В развитие дискуссии вокруг лекции историка Алексея Миллера «Империя и нация в воображении русского национализма» "Полит.ру" публикует с некоторыми сокращениями первую часть работы Сергея Котельникова и Семена Есельсона "Зметки к метаистории Украины" о том, как национальный проект историка Михаила Грушевского сыграл в ХХ и продолжает играть в XХI веке. За данным текстом с очевидностью стоит полемическая и политическая позиция в том числе и по отношению к событиям «оранжевой революции», и в этом смысле он – идеологический. С другой стороны он имеет антиидеологический, в смысле - антимифологический пафос. Это отражается в заглавии «К вопросу об употреблении интеллигенции Западной Украины исторической мифологией Михаила Грушевского», которое подразумевает возможность освобождения от внешнего нерефлексируемого употребления. Тему того, как быть гражданином и при этом не быть объектом употребления мы будем продолжать и в ближайший четверг на лекции итальянского философа Ремо Бодеи.
Первого сентября 2004 года руководитель штаба кандидата в президенты Ющенко, ныне вице-премьер Украины по вопросам административно-территориальной реформы Роман Бессмертный высказался на пресс-конференции по поводу трагических событий в Беслане: «Все это – рецидивы того, что случилось в 1944 году с крымскими татарами, с чеченцами, с ингушами и др. …я могу сказать как историк: народы государством не могут быть побеждены».
Этот тезис возмутил всех, кто усмотрел в нем отождествление террористов с народом. Цель наших заметок – попытаться понять истоки такого стиля суждений и представлений в предположении, что они не «срываются с языка», и что о них потом не жалеют, хотя, по-видимому, именно это и случилось с Бессмертным, позднее обвинившем прессу в искажении смысла его слов.
Мы убеждены, что эти слова, если и сорвались, то скажем так, - не «с языка», а было другое, на чем они крепко и давно «держались». Сказаны ведь были «историком», значит, были продуманы, и не раз. Держались на видении Истории, в которой есть «государства», притесняющие народы, и «народы», отвечающие сопротивлением, в том числе, в форме террора. Конкретно, среди прочих, в виду имелось советское государство, СССР, но поскольку вопрос был по расстрелу в Беслане, то суждение относилось и к государству Россия.
Подразумевался ли автором вывод, что поскольку «народы не могут быть побеждены», то у них есть историческое или иное право на террор, как на эффективную форму сопротивления, препятствующую победе над ними государства? Ведь если не будет эффективного сопротивления, то, все-таки, народ может быть побежден. Скорее всего, автор отрицал бы такой вывод. Тогда у него, как у историка, осталась бы только одна логическая возможность (если не считать, что имеются и другие силы, кроме сил народного сопротивления) – отождествить народ с игнорирующей всякие права неуправляемой стихией, которую можно исследовать в предмете естественной истории и давать рекомендации государству, – что можно, а что нельзя с ней делать. Собственно, именно это он и сделал неявно, - по-видимому, на основании своих исторических исследований рекомендовал России не воевать с народом Чечни.
Надо упомянуть, что одновременно с высказыванием Бессмертного появились официальные суждения представителей государств и конфессий, в том числе и западных, в которых утверждалось, что террор ничем не может быть оправдан. Это прямо отрицало тезис Бессмертного о ничем не контролируемой стихии, поскольку таковой нечего оправдываться перед кем-либо. То ли Запад высказался этически, а не исторически, то ли в концепцию истории в этих заявлениях помещена этика и представление, что народ правильно мыслить не как естественно-исторический «объект», а как этический субъект, который не должен допускать терроризма. Но Бессмертный, по-видимому, этого не заметил. Либо не мог принять.
Далее нужно задать вопрос, почему столь радикальное суждение-рекомендация Бессмертного появилось в рамках президентской кампании? Здесь нужно сказать, что сам Виктор Ющенко попытался исправить впечатление от реплики Бессмертного, предложив организовать на Украине день траура по жертвам Беслана. Тем не менее, само суждение осталось не опровергнутым, а значит – официальным. В рамках избирательной компании оно звучало так: государство Украина не должно притеснять свой народ.
Сам по себе этот тезис был для кампании оппозиции чуть ли не единственным: власть должна прекратить притеснение народа. Оппозиция говорила это не только от имени истории голосом Бессмертного, но и от имени народа голосом «народного президента» Ющенко.
