Один почтенный западный журнал обратился ко мне с просьбой дать краткий – на два-три абзаца - комментарий моего видения положения науки и высшего образования в России. Своей озабоченности я не утаила, а среди прочего - высказалась против нашего немедленного присоединения к Болонскому процессу. Редактор попросил уточнить: имею ли я в виду приведение к единому стандарту принятую на Западе систему ученых степеней? Небось, подумал: это проявление изоляционизма или обскурантизма.
Не скрою, что запихнуть в одну фразу вразумительную мотивировку своей позиции было непросто. Конечно, я не против того, чтобы наши студенты и выпускники получали матрикулы и дипломы, позволяющие им продолжать учебу в любой точке земного шара. Тем более было бы странно возражать против признания наших ученых степеней - кандидатской и докторской - в качестве эквивалентов Ph.D. и других «доков» (для краткости не буду вдаваться в детали, отличающие немецкую «лестницу» ученых степеней от британской, американской и т.п.).
Главная проблема касается приведения системы нашего высшего образования «к виду, удобному для логарифмирования» – в мои «годы учения» эта метафора была весьма популярна; а сегодня надо еще и объяснять, что имеется в виду.
Итак, речь идет о делении процесса обучения в вузе на два этапа: на бакалавриат и магистратуру. Формально это нужно для того, чтобы студент, окончивший первые три или четыре курса, допустим «Менделеевки», мог получить диплом бакалавра - бумагу, позволяющую продолжить обучение где-нибудь в Дюссельдорфе или в Эдинбургском университете, а не сесть там на скамейку с первокурсниками. И чтобы там никто не мог усомниться в святом праве нашего бакалавра получить через два-три года степень магистра – то есть стать обладателем полноценного диплома о высшем образовании.
А если я не собираюсь ни в какой Дюссельдорф, а хочу учиться в родном Воронеже, где, кстати, есть полноценный (с точки зрения программ) университет? Вроде бы после третьего и даже четвертого курса я все еще просто студент, хотя и с бумажкой, где написано «бакалавр». Потому что меня не возьмут в магистратуру Шанинки или в Европейский Университет: их магистратура – это не высшее образование, а так называемое «второе высшее» ; то есть туда над явиться уже с университетским (институтским) дипломом.
Иными словами, эти магистратуры являют собой нечто вроде привычной для нас аспирантуры, но с большим количеством обязательных занятий, при этом «на выходе» мы имеем - в случае успеха - диплом магистра, а уж защитите вы затем диссертацию или нет – дело ваше.
Итак, в России магистратуры могут быть – и уже являются – разными.
В одни магистратуры можно поступить только уже имея на руках диплом об этом самом высшем образовании, т.е. просидев на студенческой скамье не менее пяти-шести лет. Другие пребывают пока скорее в сфере «планируемого» и впредь станут заключительной частью полного курса высшего образования: чтобы стать магистром в этом смысле, сначала надо обзавестись степенью бакалавра. То есть проучиться сколько-то лет в вузе, но как бы «скромненько», не то три, не то четыре года - заведомо меньше пяти –шести лет.
Теперь смотрите: с образовательными учреждениями типа Шанинки, Европейского Университета в Петербурге, Института Европейских культур (ИЕК) РГГУ все более или менее ясно: там можно доучиваться, переучиваться, приобретать знания в областях, которые семь-восемь лет назад вообще не были никак институционализированы. Это так называемые постдипломные учебные заведения.
Но так ли просто обстоит дело с магистратурами в обычных вузах и университетах, где этим же словом начинают называть просто старшие курсы?
Вообще говоря, сопоставимое по целям разбиение любого собственно вузовского курса на определенные этапы и ранее имело место во всех вузах, кроме, быть может, медицинских, у которых, по понятным причинам, есть своя специфика.
Концентр основных дисциплин, которые преподавались на первых двух курсах «технических» вузов – будь то МВТУ, МАИ, МАДИ, МЭИ, Нефтяной институт им.Губкина (в просторечии – «Керосинка», знаменитая хорошей математической подготовкой, поскольку там на «пятый пункт» успешно закрывали глаза), МИСИ, Институт инженеров транспорта и т.д. - был более или менее одинаков. Это дифференциальное и интегральное исчисление, теоретическая механика, физика, основы химии, материаловедение, сопротивление материалов, информатика и т.д.
Примерно то же можно сказать о соотношении общих и специальных дисциплин в пределах одного факультета любого нашего университета. До третьего курса в МГУ и ЛГУ всегда было много лекций, общих, например, для всего филологического факультета – история СССР, античная литература, общий курс русского языка, общее языкознание, пропедевтический курс истории западной литературы.
