К израильским и российским городам, Нью-Йорку и Мадриду прибавился Лондон. Взрывы в автобусах и метро, не то радиоуправляемые мины, не то террористы-самоубийцы. Цифры убитых и раненых уточняются.
Вслед за одним из символов западной цивилизации – Всемирным торговым центром – нанесен удар по другому – “Большой восьмерке”, точнее стране, где проходит ее саммит. Дополнительное ощущение небезопасности места очень точно наложилось на решение о проведении Олимпийских игр 2012 года. Прогнозы обозревателей и ставки букмекеров для интеллектуальной обслуги исламистов были куда меньшим секретом, чем для наших сограждан, согнанных в среду на Васильевский спуск. Нельзя исключать, что тщательные поиски на территории другого фаворита олимпийской гонки – в Париже и окрестностях - привели бы сыщиков к аналогичным порциям взрывчатки.
Даже если бы исламисты и не взяли на себя ответственность за произошедшее – сомнений в авторстве быть не могло. Звучавшая как одна из версий “рука ИРА” столь же неправдоподобна, как и баскский след испанских терактов. Западноевропейские сепаратисты в последнее время пытаются сочетать громкость акции с относительно вегетарианским характером: задача в том, чтобы подействовать на власти, но не дискредитировать себя в глазах общественного мнения. Исламисты же традиционно считают, что кровью взрыва не испортишь.
К счастью, официальные лица Британии и не пытались увести общественность с реального следа – опыт провала испанских консерваторов, последовавшего за продавливанием баскской версии, не прошел даром. Но тот же опыт Испании показывает, что британскому руководству вряд ли удастся избежать новой лавины упреков за активное участие в иракской кампании, которое и позволило считать Лондон ближайшим союзником Вашингтона по антитеррористической коалиции.
Поскольку парламентские выборы в Британии прошли совсем недавно, а расклад голосов в Палате общин не дает оснований для предположений о возможности вынесения вотума недоверия кабинету Блэра, непосредственное воздействие лондонских терактов на политическую ситуацию в Великобритании может выразиться в приближении момента передачи премьерских полномочий от Тони Блэра к нынешнему министру финансов Гордону Брауну.
До недавних пор исламистов в Британии не особенно трогали – действовал своего рода негласный пакт о ненападении (как и в Саудовской Аравии), в соответствии с которым они там вполне могли базироваться, вести пропаганду, собирать средства и вербовать наемников, но где жили - не гадили. 11 сентября 2001 года стало намеком на то, к чему именно может привести этот "новый Мюнхен". Появилась информация, что неблагодарные исламисты могут организовать теракты и в столице Британии. Только тогда экс-министр внутренних дел Дэвид Бланкетт и его преемник Чарльз Кларк предприняли ряд шагов, враждебных по отношению к политическому исламу (время от времени стали высылать, а иногда даже и арестовывать исламистских проповедников, вместе с вербовщиками в Чечню, Афганистан и на другие фронты), усиливающих общий контроль за мигрантами, да и “коренными” британскими гражданами.
Общественностью предложенное британским МВД "антитеррористическое законодательство" было подвергнуто достаточно резкой критике, однако часть его (во всяком случае, остановившийся на пороге Палаты лордов законопроект о введении удостоверений личности) имеет теперь существенно лучшие шансы оказаться принятой.
Теракты в Лондоне могут повлиять на реальную повестку дня саммита “Большой восьмерки” - что бы о ней ни сообщалось. Тема голодающей Африки, действительно актуальная, но поднимаемая скорее в духе постколониального синдрома, – списания, подачки, а не реальные шаги по спасению “провалившихся стран” (см. об этом достаточно внятный комментарий Владислава Иноземцева), - с самого начала была не слишком понятна странам, этого синдрома почти не испытывающим, – России, да и Соединенным Штатам. Есть смысл ждать обсуждения той темы, к которой в гораздо большей степени были готовы Владимир Путин и Джордж Буш, – борьбы с терроризмом и ядерной безопасности.
Впрочем, из моральной готовности лидеров еще не вытекает плодотворность предстоящего обсуждения. Риторика вполне реальной борьбы с реальным, хотя и трудно локализуемым противником служит для каждой из сторон своего рода риторическим стержнем политики, имеющей к ней достаточно косвенное отношение: укрепления государственной власти и контроля за ресурсами (для России) и распространения западных стандартов демократии и того же контроля за ресурсами (для США). Основную цель, которую ставит перед собой континентальная европейская общественность (Британия здесь немного между стульями), – продолжение процесса благополучного существования – закамуфлировать под антитеррор существенно более трудно, да и террористов раздражать как-то не очень хочется.
Каждая из реальных целей России и США имеет свои плюсы и минусы. Беда же у них общая: продолжение под маской антитеррора совсем другой политики в сочетании с продолжающимся террором (неизбежным, если не поставить борьбу с ним в качестве реальной цели) приведет к тому, что террор и стоящие за ним силы станут восприниматься как те, с которыми бороться бесполезно, да и не нужно. Мюнхенский сговор может быть результатом не только сытой боязни нарушить свое благополучие, но и воинственных попыток искать каждому своего Гитлера.