Будучи применено к событиям в Беслане, это означало дополнительно следующее: нельзя Украине ориентироваться на Россию, к чему склонна действующая государственная власть. Нельзя, потому что Российское государство борется со своим народом, будет бороться и с украинским народом.
Под метаисторией мы здесь понимаем историю появления и генезиса подходов к конструированию истории (территорий и народов).
В состав оппозиционной коалиции партий «Наша Украина», которую возглавлял Ющенко, входит много выходцев из западных областей Украины с центром в Львове. Фактически, это наследники первой волны национал-демократов и советских диссидентов, попавших в киевскую власть на гребне перестройки и вытесненные из нее технократом Кучмой в 1994 году после резкого ухудшения социально- экономической ситуации в стране. Они успели оставить новому государству идеологию незалежности, фундамент которой был заложен первым президентом Украины Михаилом Сергеевичем Грушевским в начале XX века. Фундамент слагался двумя основополагающими «камнями»:
Грушевский, на наш взгляд, произвел крупномасштабную фальсификацию истории. Фальсификация обслуживала созданный им (или обнародованный им?) проект под названием «Украина». Проект состоял в объявлении существования народа под названием «украинцы», в географическом выделении места его проживания и в тезисе о возможности и необходимости создания государственности для этого народа. Писаная история должна была закреплять возможность и необходимость существования такого государственного образования. Из языка, из культуры, из учебников, из открытых архивов должно было быть изъято все, что противоречило «смелому» проекту. Так например, впоследствии изъятиям подвергались понятия «малороссия», «малороссы», «русины» и т.д. Проект, несмотря на всю свою кажущуюся вначале невероятность, был, в конце концов, реализован.
Грушевский утверждал, что на той территории, которую он выделил географически, испокон века, от времен Киевской Руси проживал один основной народ – украинцы. Украинцы испытывали на себе культурное влияние со стороны Польши и варварское – со стороны Московии.
Всякий мало-мальски культурный историк, работающий с разными архивными источниками, перепроверяющий и сопоставляющий факты по этим разным источникам, без труда обнаруживает, что осмысленно говорить о том, что в XIII веке, после Батыева нашествия, на территории Киевской Руси складываются три разных крупных государственных образования с тремя разными историческими судьбами: 1) Золотая Орда (позже – Московское государство, иногда называемое Монгольской Русью, Владимирской Русью, позже – Московской Русью), 2) Великое княжество Литовское (позже образовавшее своего рода конфедерацию с Польшей, переросшую в федерацию под названием Речь Посполитая, иногда называемое Литовско-Русским государством или Литовской Русью), 3) Галицко-Волынское княжество (остаток от бывшего Великого княжества Галицко-Волынского, в первой половине ХIV века большей своей частью поглощенного Польшей).
Грушевского не устраивало наличие в истории феномена Литовской Руси с его более чем 300-летней сложной историей. Поэтому он ее представил как предисторию создания великого польского государства, в котором Литовская Русь – лишь одна из его частей.
Литовско-русский и галицийский народы оказались в пределах одного государства с одной правовой системой, системой организации власти и хозяйства только в течение нескольких десятилетий непосредственно перед восстанием Богдана Хмельницкого. Далее их исторические судьбы разошлись вплоть до советского времени.
Грушевскому именно этот период оказался нужным для иллюстрации тезиса о едином украинском народе и его сложных взаимоотношениях с польским культурным влиянием. Московское варварское влияние для Грушевского и его учеников проявилось в поддержке восстания Богдана Хмельницкого, приведшей в конце концов, к пагубному с их точки зрения разъединению галицийского и литовско-русского народов (частей одного украинского, по Грушевскому, народа).
Говоря о культурно-варварских влияниях, Грушевский практически игнорировал Византию с ее влиянием на жизнь галицийского, литовско-русского и московского народов и на властные отношения в Литовско-Русском и Московском государствах. За рамками его внимания остаются, например, перипетии духовно-конфессиональной жизни в Литовской Руси и галицийской части Польши, влияния событий на Афоне, падения Византии, конфликта между Московской метрополией и Вселенским патриархом.
Литовская Русь, одно из крупнейших государств своего времени, образовалась в результате собирания части княжеств распавшейся Киевской Руси под «зонтиком» языческих литовских военачальников, сумевших отбить набеги монголов. Некоторые исследователи обращают внимание на то, что в этом государстве довольно быстро распространился миф о литовских князьях как наследниках дела Рюриковичей. Объединение русских княжеств под литовским началом прошло быстро и безболезненно.
