Владимир Пастухов — доктор политических наук, научный сотрудник University College of London. Из разговора о коронавирусе как политическом акторе, опубликованного в нашем YouTube.
Ситуация в Великобритании, по всей видимости, будет одной из худших в Европе. И здесь есть объективные причины: в течение многих лет медицина недофинансировалась. Но есть причины чисто политического характера: провалились все, кто пытался отнестись к этой беде идеологически, — то есть те, кто пытался строить модели. Все, кто ссылался на науку, на какие-то большие идеи. В конечном счете оказалось, что всё это мимо кассы.
Первое впечатление — команда премьер-министра Бориса Джонсона отнеслась к менеджерированию ситуации приблизительно так же, как к теме Брексита. То есть им показалось, что вирус — как Брексит: такая проблема, которую можно заговорить. Не важно, что будет, — важно объяснить народу, почему вирус — это хорошо. Только, в отличие от Брексита, последствия которого растянуты во времени и неизвестно, когда они наступят, последствия от вируса стали наступать быстро. Нищета этой философии была выведена на чистую воду гораздо скорее.
С большой долей вероятности правительство Великобритании не сможет позволить себе политически затормозить сам Брексит. Что будет, если первого января следующего года на всю неразбериху и почти стопроцентно не закончившуюся ситуацию с коронавирусом наложится полный бардак с выходом из Евросоюза, таможней, пошлинами и всем остальным?
Я абсолютно убежден, что роль Доминика Каммингса (советник Бориса Джонсона — Полит.ру) оказалась одинаково решающей как в выработке стратегии Брексита, так и в стратегии противостояния коронавирусу. В обоих случаях он навязал Джонсону политику больших идей. Эта политика основывалась на иррациональных и очень националистических посылах: мы всё сделаем круче, мы всё сделаем не как у всех. Что мы, сцепив зубы, пройдем через все испытания и, потеряв какое-то количество народа, выработаем-таки свой стадный иммунитет. А дальше рванем вперед — как единственная нация Европы, которая ничего не боится.
Они просчитались — забыли спросить у общества: а готовы ли люди сегодня помереть ради того, чтобы заработать этот стадный иммунитет? И оказалось, что общество не готово. Как говорили на моей исторической родине, «дорога раздвояется» — политика раздвоилась. Какое-то время на словах правительство перешло к политике сдерживания, а на деле продолжало провоцировать развитие стадного иммунитета. Была такая двойственность и некая нетранспарентность политики.
Много говорилось: «Да, мы понимаем, надо сдерживать». Но сигналы, которые шли от правительства обществу, были не мобилизующие, не пугающие. А вот потом, когда уже все испугались, оказалось, что это слишком поздно. В Америке — похожая картина: абсолютное политическое шапкозакидательство и попытка заболтать проблему. Убежденность в том, что прокатит, а потом — хаотичное метание там, где не прокатывает.
Ощущается, что оппозиция выжидает. Сейчас она по мелочам дергает правительство — критикует подходы, но топор войны не зарывает. Возможно, после окончания пандемии будет переоценка ценностей. Откат будет очень серьезный. У британского правительства нет карт-бланша: пять лет до выборов. Ну, у меня нет никакой уверенности, что ему эти пять лет гарантированы. Когда изоляция закончится, я думаю, припомнят всё.
Припомнить есть что. Например, Великобритания вспомнит, что правительство, понимая, что коек не хватает, ввело в конце марта жесткую политику выбрасывания неперспективных пациентов (а это значит — возрастных пациентов) из больниц. Это довольно агрессивная политика. Она сопровождается неприятным моментом: если поступает тяжелый пациент, то первое, что пытаются сделать, — навязать соглашение: доброводьный отказ от подключения к аппаратам жизнеобеспечения. А весь смысл лечения при коронавирусе состоит в том, что ты находишься на ИВЛ, специфического лечения нет.
Есть люди, которые в этом состоянии подписывают всё что угодно. А есть те, кто упорно ничего не подписывает, — их держат, некоторые выживают благодаря этому и вопреки всему.
Всех тех, кого нужно дальше долечивать, чтобы освободить койки, выбрасывали из больниц в дома престарелых. Стариков, которых взяли из дома, которые заразились коронавирусом, — в дома престарелых, где тысячи стариков, которые были здоровы! В результате пошла вторая волна заражения.
Людей, которые умирают в домах престарелых, в больницы не забирают. Статистика ежедневной смертности в Великобритании говорит только о смертности в госпиталях. Где-то раз в неделю постфактум власти добавляют статистику из домов престарелых в статистику прошлых дней, но этого же уже никто не видит. Получается, что реальную статистику люди узнают тогда, когда она уже не актуальна.
А мы-то всё это называли путинским авторитаризмом, «песковщиной». А тут выясняется, что вполне себе приличные люди на голубом глазу в эти игры тоже играют. И это называется демократией.
