С началом военных действий в Южной Осетии обострились отношения России с одним из наиболее крупных и влиятельных государств Евразии, Украиной. Участие судов Черноморского флота в операции по «принуждению Грузии к миру» стало политическим предлогом для того, чтобы пересмотреть сами основы базирования одного из российских военных флотов на территории Крымского полуострова.
10 августа 2008 года МИД Украины выступил с официальным заявлением, в котором предостерег командование Черноморского флота от участия в операциях, направленных против Грузии. Три дня спустя, 13 августа 2008 года президент Украины Виктор Ющенко утвердил Порядок согласования передвижений Черноморского флота с властными структурами его государства. Российский МИД отреагировал на действия официального Киева жестко: «Этот односторонний шаг наносит еще один удар по переговорному процессу по проблематике Черноморского флота, а в более широком плане - по всему комплексу двусторонних отношений». На государственных каналах российские журналисты стали задаваться риторическими вопросами: «Будут ли солдаты наших государств рассматривать друг друга сквозь прорезь прицела?». Снова была обыграна версия о «цепочке цветных революций», направленных против России. Нынешняя же позиция Киева была представлена, как «отработка» политических инвестиций в «оранжевую революцию». Не споря с тезисом о том, что позиция Киева не выглядит политически конструктивной (фактически речь идет о реализации в Крыму грузинского сценария последних четырех лет, когда политико-правовая база начала-середины 1990-х гг. начинает методически разрушаться), следует сделать, тем не менее, ряд важных замечаний и уточнений. Было бы серьезным упрощением рассматривать нынешнюю откровенно прогрузинскую позицию Ющенко, как прямое следствие «цветных революций». Украина еще в начале 1990-х гг. заняла свою особую позицию по конфликтам на Южном Кавказе.
В 2008 году исполнилось 15 лет с того момента, как Украина и Грузия подписали «Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи». Он был заключен в апреле 1993 года и стал одним из первых в Евразии документов, подписанных новыми независимыми государствами без помощи «руки Москвы» Во второй половине 1990-х гг. Грузия неоднократно обращалась к Украине с просьбами о введении в зону грузино-абхазского конфликта украинских «голубых касок». В июне 1998 года (то есть фактически сразу же после обострения конфликта в Гальском районе Абхазии, когда временно возобновились военные действия) в Ялте президент Леонид Кучма обсудил этот вопрос с Эдуардом Шеварднадзе. Тогда украинский лидер выразил готовность отправить в зону конфликта миротворцев своей «державы», однако оговорил возможность подключения Украины к операции некоторыми серьезными условиями. Впоследствии Кучма не раз озвучивал эти условия (например, в ходе своего визита в Тбилиси в декабре 2002 года). Если же говорить о Нагорном Карабахе, то на этом военно-политическом направлении Киев в предшествующий период был не столь активен, но при этом однозначно признавалась территориальная целостность Азербайджана.
«Особое мнение» Киева на кавказском направлении объясняется не «расширением НАТО на Восток» (НАТО не стояло в повестке дня Украины в 1993 году, когда подписывался Договор с Грузией). Этот фактор, может быть, только активизировал «наступление» Киева на Южный Кавказ. Сама внешнеполитическая активность Украины на Кавказе связана с другими причинами. После распада СССР украинское руководство ощущало уязвимость своих позиций. Это, прежде всего, было связано с опасениями в адрес России (этот фактор нередко гипертрофировался, становился инструментом внешней и внутренней легитимации), а также сложностями нациестроительства.
Украина до сих пор представляет собой расколотое сообщество, чьи отдельные части нередко выступают за разные геополитические проекты для Украины, по-разному относятся к событиям в Евразии. Возьмем хотя бы последние события в Южной Осетии. Некоторые граждане Украины (из восточных областей) были готовы поработать добровольцами при восстановлении Цхинвали, а представители Галичины выступали за максимальную поддержку Грузии. В этой связи Киев пуще всего боялся сепаратизма, а потому был готов к созданию антисепаратистских интернационалов. Таковым отчасти и стал ГУУАМ (затем ГУАМ), в котором три страны имели проблемы с территориальной целостностью, а четвертая (Украина) переживала (и еще переживает) сложный и болезненный процесс формирования политической (и даже этнической, учитывая разный исторический опыт отдельных частей Украины) идентичности. Отсюда и не всегда критическое отношение Киева к Баку или Тбилиси, готовность принести в жертву гуманитарные интересы Абхазии и Южной Осетии самой идее противостояния сепаратистской угрозе.
