СМИ сообщают об обострении обстановки в Сирии, о некоторых технических новшествах на сирийских базах РФ, вводящихся в связи с недавней атакой дронов на российские военные объеты, а также неофициально – о возможной замене командующего российской группировкой в Сирии.
Факт обострения обстановки в Восточной Гуте (пригороде к северо-востоку от столицы Сирии Дамаска) подтвердили вечером 19 февраля российские военные, пишет сайт газеты «Ведомости». «Незаконными вооруженными формированиями продолжаются обстрелы жилых кварталов Дамаска», – заявил глава российского центра по примирению враждующих сторон в Сирии генерал-майор Юрий Евтушенко.
В печати также появилась информация о том, что российские военные намерены глушить сотовую связь на территории своих баз в Сирии. Как сообщил информационному агентству РБК источник в Минобороны, приказ об этом подписал начальник Восьмого управления Генштаба генерал Юрий Кузнецов.
Принять эту меру было решено после атак дронов на российские военные объекты в Хмейниме и Тартусе, утверждал источник. По его словам, бесполотники типа квадрокоптера могут идти на сигнал, подаваемый с мобильного телефона.
Кроме того, появились сообщения о возможной замене командующего войсками России в Сирии. Как передает интернет-издание «Газета.Ру», ссылаясь на закрытую ленту информагентства РИА Новости и источник этого агентства, главнокомандующий Воздушно-космическими силами России Сергей Суровикин может снова возглавить российские войска в Сирии.
Напомним, эти новости последовали за большим количеством публикаций о гибели с Сирии россиян, воевавших в частных военных компаниях, в связи с воздушным ударом американцев по позициям сирийских правительственных войск. Назывались разные данные о погибших, в том числе говорили о более чем шестисот убитых россиянах; по последним сведениям, речь может идти о примерно 50 людях.
Побеседовать с «Полит.ру» о ситуации в Сирии и перспективах ее развития согласился Алексей Макаркин, ведущий эксперт Центра политических технологий. По его словам, достаточно ясно, что война в Сирии продолжается и что в обозримом будущем комплекс проблем, который просматривается сейчас, не будет решен.
«В Сирии происходит достаточно сложный процесс. С одной стороны, понятно, что война продолжается. Да, было объявлено о том, что она завершена и российские войска уходят. Но наделе все еще не закончено, причем не закончено на официальном уровне.
Решить проблему путем только частных военных компаний при какой-то минимальной поддержке, наверное, не удается. Это во-первых. Во-вторых, очевидно, что борьба сейчас в Сирии идет не против ИГИЛ, запрещенной в России. ИГИЛ как силы, которая контролировала бы значительные территории в Сирии, уже не существует. Эта организация еще есть в подполье, возможны рецидивы (и опасные), но территории она больше не контролирует.
Борьба идет за контроль над территорией страны. И здесь произошла очень важная вещь – впервые произошло столкновение России и США. Правда, оно произошло в том формате, который не предусматривает каких-то необратимых последствий, но оно произошло. И то, что случилось, выявило целый большой комплекс проблем. В частности, проблему координации между официальными и неофициальными структурами.
Потому что, насколько можно судить по поступающим сообщениям (а их сейчас довольно много), когда условные «вагнеровцы» пошли в наступление, они были уверены, что им окажут воздушную поддержку. И объяснение военных, что на деле это было наступление против «спящей ячейки» ИГИЛ, эту поддержку легитимизировало. Раз это ИГИЛ, то по ней можно наносить удар с воздуха.
Но этой поддержки не последовало. Почему это случилось и как – это вопросы, ответы на которые мы узнаем разве что когда-нибудь потом из воспоминаний участников. Но в любом случае стало ясно, что проблема координации вышла на первый план и поставила вопрос о смене командования.
Есть и еще одна проблема: если даже мы абстрагируемся от того, что происходит на востоке Сирии, то есть еще север. Там ситуация носит запутанный характер: там турки решают свою извечную задачу – стараются не допустить создания курдской автономии; они пытаются создать «зону безопасности»; а курды там обращаются за поддержкой к Асаду – потому что для них, конечно, зло, но меньшее зло, чем турки. И уже идут разговоры о том, что, может, стоит обменять пресловутый завод под Дер-эз-зором, на который шло наступление, на такую поддержку. Но при этом общая проблема Сирии (как и многих других стран в случае подобных конфликтов) – в том, что никто никому не доверяет.
