Ситуация, когда конфликт вокруг Южной Осетии был на грани горячего, временно отошла. И хотя чуть ли не каждый день идет перестрелка – словесная и оружейная – кажется, можно чуть-чуть оглядеться.
Как и обещал Михаил Саакашвили, собирание грузинских земель идет полным ходом. Для этого Тбилиси идет на достаточно жесткие меры и заявления – качественно более смелые чем те, на которые мог себе позволить идти Шеварднадзе (уже после войн).
Популизм, напористость, стремление ни в коем случае не потерять инициативу (внутри страны и вовне) в сочетании с нежеланием идти без особой надобности на крайние меры, определенная склонность к блефу - характерные черты стиля нового грузинского руководства, несомненно, напоминающие Путина в его «лучшие» периоды.
Дальше, правда, начинаются различия, среди которых – традиции позиционирования страны в мире и регионе, особенности биографии, и, наконец, место проблемы восстановления единства в общественном сознании страны. Если для Грузии – это один из центральных вопросов, то у нас его удалось вывести на подобный уровень только на достаточно короткий период с осени 1999 года. А отсюда следует и еще одно отличие – Путин, при всем, мягко говоря, заинтересованном внимании к Чечне может позволить отойти этой проблематике на второй или третий план, Саакашвили – нет. Более того, он и не хочет этого, чтобы не растерять темпа и энергии побед.
В случае с Осетией наша страна заняла куда более жесткую позицию, нежели в предыдущих сериях «триумфального шествия». Формально это звучит как решение вопроса исключительно мирным путем. Фактически осуществляются препятствия к тому чтобы Тбилиси использовал грузинские села как плацдарм постепенного поглощения, категорически не принимается идея постановки в Рокском тоннеле совместного российско-грузинского пропускным (с российской стороны-де граница и так на замке), не делается никаких заявлений по поводу пребывания на территории Южной Осетии «добровольцев» из числа казаков, абхазов и представителей северокавказских республик, зато появление грузинских формирований вызывает праведный гнев и т.д.
Год назад мы попытались показать, что вряд ли реальные политические силы в России всерьез хотят грузинские автономии присоединить, соблазнившись на сомнительный лозунг права наций на самоопределение, или по-настоящему озабочены судьбой множества жителей автономий, в ускоренном порядке ставших российскими гражданами (эта проблема была создана уже по ходу тления конфликта, а не существовала на момент его начала). Тогда мы остановились на предположении, что в ситуации с Грузией мы имеем дело всего лишь с «обычной игрой на противоречиях, с не слишком четкой целью несколько усилить собственное влияние», построенной, правда, не слишком умело.
Понятно желание не потерять полностью контроль над автономией, а также один из рычагов давления на грузинское руководство, но ситуация неустойчивого равновесия не бывает вечной, особенно когда имеется реальная политическая воля для того, чтобы ее изменить: Националистическая линия первого грузинского президента, отчасти спровоцированная сепаратизмом «национальных окраин», отчасти сама его и спровоцировавшая, не предусматривала возможности существования автономий как таковых. Уже Эдуард Шеварднадзе добился согласия значительной части грузинских элит на предоставление Абхазии особых прав в качестве субъекта федеративного государства, вероятно, был бы согласен вести переговоры об этом и с Южной Осетией, однако лишь Саакашвили добился принятия четких условий первой официальной автономии – Аджарии – и жестко заявил, что даст Южной Осетии (автономной области в советские времена) не меньшую автономию, чем имеет Северная Осетия в России. И это реальная платформа для начала переговоров.
Но действительно ли этого хочет российское руководство? Периоды вмешательства главы государства наводят на эту мысль, однако достаточно оснований и для того, чтобы в этом усомниться. Не очень понятно, как Россия можно претендовать на статус миротворца, пропуская через ту самую границу, которая «на замке» отряды вооруженных людей, которых нам с удовольствием демонстрировало наше же государственное телевидение. Ниоткуда, кроме как из России, в Южной Осетии не могло появиться все то вооружение, которое нам время от времени демонстрирует все то же телевидение. Загадочная история с конфискованными в воскресенье вечером недалеко от Цхинвали в селе Кехви противотанковыми реактивными снарядами «Фагот»- из той же оперы. По данным «Коммерсанта», машиной управлял военнослужащий министерства обороны Южной Осетии, а сопровождали ее (вопреки дальнейшим утверждениям представителей Южной Осетии) представители миротворческого контингента России. Там же приводятся данные о неудачной попытке российских миротворцев отбить захваченное. Факт конфискации не отрицают ни в Цхинвали, ни в штабе Смешанных сил по поддержанию мира, зато и претензий на «Фаготы» никто не предъявляет.