Добавим также, что симпатии к Грузии, обозначившиеся в начале 1990-х гг., объяснялись еще и наличием тогда же мощного пророссийского движения в Крыму. Это потом выяснилось, что Юрий Мешков был «колоссом на глиняных ногах», а в начале 1990-х гг. на полуострове наиболее мощной силой было движение с характерным названием «Россия». После победы кандидата Мешкова 30 января 1994 года на выборах главы Крыма и кандидатов от блока «Россия» на последующих выборах в высший законодательный орган Автономной Республики Крым казалось, что это политическое течение стало серьезным вызовом для Украины. Тот же Мешков активно продвигал идею прямого сотрудничества с РФ и отдельными российскими субъектами (были контакты и с Ассоциацией социально-экономического сотрудничества «Северный Кавказ»). Тогда были учреждены представительства Крыма во многих российских городах, а видный российский экономист Евгений Сабуров был приглашен возглавить правительство Автономии. Это затем мастер политических интриг Леонид Кучма смог нейтрализовать Мешкова. Но до этого «осетинский и абхазский призраки» витали над Крымом и толкали Украину ближе к Грузии.
Итак, официальный Киев выражал готовность направить украинские миротворческие силы в зону грузино-абхазского конфликта, однако неизменно подчеркивал при этом, что такое решение будет принято лишь при наличии соответствующей резолюции Совета Безопасности ООН. По Конституции Украины вооруженные силы страны могут участвовать в миротворческих операциях только под эгидой ООН. «Мы готовы в любых рамках участвовать в урегулировании абхазского конфликта, если эти рамки будут совпадать с решениями ООН и Совета Безопасности ООН», - такую формулу Леонид Кучма озвучил в декабре 2002 года и в апреле 2003 года (в ходе двухдневного визита Шеварднадзе в Киев). При этом военные реформы на Украине традиционно рассматривались, как своеобразный паттерн для Грузии. Грузинские офицеры проходили обучение на базе Академии ВС Украины, стажировку в воинских частях этой страны.
«Цветные революции» сделали Украину и Грузию еще ближе. Нельзя здесь полностью сбрасывать со счетов психологический фактор (Ющенко и Саакашвили похожи по своей политической стилистике, оба склонны к популизму, легковесным инициативам). Нельзя забывать и о поддержке обоих лидеров США и многими европейскими странами. Однако и переоценивать этот внешний фактор не следует. У оси «Тбилиси-Киев» были, прежде всего, свои внутренние предпосылки, без которых политические инвестиции Запада не принесли бы желаемого результата.
12 августа 2005 года президенты Грузии и Украины Михаил Саакашвили и Виктор Ющенко подписали декларацию «В защиту свободы и демократии в регионе» (Боржомская декларация). Михаил Саакашвили, выступая на совместной пресс-конференции после подписания документа, отметил, что это – символическое событие. Во дворце, построенном в Боржоми русским царем Николаем Вторым, некогда отдыхали члены императорской фамилии, а в 1930-е гг. Сталин, вожди Коминтерна. «Вряд ли они даже в своих кошмарных снах могли представить, что когда-либо здесь президенты независимой Грузии и Украины будут подписывать декларацию и обмениваться мнениями, как нужно защищать свободу и демократию в регионе и во всем мире. Как бы то ни было, произошло «оживление ГУАМ», в него вдохнули вторую жизнь. С этого же времени вопрос об «украинской альтернативе» в Москве стал интенсивно обсуждаться не только в Киеве, но и в европейских столицах и в США. Украину стали подталкивать к роли посредника в «замороженных конфликтах», тем паче, что сама «оранжевая власть» была к этому готова. Но по справедливому замечанию киевского эксперта Виталия Кулика, «в отличие от Приднестровского региона, на Кавказе Украина не владеет достаточными ресурсами, чтобы проводить в жизнь свои мирные инициативы. На границе с соседней Молдовой мы имеем официальные и неофициальные механизмы влиять на Тирасполь и Кишинев. Это позволяет достигать результатов. В случае с Кавказом Украина может оказаться заложником интересов третьих стран. И из противовеса влиянию РФ Украина превратится в «мальчика для битья»».