В течение первых 100 лет своего существования руководящие органы государства (сейм) состояли из литовских и русских князей. Русский язык (похожий на нынешний белорусский) был государственным языком. Литовцы были, в основном, язычниками, русские – православными. К сожалению, русские Литовской Руси не горели миссионерским духом, обращение литовцев в православие происходило очень медленно, в основном, в результате заключения браков.
В конце XIV века серьезную опасность для государства начинают представлять немцы, начавшие систематические походы на Литовское государство. Столица государства, Вильнюс, неизменно оказывалась в опасности из-за своей географической близости к немецким форпостам. Аналогичную угрозу немцы представляли и для Польши. Начались переговоры между обоими государствами о заключении военного союза. После продолжительных переговоров был заключен союз, в соответствии с которым заключался династический брак между польской королевой Ядвигой и великим князем литовским Ягалло, который переезжал в Польшу и становился ее королем, все доселе некрещеные литовцы крестились в католичество и в литовском сейме с этого времени должны были заседать только католики. Совместные литовско-русско-польские войска под Грюнвальдом нанесли сокрушительное поражение немцам. Однако русские князья более не участвуют в выработке государственных решений, - в стране возник труднопреодолимый конфессиональный разлом между литовской и русской частью населения. В дальнейшем в системе исполнительной власти (если говорить современным языком) русские князья продолжали играть важную роль. Так, очень часто главнокомандующим вооруженными силами Литовской Руси становился русский князь (например, князь Осторожский). Во множественных войнах между Московской и Литовской Русью с обеих сторон, зачастую, сражались русские.
В дальнейшей свой истории Литовская Русь прошла еще целый ряд кризисов, наиболее значительным из которых был вызван деятельностью иезуитов на территории государства во второй половине XVI века. А именно: их усилиями был подготовлен переход большей части епископата русской православной церкви на позиции заключения Унии с Папой Римским (так называемый, Брестский Собор). Реакцией на это стало обращение митрополита (грека, назначаемого из Константинополя) через голову епископата к населению и рядовому священничеству, в результате которого повсеместно образуются центры сопротивления «католической революции сверху» в виде православных братств. Их усилиями строятся новые храмы (взамен отошедших к униатам), монастыри, открываются духовные учебные заведения (например, та же Киево-Могилянская академия). На всей территории государства, с одной стороны, усиливаются попытки окатоличивания православного населения, первым шагом к которому явилась попытка перевода православных в униаты, государство становится практически унитарным, под флагом религиозного наступления католические землевладельцы пытаются устроить передел собственности, что приводит, с другой стороны, к восстанию Богдана Хмельницкого и к распаду государства. Восстание стало прологом конца длинной истории Литовской Руси, практически не задев судьбу Галиции.
В Российской империи, которую строил Петр I и продолжили строить его преемники положение населения и элиты как на территории бывшей Московской Руси, так и на территории бывшей Литовской Руси оказалось совершенно одинаковым. «Набор» в дворянство проистекал в равной степени как за счет литовско-русских, так и за счет московско-русских элит. Достаточно вспомнить о постоянном присутствии среди фаворитов императорского двора людей из бывшей Литовской Руси.
Усиление абсолютистского режима в Российской империи привело к целому ряду кардинальных решений относительно казаков, предпринятых на всей территории империи, как по отношению к запорожским казакам, так и по отношению к донским и яицким. Казаков превращали в сословие, функционализировали в рамках имперского государственного управления. В этом смысле превращение запорожского казачества в кубанское, попадание казаков от крымско-татарских к кавказским границам Российской империи для имперской власти было столь же обычным делом, как и превращение других российских казаков в терских, забайкальских и т.д. И если в Галиции вся ее долгая история пребывания в составе Польши, а потом совместно с частью разделенной Польши в составе Австро-Венгрии представляла собой непрестанную череду столкновений с государственной властью населения, подвергавшегося религиозному насилию и национально-социальной дискриминации, то русское население бывшей Литовской Руси в составе Российской империи постоянно оказывалось в таком же положении, как и русское население бывшей Московской Руси.
В 1917 году послефевральский хаос в системе госуправления привел к возникновению в Киеве не двоевластия, как, например, в Петрограде, а троевластия. Третьим фокусом власти стала Центральная Рада, инициированная учениками и сподвижниками господина Грушевского. После Октябрьской революции на короткое время Центральная Рада имела ключевое значение в Киеве, она нарисовала на своем знамени проект Грушевского, провозгласила независимое существование новой страны с новым названием «Украина» ее первым президентом – профессора Грушевского. Впрочем это продолжалось недолго, Центральная Рада была низложена, а господин Грушевский отправился в эмиграцию.