Сейчас создается впечатление, что, как минимум, военное лобби, в отличие от политического руководства страны, все-таки имеют достаточно стройную линию в конфликте. Что это за линия? Проще всего было бы предположить какие-то экономические интересы, связанные с зоной фактического отсутствия таможенного контроля, однако, боюсь, что это несколько мелковато. Да и не объясняет столь массовой поддержки этой линии существенной частью политической элиты и СМИ.
Боюсь, что речь идет о попытке втянуть Россию в ситуацию, когда слишком уж четко разойдутся ее позиции с мнением западных партнеров. Причем, не по заведомо внутреннему вопросу (Чечня, свобода СМИ и т.д.), которым по мере необходимости можно пренебречь, и не по достаточно далекому Ираку, где, к тому же сам Запад основательно раскололся.
Значительная часть нашей политической и военной элиты уже достаточно давно выражает недовольство направлением нашего стратегического блокирования – от поддержки США 11 сентября 2001 года до несодействия возможному поражению союзников в Ираке. Столкновение по поводу Грузии было бы достаточно заманчивым поводом отыграть ситуацию назад.
При этом понятно, что принципиальным образом на положение самопровозглашенных государств эскалация конфликта не повлияет. Ситуация в нынешней Грузии сейчас куда более прозрачна для Запада, нежели в начале 1990-х. Если до недавних пор грузинское руководство опасалось говорить о замене наших миротворцев на международные силы, то уже во вторник прозвучали немыслимые еще недавно слова Саакашвили о готовности денонсировать соглашения по Осетии, а это намек именно на такой исход. Международные же силы в первую очередь постараются перекрыть российско-грузинскую границу на южноосетинском участке - со всеми вытекающими для нас последствиями. Впрочем, до этого может и не дойти – многое будут зависеть от жесткости и искусности действий Грузии.
У меня нет ни малейших сомнений что в итоге Южную Осетию мы все равно “сдадим” - хотя бы потому, что у нас нет для нее никого международно-юридического решения. Правда, при каждом из более или менее жестких сценариев Россия, естественно, ослабит свои позиции в Грузии (даже экономические – поскольку без политического прикрытия они малого стоят), не сможет повлиять на формы вхождения Осетии в Грузию, ослабится возможность защиты живущих там наших граждан. Нельзя же сказать создавшим эту ситуацию горе-политикам: «Вы и разбирайтесь!» - Там живые люди, к тому же наши сограждане.
Судьба же основной части нынешнего руководства окажется достаточно печальной, причем, не без нашей помощи. Если бы не давали в свое время поощряющие знаки Милошевичу и Хусейну, возможно, они стали бы сговорчивее и не оказались бы там, где находятся ныне. Да и Абашидзе имел до какого-то момента шансы на куда более почетный статус. Безусловно поддерживая деятелей такого рода, а потом с той же легкостью сдавая, мы очень быстро теряем в весе и в глазах противников, и в глазах сторонников павшего режима.
«Так, как же нам быть? Проклинать ли Кавказ?» И быстро-быстро оттуда уходить, пока не началась какая-нибудь серьезная заварушка? Не думаю. Скорее становиться несколько более «честным посредником», при этом не забывающим о своих выгодах и принципах. А это значит:
1) жестко перекрыть доступ для потенциальных добровольцев и несанкционированного оружия в Южную Осетию, и вообще формировать сильную с точки зрения всех сторон конфликта морально безупречную позицию;
2) внимательно и аккуратно, координируясь со сторонами (а лучше бы и еще и с международными организациями, чтобы не повторился молдавский сценарий), готовить свой проект Грузинской федерации с четко прописанными широкими правами Южной Осетии;
3) добиться подписания и ратификации Грузией всех еще не подписанных международных соглашений о правах национальных и религиозных меньшинств;
4) как часть соглашений по разрешению конфликта проработать ситуацию со статусом жителей Южной Осетии, обладающих российским гражданством, например, заключить межгосударственное соглашение о признании за теми из них, кто захочет иметь и грузинское подданство, двойного гражданства, а также о признании всех имущественных прав, прав на участие в выборах в органы местного самоуправления и т.п. за теми из жителей Южной Осетии, кто захочет сохранить себе только российское гражданство;
5) заключить соглашения с Грузией об участии отечественных компаний в экономике Южной Осетии, и ссотвественно активно развивать экономические "завязки";
6) документально закрепить обязательства по вовлечению в политическую жизнь Южной Осетии нынешних сепаратистских элит (кроме случаев, если таковые будут, доказанных персональных обвинений в преступлениях против человечности и т.п.).
По хорошему, многое из сказанного надо было делать уже по отношению к Аджарии. А кое-что – еще по отношению к республикам Балтии и нашим коллегам по СНГ. Но то было в другую эпоху, а, вот, тотальная поддержка и почти безусловная сдача режима Абашидзе – совсем недавно.
И только после выполнения даных условий можно будет посылать куда-нибудь Игоря Иванова. Впрочем, если это все удастся реализовать в полном объеме, подобный маневр просто не понадобится.
