Идея создать музей, посвященный одной научной теории, пришла в голову зоологу Александру Федоровичу Котсу. Во многом он был вдохновлен примером своих западноевропейских коллег – музейщиков естественной истории, и после исследовательских поездок по Европе принялся за создание экспозиции, которая за несколько десятков лет разрослась в огромные коллекции. Остался еще архив, который теперь сотрудники музея использовали для основы документального фильма и художественного альбома, выпущенного издательской программой "Интерроса". В них включены не только дневники и фотографии из архива Котса, но и малодоступные издания по биологии XVIII века из собрания редкой книги. В конце сентября музей собрал гостей на презентацию фильма и альбома.
За столетнюю историю своего существования Дарвиновский музей несколько раз хотели закрыть и расформировать. Письма с просьбами сохранить уникальный музей ученым приходилось писать почти всем руководителям советского государства, начиная с Ленина. Обращались и к Хрущеву, и к Брежневу, и к Горбачеву. Пробивались и на прием к Ельцину. Не писали только Путину, потому что в последние годы музей жил под пристальным вниманием Московского правительства. Возможно, если бы оставался Дарвиновский в федеральном подчинении, вызывал бы он, как и многие его российские собратья, смешанное чувство сострадания и сожаления. Но сейчас – это один из немногих в России научных музеев, который не стыдно сравнить с зарубежными аналогами. Правда и аналогов немного – очень редко целый музей вырастает из иллюстрации одной научной идеи. И донести эту идею музей старается всем гостям всеми способами.
В традиционном советском музее маленькие посетители – самые неприятные. Именно на них коршуном бросаются старушки-смотрительницы: «Руками не трогать!» В Дарвиновскому музее специально вешают кусочки звериных шкур – именно чтобы трогали. (Скоро должны еще появиться «говорящие» этикетки: на экране будет видно изображение зверя, о котором идет речь, и затем раздаваться его рык или мычание.) А смотрительницы в это время отчаянно подыгрывают и подсказывают детям, участвующим в викторинах и пытающимся сосчитать всех воробьев или крокодилов в экспозиции.
Для пожилых людей, у которых порой не хватает сил обойти несколько этажей экспозиции, в залах стоят диваны с большими экранами, показывающие научно-популярные фильмы. По словам директора музея Анны Клюкиной, к ним приходит около 300 тысяч человек в год, и они не всегда справляются с желающими послушать экскурсию, поэтому сейчас хотят запустить на больших экранах в центральным залах видеоэкскурсию. В будущем готовятся к открытию интерактивный центр «Пройди путем эволюции» и видеоинсталяция «Река времени».
Как и положено современному музею, Дарвиновский доступен инвалидам. Здание оборудовано специальными лифтами для «колясочников» и есть также отдельная программа в экспозиции для людей, лишенных зрения.
Однако именно сейчас, в этот, может быть, наиболее благополучный период жизни музея, сама идея, вокруг которой он родился, идея, которая давно уже стала рабочим инструментом ученых, подвергается атакам со стороны малопросвященной части религиозного сообщества.
Вопрос о распространении идей креационизма в России был затронут и на пресс-конференции, состоявшейся после презентации.
Доктор биологических наук, профессор МГУ им. Ломоносова Алексей Гиляров, желая пояснить для "небиологов", что такое дарвинизм, заметил:
Это действительно уникальный музей потому, что он задуман как иллюстрация одной - но великой! - научной идеи. Чарльзу Дарвину удалось догадаться о том, как реально может происходить эволюция. Книга Дарвина, которая вышла в 1859 году, совсем не о том, что человек произошел от обезьяны, а о том, как меняются и рождаются виды. Прежде люди думали, что все виды были созданы творцом в том виде, в котором их наблюдали. А Дарвин обратил внимание на то, что в пределах любого вида от растения до воробья все очень разные. И из этого сделал вывод, что одни могут выжить, а другие нет. Он перешел на вероятностные процессы и тогда понял, что всем места не хватает, а выживают только те, кто удачно приспособились. И вот отсюда появились основные механизмы, которые позволили упорядочить весь мир биологии, все животные и растения.
На вопрос, реагируют ли музей как-то специально на "ненаучную" критику теории эволюции Дарвина, директор музея Анна Клюкина ответила:
Наше дело - проиллюстрировать те процессы, которые происходят в природе. Мы показываем, что существует изменчивость, что существует адаптация, а дальше пусть думают и анализируют сами…
Алексей Северцов, доктор биологических наук, заведующий кафедрой биологической эволюции биологического факультета МГУ им. Ломоносова, поясняя причины распространения креационизма в России, более критически отозвался и о роли ученых в этой ситуации:
Дело в том, что в нашем обществе идет процесс возрождения религиозного сознания. В отличие от католиков, православие, как и протестантизм, эволюции не признает. Католики признали ее давно, оставив за Богом только сотворение человеческой души. Но у нас позиция русской православной церкви сильна поддержкой государства, и это порождает целый ряд нападок. Мне, как человеку, постоянно занимающемуся эволюцией, приходится с ними постоянно сталкиваться. Иногда приходят священники, которые действительно хотят разобраться. А иногда приходит сумасшедший, который хочет мне объяснить, как я не прав. Немало сумасшедших и с собственной теорией эволюции. И это один аспект.
А второй аспект - безграмотность нашего общества. Ведь то, что написано в наших учебниках биологии (даже хороших) по поводу эволюционной теории - это так примитивно, что мало-мальски думающего человека не только не может убедить в верности этой теории, а даже скорее отвратит от нее.
