (Хомса) в Сирии были, по сообщению иранского агентства «Ахль уль-байт», перебиты в ходе боев, развернувшихся вокруг самого Хомса. Этот город стал средоточием и в определенном смысле символом столкновений государственной армии и сил повстанцев, возглавляемых т.н. Свободной Сирийской армией и поддерживаемых западными державами. Удивительно, но даже это трагическое событие в репортажах Би-би-си стало поводом для призывов усилить помощь антиправительственным силам. Странными здесь, по сути, являются надежды, что близкие к «Аль-Каиде» сирийские повстанцы будут зачем-то обеспечивать демократическое будущее Сирии.
На фоне этих надежд и призывов российская политика лавирования между стратегическими партнерами и собственными экономико-политическими интересами выглядит уже не столь странно. После усилий дипломатии и визитов в Россию высокопоставленных переговорщиков из США, Великобритании и Израиля, президент Путин, казалось бы, внял их увещеваниям и решил приостановить поставки. Однако, как сообщила газета The Sunday Times, оказалось, что это не соответствует действительности. Ракетные комплексы С-300 будут поставлены в Сирию по соглашению 2010 г. Главный и вполне разумный аргумент российской стороны – что эти комплексы предназначены для отражения угроз извне, а не для борьбы с повстанцами в Хомсе или Халебе (Алеппо). Но тут-то и скрыто противоречие, которое становится ясным, если вспомнить историю ливийской кампании. Похоже, все изрядно запутались в эзоповом языке.
Борьба сирийского государства с повстанцами должна быть помещена в широкий ближневосточный контекст и, прежде всего, в историю взаимоотношений Израиля, Ливана и Сирии после развала Объединенной Арабской республики и Шестидневной войны. Израильская политика направлена на то, чтобы минимизировать угрозы со стороны Ирана, Сирии и отчасти контролируемого сирийцами Ливана. И именно поэтому израильская политика имеет некоторую двойственность: с одной стороны, Башар Асад неэффективен, ибо не ограничивает поддержку «Хезболлы», с другой – «Аль-Каида» тоже нехороша. Главное, с точки зрения Израиля, – не допустить перевеса одной из сторон и не допустить использования оружия, поставленного Асаду, против Израиля.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов интересы глобальной политики, которую пытается проводить американское правительство, играя на противоречиях внутри исламского мира. И в этом смысле группы типа «Аль-Каиды» оказываются инструментами без прогноза. Использовали, а там – что получится. И получается, например, «найн-элевен». Такие вещи встречались и в советской внешней политике, достаточно вспомнить Африку. Близорукость оказывается дорогим удовольствием. Сейчас, когда закончилось эмбарго на поставки оружия повстанцам, Евросоюз показательно выжидает, но рано или поздно это ожидание разрешится. И сирийская гражданская война войдет в стадию прогнозируемости, хотя эта прогнозируемость может оказаться совсем не той, на которую надеются как западные державы, так и Россия.
Альтернативой развитию ситуации по ливийскому сценарию и превращению страны в клубок переплетенных змей мог бы стать протекторат ООН и превращение Сирии в демилитаризованную зону. Но и тут есть весьма специфический пример албанской Косовской республики. Да и статус, и престиж ООН как международного регулятора серьезно подорван. Так что такое развитие едва ли возможно. Превращение конфликта в форму сосуществования по типу двух областей, как в ирано—иракской войне 1970-80 гг. возможно, если разделить страну на две части. Но для этого нужны переговоры. Поэтому все надежды на замораживание конфликта связаны с переговорами. Именно этого и не хотят повстанцы, не умеющие в принципе заниматься политикой. И интерес Сирийской свободной армии – в затягивании подготовки к переговорам и продолжении боевых действий.
Что же касается христиан Сирии, то в складывающихся условиях, после похищения епископов, случаев массовых чисток и возможного геноцида, их исход из Сирии в соседние страны, прежде всего в Ливан, становится все более вероятным. Турция пережила это в начале ХХ в., Ливан – в 1960-х, Египет – в течение всей второй половины ХХ в. И надежды на то, что Россия сможет как-то защитить их в настоящей ситуации, уже стремятся к нулю.
