Со вчерашнего дня большая часть работающих граждан России (женщины v до 45 лет, мужчины v до 50) начали получать уведомления от пенсионного фонда о состоянии их пенсионных накопительных счетов. Это событие могло и должно было стать мощной социальной акцией, потому что ставит экономически активное население перед выбором сразу по двум вопросам. Во-первых, на основании счетов можно было бы политически определиться относительно государственной социальной политики последних лет, в частности, в вопросе пенсионной реформы (все-таки иметь ясный расчет с государством в честной ситуации дорогого стоит), а во-вторых, определиться с выбором компании, которая будет управлять собственными пенсионными отчислениями. К сожалению, социального эффекта, скорее всего, не будет, потому что ничего существенного для собственного кармана большинство граждан из уведомления не поймут, а государство, похоже, делает все, чтобы население не дай бог, всерьез не задумалось над этими проблемами. Еще один путь вовлечения граждан в дела страны упущен и, кажется, намеренно.
С момента принятия Федеральным Собранием пакета пенсионных законов прошло уже полтора года. Казалось, это должно было закрыть период длительных дискуссий о путях развития пенсионной системы России. Выбор был сделан в пользу накопительного принципа, а действовавшая до тех пор распределительная должна будет прекратить свое существование после того, как все граждане России будут накопительной охвачены. Но, как показали эти полтора года, решение о переходе к новой системе всех проблем не решило. Более того, до сих пор обсуждаются те же самые проблемы, что и до принятия пенсионного пакета.
Основной новацией пенсионной системы является то, что
В обозримой реальности источником доходов пенсионного фонда будет по-прежнему единый социальный налог (ЕСН), который сейчас строится по ступенчатой регрессивной шкале. Кроме пенсий, из этого налога выплачиваются еще социальные пособия и медицинские страховки. Пенсионная часть составляет 28% при общей ставке ЕСН в 35,6%.
Сейчас, хотя пенсии и выплачиваются вовремя, они по-прежнему составляют не более 25% от прожиточного минимума. При этом все понимают, что платежная дисциплина является следствием общего роста государственных доходов, а доходы эти тесно связаны с благоприятной нефтяной конъюнктурой. Действия правительства постоянно диктуются страхом: упади, мол, сегодня нефтяные цены, завтра же с выплатами пенсий начнутся перебои. Поэтому основной темой непрекращающейся дискуссии является способ сделать пенсионные выплаты, во-первых, больше, а во-вторых, в гораздо меньшей степени зависимыми от общего финансового положения государства.
И вот здесь начинается самое интересное. Почти все государственные служащие, ответственные за пенсионную реформу, заявляют, что низкие пенсии и высокие налоги есть следствие тяжелой экономический и демографической ситуации, в которой уже много лет находится, и еще немало лет будет находиться Российская Федерация. Доля пожилого населения растет, доля трудоспособного v падает, поэтому на одного работающего налогоплательщика приходится все большее и большее количество налогополучателей, то есть пенсионеров. Поэтому и правительству, и пенсионному фонду изо всех сил приходиться балансировать между рисками невыплаты пенсий и торможения экономического роста (или его ухода «в тень» в случае повышения налоговых ставок).
Отсюда и такое формальное, молчаливое проведение реформы v все понимают, что реальные пенсии в период работы нынешних чиновников v это дело конкретно госбюджета, а не пенсионных схем. Накопительная же часть живо интересует пока только управляющие компании, которые начали борьбу за то, что формально является деньгами граждан, а по сути v другой формой существования бюджетных средств. Отсюда же, из страхов, происходит и оправдание бездействия в основных реформах, например в налоговой.
Но страхи эти иррациональны, потому что ведут не к политике по преодолению трудностей, а консервации неудовлетворительного положения дел. Тот же страх плохой демографии, ухудшающегося соотношения работающих и пенсионеров, деятельных политиков должен был бы привести к следующим соображениям.
Если посмотреть на количество налогоплательщиков, то есть экономически активного населения, то можно заметить, что не все это население действительно активно. Большая часть его, напротив, пассивна, то есть является в той или иной мере безработной. Некоторые из них v формально безработны, следовательно, не только не платят никаких налогов, но и являются получателями соответствующего пособия из государственного бюджета. Некоторые безработны в том смысле, что получают какую-то небольшую зарплату за неполный рабочий день или за неэффективную работу на загнивающих производствах. Часть v безработны с точки зрения пенсионной системы, потому что получают зарплату в конвертах. Но из этой ситуации должен следовать не парализующий страх, а мысль о том, что реальные ресурсы у пенсионной системы есть, и пенсионная реформа должна была бы включать их вовлечение.
Не существует также никакой прямой связи между размерами пенсий и падением числа работающих v по мере снижения численности работающего населения, растет производительность труда, компенсируя тем самым этот процесс. Конечно, в интервале двух-трех лет этот феномен мало заметен, особенно в стране с депрессивной экономикой, но на протяжении 10v20 лет, в рамках которых идет прогнозирование демографической ситуации, он все-таки проявляется. А раз так, то не стоит слишком бояться старения населения. Более того, это хороший признак, так как свидетельствует о росте качества жизни.
То есть в реальности доля активного населения по отношению к пенсионерам может быть увеличена с помощью увеличения производительности труда и за счет легализации зарплат. Пока этого не сделано, и счета, и уведомления v это так, общение правительства с инвестиционными компаниями и негосударственными пенсионными фондами, а не с населением.
