На прошлой неделе состоялся визит в Москву израильского премьер-министра Эхуда Ольмерта. В Израиле итоги визита оцениваются весьма сдержанно. Источники в Иерусалиме сообщили корреспонденту «Полит.ру», что “по сути ни в одном из основных вопросов не было достигнуто существенного прорыва”. Вместе с тем этот взгляд на визит в Москву разделяют не все участники делегации. С просьбой прокомментировать итоги визита в Москву, а также другие актуальные события мы обратились к одному из наиболее известных русских политиков Израиля, депутату Кнессета от правящей партии «Кадима», заместителю министра абсорбции Марине Солодкиной. Интервью взял Габриэль Вольфсон.
Как вы оцениваете итоги визита премьер-министра Ольмерта в Москву?
Должна сказать, что у меня, так же, как и у депутата Зеэва Элькина, была своя задача в ходе этого визита. Мы в Москве продолжили добиваться выплаты пенсий бывшим гражданам СССР, уехавшим в Израиль в период с 1989 по 1991 год. Таких, по нашим сведениям, живет в Израиле около 30 тысяч. Напомню, что мы уже добились того, что Россия выплачивает пенсии покинувшим Россию после первого января 1992 года. Теперь мы добиваемся того же для уехавших ранее. Мы были в Думе, в Совете Федерации – и должна вам сказать, что мы нашли немалое понимание в этом вопросе.
Как вы оцениваете результаты бесед по внешнеполитическим вопросам, таким как Иран, палестинцы, поставки оружия?
Мое мнение несколько отличается от того, что принято сегодня говорить и писать в Израиле по итогам этого визита. Мне кажется, что Россия гораздо ближе к израильской позиции по многим вопросам, чем принято считать. В первую очередь это касается того, что не будет более перепоставок оружия через Сирию и другие страны террористическим организациям. Результаты этого визита, а также визита делегации МИДа сразу по окончании второй ливанской войны, позволяют говорить о значительном сближении израильской и российской позиций по этому вопросу. Россия обещала ужесточить контроль за вооружением, поставляемым ею в наш регион. Я считаю это огромным достижением.
Что касается иранской тематики, то здесь чем меньше говорить, тем лучше. Могу лишь сказать, что основной тезис, который премьер-министр стремился донести до российского руководства, – это опасность ядерного Ирана для самой России. Обладание Ирана ядерным потенциалом не может не сказаться на такой стране, как Азербайджан и на процессах исламизации других граничащих с Россией государств, не говоря уже о чеченской проблеме. У меня создалось впечатление, что этот тезис был в немалой степени воспринят российским руководством.
Что вы можете сказать о палестинской проблеме?
Палестинская проблема становится все более острой вне всякой связи с визитом в Москву. Ежедневные ракетные обстрелы израильской территории из сектора Газа становятся нестерпимыми. Я сама живу в городе Ашкелон, в 30 километрах от Газы. В нашем городе уже падали ракеты, я знаю, о чем говорю. По моему мнению (и не только по моему), военная операция в Газе не только созрела, но и перезрела. Такая операция могла и должна была состояться уже несколько месяцев назад.
Вернемся в Россию. Какое впечатление на вас произвела атмосфера визита?
Видите ли, я уже много лет говорю о необходимости более взвешенной внешней политики Израиля между Западом и Востоком. Израильская дипломатия уделяет слишком мало внимания восточноевропейскому направлению. Очень надеюсь, что эта тенденция изменится. Достаточно взглянуть на такое государство, как Казахстан. Руководство этой страны могло бы оказать немалую помощь во всем, что касается вопроса похищенных солдат, – Казахстан имеет обширные связи с Ираном, имеет обширные связи с Саудовской Аравией. И это только один пример.
Весь мир обошло высказывание российского президента по поводу историй, связанных с именем президента Кацава. Как израильская делегация отреагировала на чувство юмора Путина?
Должна сказать, что израильтяне не всегда адекватно реагируют на русский юмор. В бытность Натана Щаранского в политике я неоднократно говорила ему: “Не шути, они не понимают”. То же самое и с президентом Путиным. Он пошутил, не стоит это воспринимать слишком серьезно. Тем более, что делать нечего: Кацав – это наш президент, и шутки по его поводу сейчас есть. Никуда от этого не деться. Должна признаться, что я была в числе тех, кто голосовал за него во втором круге голосования, против Шимона Переса. Сначала при голосовании воздержалась, а потом личность Кацава, поднявшегося с периферии, “сделавшего себя самому”, повлияла, и я проголосовала за него.
Кого вы поддержите в предстоящей президентской гонке?
Я проголосую за кандидата-женщину. Однозначно (кандидатом-женщиной является бывшая консул Израиля в Нью-Йорке, а ныне депутат Кнессета от партии «Авода» Колет Авиталь – «Полит.ру»). Я считаю, что пришло время, чтобы у Израиля была президент-женщина.
В числе прочих всплывало имя Натана Щаранского. Сейчас, когда он ушел из активной политической жизни, его кандидатура вам кажется реальной?
Нет, Щаранский не будет выставлять кандидатуру. Конечно, баллотируйся он, для меня не было бы вопроса, за кого голосовать, однако от его партии, «Ликуд», баллотируется Реувен Ривлин, и я не думаю, что Щаранский будет выставлять свою кандидатуру против него.
Партия “Наш дом – Израиль” во главе с Авигдором Либерманом присоединилась к правительственной коалиции. Как вы относитесь к этому?
Я однозначно поддерживаю этот шаг. Во-первых, это достойный жест в сторону русскоязычной общины, которая после выборов в известной степени была отодвинута в сторону за ненадобностью. И если уж по тем или иным причинам Эхуд Ольмерт не назначает министров из русскоязычных депутатов его партии, то назначение русскоязычного министра, пусть и из другой партии, немного исправляет положение. Кроме того, партия «Наш дом – Израиль» придаст более сбалансированное направление нашей коалиции, которая под влиянием партии «Авода» дала сильный крен “влево”. Вступление правой партии в коалицию также сделает положение правительства более стабильным.
Ваша партия «Кадима» многими воспринимается как временное явление. Ее рейтинг находится на беспрецедентно низкой отметке. Каковы ваши политические планы?
Есть в израильской политике важное место для центристской партии. «Кадима» возникла не на пустом месте, а как ответ на требование реальности. Я думаю, что эта потребность в центристской партии, которая включает в себя все основные тенденции израильской политики, сохранится, поэтому я бы не стала хоронить раньше времени «Кадиму» или вообще идею центристской партии.