Но самое сложное для Украины состоит в том, что односторонняя поддержка Тбилиси будет иметь в этой стране внутриполитическое продолжение. Все предыдущие идеи президента Украины по отправке миротворцев в Абхазию, Южную Осетию и Нагорный Карабах были его собственным политическим творчеством, равно как и последние предложения по Черноморскому флоту. Но фокус-то заключается в том, что структура украинской власти серьезно отличается и от грузинской, и от российской. Здесь нет жесткой вертикали, которая бы позволила Ющенко взять всю ситуацию «под себя». У Виктора Андреевича есть такой противовес, как Рада и даже кабинет министров не будет послушно выполнять все его задумки. Ющенко является одним из центров силы Украины. Его рейтинг далек и от популярности Саакашвили, и от популярности российских руководителей. А потому главный вызов для него будет в реализации задуманного. Он неизбежно станет перед выбором: либо переговоры с оппонентами и корректировка своего излишне прогрузинского курса хотя бы до уровня времен Кучмы и Кравчука, либо игра ва-банк, сопровождаемая сворачиванием демократических процедур и установлением авторитарной модели по грузинскому или российскому образцу. И то, и другое для Ющенко чрезвычайно опасно. Опасно и то, что закрытие входа в Севастополь для Черноморского флота может спровоцировать Крым (даже и без слишком большой активности Кремля).
Очевидно, что любой из возможных преемников Ющенко так или иначе будет проводить схожую политику. Но, скорее всего, в ней будет больше прагматизма (хотя рассчитывать на прагматизм такого политика, как Тимошенко сложно), больше осторожности и холодного расчета. Но нравится нам это или нет, Кавказ будет одним из регионов приложения внешнеполитических усилий Киева. Остается только проводить грамотный политический аудит и считать издержки.
Соглашаясь на пребывание Черноморского флота на территории Украины, Киев должен был отчетливо понимать, что военно-морские суда - это не прогулочные и не экскурсионные катера. Военный флот- это инструмент реализации внешней политики государства. Следовательно, украинские власти должны были рассматривать и возможное участие кораблей из Севастополя в операциях, нацеленных, в том числе, и на Грузию. Тем паче, что такой прецедент уже был. Черноморский флот использовался для вмешательства во внутригрузинскую гражданскую войну 1993 года, когда моряки и морские пехотинцы РФ приняли участие в «принуждении к миру» звиадистов. Тогда такое вмешательство спасло режим Шеварднадзе от окончательного краха. Грузию же это спасло от раскола.
Сегодня Москва решает другие задачи и реагирует на другие «вызовы». В любом случае вернуться в Севастополь флот готов. И в этой связи главный вопрос состоит в том, насколько далеко готовы пойти Киев и Москва в обеспечении/недопущении такого возвращения. Бывший командующий ЧФ адмирал Игорь Касатонов считает, что указ Виктора Ющенко, является нарушением Соглашений о базировании флота в Севастополе и международного Морского права: «Москве не следует исполнять эти так называемые требования, потому что ЧФ является не украинским, а российским». Однако одним из главных последствий «пятидневной войны» стало фактическое разрушение всего политико-правового комплекса в Черноморском регионе (Дагомысские, Московские соглашения фактически более не работают). Какие новые правила будут установлены? Украинские дипломаты уже говорят о том, что обратной силы указ Ющенко иметь не будет, поэтому и проблем с возвращением тоже не должно быть.
От прагматизма двух соседних государств сегодня зависит, расширится ли конфликт между Москвой и Тбилиси до пределов всего Черноморского региона или отразится лишь в ограниченной дипломатической пикировке.