Турция заинтересована в том, чтобы Асад заместил собой курдские формирования. На этих условиях Турция готова закрыть глаза на вхождение Асада в Африн. В свою очередь курды заинтересованы в том, чтобы Асад им помогал и чтобы его формирования боролись с турками вместе с курдами (либо хотя бы выполняли стабилизирующую роль, не позволяли туркам идти дальше). Как совместить эти позиции, пока неясно. Наверно, можно провести в Африне некие разделительные линии – но это тоже очень сложная задача, которая не может быть решена без участия российского командования (а оно, как мы знаем, поддерживает Асада). Возможно, это вторая причина того, почему встал вопрос о замене командования, так как придется решать не только военные задачи.
Ну и плюс – есть вопрос о том конгрессе, который был в Сочи и на который большая часть сирийской оппозиции не приехала. Он показал, что война будет продолжаться. Есть один из пригородов Дамаска (он называется Восточная Гута) – там сейчас возобновляются бои. Совершенно не решена проблема Идлиба, где есть огромное количество разных интересов – и протурецких оппозиционеров, и других представителей оппозиции, и Асада, и России, и Ирана, да кого угодно!
То есть, вот какой существует комплекс проблем, и вряд ли он будет решен в какой-то обозримой перспективе. Потому что, как мы видим, военного решения проблемы добиться очень сложно, есть масса препятствий. Плюс есть масса интересов, из-за которых стороны сегодня враждуют, завтра пытаются договориться, послезавтра снова враждуют. То есть тут нет такой жесткой схемы «мы – они». Так что заявления о том, что война закончена, оказались явно преждевременными.
Возникает вопрос об объекте и о задачах, о том, чего хочет добиться Россия. Сейчас и на этот вопрос тоже надо отвечать. Потому что слишком высокая степень вовлеченности в конфликт может создать дополнительные большие проблемы. С учетом того, что ставка на неофициальные военные формирования оправдала себя только частично – у них есть пределы возможного, и они уже были достаточно четко показаны. А разворачивать широкомасштабные военные действия значит сразу вызвать в памяти Афганистан, а такой вариант воспринимается в России достаточно сдержано. Потому что политические последствия у этого могут быть весьма негативными.
Так что, может, будут какие-то переброски отдельных воинских частей (разумеется, контрактников), но не очень много. Потому что вовлечение в широкомасштабную войну, столь похожую на афганскую, – сейчас тема, на мой взгляд, для российской власти невыгодная. Это запредельно рискованно по целому ряду причин: там и американский фактор, и возможные потери, и так далее. Поэтому, наверное, будут попытки решить хотя бы часть этих проблем с теми силами и средствами, которые есть. Возможно, с некоторым усилением.
Но тут главное – какая именно задача ставится, а она же официально не объявляется. В этом еще сложность – в том, чего мы хотим. Если мы хотим спасти Асада, то эта задача решена, но в случае ухода России она снова может встать на повестку дня. Если мы хотим помочь Асаду восстановить контроль над территорией страны, то, как мы видим, уже при первых попытках решить эту задачу, мы сталкиваемся с огромными проблемами. А если есть задача (возможно, более реалистичная) принудить оппозицию к уступкам, вынудить ее пойти на компромисс на условиях Асада, то, как мы видим сейчас, эту задачу тоже решить крайне сложно. Идет постоянное столкновение с интересами разных группировок и других стран.
Фактически, речь идет о разделе Сирии на сферы влияния. Попытка пересмотра этого раздела влечет за собой вполне очевидные последствия, мы их наблюдали. А если подключить сюда регулярные войска, то это уже ситуация практически как на Балканах и балансирование на грани большой войны – чего, опять-таки, никто не хочет.
Поэтому и получается, что здесь проблема – в целеполагании, в том, чего конкретно хотят. Потому что если раньше официально декларировалось, что цель – это борьба с ИГИЛ, то сейчас с целями, и с официально декларируемыми, и с реальными, довольно большие проблемы», – объяснил Алексей Макаркин.