«Усмешка истории» заключается в том, что проект Грушевского совершенно неожиданно подошел большевикам. Большевиками был провозглашен лозунг о праве наций на самоопределение, позволивший получить в качестве союзников всевозможные национально-освободительные движения на территории бывшей империи и способствовавший усилению роли большевиков же внутри этих движений. Удобство управления протекающими сложными процессами требовало унификации – выделения на всей территории бывшей империи таких единиц как нация, национально-освободительное движение и ареала их «произрастания». Проект Грушевского позволял, не мудрствуя лукаво, принять существование Украины и украинцев, ввиду появления партизанского движения, направленного против немецкой, а потом и польской оккупации, обозначить его национально-освободительным, начать добиваться доминирования в этом движении большевистского элемента, а затем перейти к взятию власти и построению украинского социалистического государства. Оно в 1922 году вошло в союз с другими национальными социалистическими государствами, образовав Советский Союз. Впоследствии Грушевский был приглашен из эмиграции в СССР приглашением, от которого он не мог отказаться – приглашением создавать украинский литературный язык, стал академиком АН СССР, прожил до 1953 года, был близок к Сталину и до самого конца своей жизни занимался тем, что прямо соответствовало его проекту – созданием украинского литературного языка (за основу было взято полтавское наречие).
Галиция, никогда не имевшая никакого отношения ни к московскому ни позднее – к российскому государству в отличие от прибалтийских стран и Финляндии, ранее входивших в состав Российской империи, в 1939 году внезапно стала объектом особого интереса руководителей СССР и предметом советско-германских договоренностей о разделе сфер влияния (пакт Молотова – Риббентропа). С какой стати? Есть мнение, что не последнюю роль здесь сыграло личное обращение господина Грушевского к товарищу Сталину. Можно понять господина Грушевского, не мытьем так катаньем реализовывавшего свой проект руками Сталина.
Нелишне заметить, что вместе с введением понятия «Украина» происходит повсеместное вытеснение, выкорчевывание понятия «Малороссия», в котором эта территория осмысливалась как малая Россия или малая родина России по отношению к Великороссии (большой России) – всему Российскому государству.
Украина обречена на внутренние конфликты, так как под одним названием «украинцы» скрывается, как минимум, два совершенно различных народа, имеющих разный исторический опыт, разные устремления, разные ментальности. Два народа, которые Грушевский в своем проекте «сшил на белую нитку». Мы не говорим еще и о новоросском народе – образовавшемся из переселенцев, осваивавших новые территории приазовья и причерноморья. Пока этот внутренний конфликт не вскрыт, не осмыслен в разных контекстах и не получит того, или иного организационно-политического оформления, Украину будут раздирать неведомые ей внутренние силы и она будет болеть непонятными ей болезнями. Всякий, кто будет пытаться захватить власть на Украине, будет испытывать затруднения от того какую историко-культурную традицию он наследует и какую руку он должен класть на библию при клятве.
Галицийцы, имеющие многовековой опыт борьбы с угнетателями, многочисленно запечатленный в их культуре, всегда принимали близко к сердцу ту сторону проекта Грушевского, которая была связана с необходимостью избавления от гнета всяческих властей, были движущей силой всевозможной фронды, как в советском, так и в новом, украинском государстве. Такими они, наверное, останутся и в Евросоюзе, если туда попадут. Трудно было им всегда понимать отношение литовско-русского и новороссийского населения к власти как к своей, независимо от того, плоха она или хороша. Страшно мало было в советское время галицийцев, освоивших московские кабинеты, московские рули управления, чего не скажешь о литовско-русском и новороссийском населении, в лице Хрущева, Брежнева и персонажей их многочисленного двора, во многом, решавших, как всей стране советской жить.
В Галиции в ходу мифы о «золотом веке» пребывания в составе Австро-Венгрии и постоянное сравнение различных аспектов своей жизни с польской – как это не похоже на сумскую, черкасскую, киевскую, не говоря уже о днепропетровской, одесской или харьковской жизни. Нужна ли нынешней Галиции украинская независимость?
В октябре 2004 года одному из нас аспирант-историк озвучивал голос своей нынешней профессуры: «Грушевский устарел, он стал нам тесен».