Все будущие русисты изучали старославянский, латынь и в меньшей мере – греческий; все будущие «западники» в обязательном порядке учили только латынь. К третьему курсу полагалось решить, будешь ли ты литературоведом или лингвистом, поскольку, помимо опять-таки обязательного для всех подробного курса западной (или отечественной) литературы, читались обязательные только для лингвистов курсы истории и теории языка, и обязательные только для будущих литературоведов курсы теории литературы, поэтики и т.п.
Как нередко подчеркивают мои коллеги из других стран, эта фундаментальность советского образования была несомненным плюсом нашей системы. Не в последнюю очередь именно такое сосредоточение приблизительно одних и тех же дисциплин в пределах первых двух курсов позволяло тем, кто хотел перейти из одного вуза в другой, - допустим, из МАДИ в МВТУ, или из ЛГУ в МГУ, сделать это без запредельных усилий – какие-то предметы надо было сдать дополнительно, но не более того.
Первые два курса давали базу для выбора специальности, которая в будущем - предположительно – могла служить точкой отсчета при выборе места работы. Я намеренно отвлекаюсь здесь от проблемы обязательного при советской власти «распределения» выпускников, изобилия идеологически нагруженных дисциплин и тому подобных проблем; модус предположительности подразумевает наличие разных «возмущающих» факторов. Например, в свое время я поступила на недавно открытое испанское отделение филологического факультета МГУ, но через три года его закрыли, продлив нам срок обучения на год для переквалификации; на первом курсе нам читали марризм, позже - антимарризм. А «большой учитель» тем временем умер… Но это уже другая тема.
Здесь мне важно отметить, что описанное выше соотношение общих и специальных дисциплин и их распределение во времени в «старых» вузах в основном сохранилось до сих пор; чему или кому оно мешает – мне непонятно. Однако при попытке ввести ударом кулака по столу бакалавриат как фазу обучения, дающую право на «быстрый» диплом, своего рода «пятилетку в четыре года», мы должны разрушить это соотношение и более того - реорганизовать саму «идеологию» высшего образования. Ведь обладатель диплома бакалавра наделяется полной квалификацией, то есть в социальном плане он (она) претендует на самостоятельную ценность на рынке труда. Значит, надо куда-то втиснуть специализацию - например (сознательно предлагаю формулировку в терминах умений): умею учить не только детей вообще, но еще и глухих; умею не вообще что-то строить, а строить аэродромы; разбираюсь в авионике и т.д.
Куда все это втиснуть, если имеется в виду «пятилетка в четыре года»? За счет вытеснения или примитивизации программы обучения общим дисциплинам; куда же еще?
Всякая ломка в образовательном процессе влечет за собой потери.
Если государству больше нужны квалифицированные медсестры и медбратья, чем врачи, то дайте заинтересованным лицам возможность не мучаться аж до 11 класса с сочинениями про романы Достоевского и начатками дифференциального исчисления. Куда практичнее выучить элементарную химию, биологию и русский язык, чтобы поступить – по конкурсу, разумеется, в медицинское училище. Или, сдав другие экзамены – например, математику и физику в объеме 9 нынешних классов - в любое другое. Выпускник полиграфического техникума на своем месте может оказаться куда более эффективным работником, чем выпускник полиграфического вуза, поскольку техникумы в нашей образовательной системе в общем случае готовят практиков с упором на эксплуатацию того, что уже есть, а не на создание новых образцов.
А на что, опять же в общем случае, ориентируется подготовка бакалавра в нашей будущей образовательной системе? Оказывается, на уровне повседневной жизни (а не на уровне чиновных разговоров и бумаг) это настолько неясно, что МГИМО на своем сайте в разделе FAQ вывесило соответствующие разъяснения. Я их процитирую:
|
Вы что-нибудь поняли?
Я – нет.
Самое замечательное здесь – это фраза: «Конкретное содержание бакалаврской подготовки будет иметь "фирменную" вузовскую специфику». Значит, ежели я получила бакалавра в Казанском университете, а вы – в Череповецком, то я имею казанскую специфику, а вы – череповецкую. Каково?
Если вы думаете, что ответы на вопросы о магистратуре отличаются большей ясностью, вы – закоренелый оптимист. Вот, например:
Какие должности можно занимать с дипломом магистра? | В действующем квалификационном справочнике должностей руководителей, специалистов и других служащих, там, где указываются "требования к квалификации", такая квалификация, как "магистр", пока не предусмотрена. Хочется верить, что это произойдёт в ближайшее время |
Я, конечно, не против «Болонского процесса». Но мне хочется верить, что хотя бы в ближайшее время этого не произойдет.
Потому что наша адаптация к общемировым образовательным стандартам и траекториям не должна напоминать наш «фирменный» стиль отношения к архитектурному наследию: сносим до основания бесценные палаты и дворцы, а на их месте строим из современных материалов якобы те же палаты и якобы те же дворцы. Притом даже быстрее, чем в четыре года…