Кроме того, есть объективные сложности: процесс эволюции впрямую наблюдать в природе довольно трудно, эти процессы очень медленные… На образование нового вида уходит от десятков до десятков тысяч лет. А есть виды, которые не меняются миллионами лет. Изучение эволюционных процессов включает в себя и наблюдения, и эксперименты и обобщения, которые все вместе складываются в общую картину. Дарвин дал нам общие очертания этой картины, а дальше ученые уже стали разбираться в ее деталях. И чем дальше разбираются, тем дальше эта картина становится более сложной, порождает новые вопросы…
И вот в целом эти факторы создают определенный настрой в обществе, который во многом поддерживается СМИ, следующими за слухами.
А что должно делать в этой ситуации научное сообщество?
Научное сообщество должно делать то, что и делает этот музей, - популяризировать. Другое дело, что мы, ученые, отучены от того, чтобы заниматься популяризацией. И это плохо. Я по этому поводу приведу исторический анекдот. Был такой президент РАН Анатолий Петрович Александров. Однажды в 1960-е годы он вел заседание Президиума Академии наук. А тогда в народе стала популярной "живая" и "мертвая" вода. И вот по этому поводу на заседании Президиума академик Велихов заметил, что ученым стоило бы бороться с предрассудками по этому поводу и убеждать граждан в прессе в отсутствии целебных свойств этой воды. Но ему возразил академик Федосеев, мол, его жена и дочь пользуются этой водой и она им очень помогает… Тогда Александров встал и сказал: "Когда я был молод, мои сестры увлекались спиритизмом и вертели столик. Однажды они сказали моему отцу (тот был школьным учителем), что им удалось вызвать дух Льва Толстого который с ними говорил. На что отец ответил: "Может вы и вызвали дух Толстого, но чтобы Лев Николаевич с вами двумя дурами стал разговаривать, никогда не поверю." Так спор по поводу живой и мертвой воды на Президиуме был окончен. Но там было короткое заседание, на котором этот спор можно было прекратить, а со спором между эволюционизмом и креацианизмом так покончить нельзя. Нам надо много работать.
За комментариями об отношении церкви к теории эволюции мы обратились к священнику Якову Кротову:
Во-первых, я бы хотел помянуть добрым словом отца Александра Меня, который благополучным образом занимался в биологическом кружке при Дарвиновском музее, еще в его старом здании. Отец Александр Мень был стопроцентным эволюционистом, и первым открыл для верующих людей в России Пьера де Шардена, нашел себе, как он говорил, родственную душу.
Что касается отношения церкви к эволюции, то надо помнить, что церковь состоит из двух разных частей: институтов и людей. Церковным институтам идею эволюции тяжело принять не в силу ее сложной научной концепции, а в силу того, что это концепция свободы. Идея эволюции в XIX-м веке произвела такой сильный резонанс потому, что она отвечала социально-политическому духу эпохи. Это была идея о том, что мир изменчив и потому ничто в нем не является вечным. Теория Дарвина была воспринята как еще одно подтверждение права человека на свободу, потому что в свободном мире организм – социальный или индивид – развивается лучше, чем в условиях жестких ограничений. Для любого социального института, в том числе и церковного, это малорадостное известие. Ведь каждый социальный институт борется за свое сохранение и дисциплину. Но мы должны помнить, что кроме церкви как социального института, есть еще церковь как собрание миллионов людей. Мендель, к примеру, был епископом.
Да и сам Дарвин был верующим человеком…
Дарвин был формально верующим – в духе викторианской эпохи. Я бы, например, Дарвина, простите, к причастию не допустил, да и он, думаю, не пошел бы… Во всяком случае, судя по его дневнику, в нем какой-то серьезной религиозности не заметно. А Мендель несомненно был религиозным человеком. Но верующее сознание устроено парадоксально: оно формально ориентировано на вечность. А как можно быть ориентированным на Вечность? Надо как-то во времени решить проблему Вечного. У Пьера де Шардена это не очень хорошо получилось…. Католическая церковь в принципе признала теорию эволюции раньше, чем все остальные. Правда, Пьер де Шарден все равно умер в почетной ссылке и похоронен в результате в Нью-Йорке. Ему было запрещено издавать свои работы, читать лекции. Это было наказание со стороны официального руководства. И только в 1956 году с приходом папы Иоанна XXIII позиция католической церкви изменилась.
Что касается России, то у нас в стране, к сожалению, проявляется такой своеобразный религиозный пуризм. К нам из разных стран, в том числе из США, стекаются самые консервативные люди, которые у себя на родине составляют религиозное меньшинство. В Америке, например, большинство христиан разделяют концепцию Дарвина, а сторонники креацианизма, как те же южные баптисты, включая и Джорджа Буша, составляют меньшинство. Но они очень голосистые, поэтому и кажется, что именно они представляют христианскую точку зрения на теорию эволюции.
Среди православных людей в России сегодня креационистов действительно очень много. Хотя и "эволюционисты" есть, но они предпочитают о своих убеждениях молчать. Потому что боятся. Есть сторонники теории эволюции и в протестантских деноминациях. Тем не менее сегодня в России вопрос о дарвиновском учении рассматривается в том же ключе, что и в XIX веке: он решается не из религиозных убеждений, а из политических соображений. А политически большинство нашего населения ориентировано на несвободу как лучший способ доживания. Вера в то, что жесткая структура лучше способствует жизни - это и есть антидарвинизм в самом жутком виде. Применительно к биологии это означает, что самый лучший организм – это тот, у кого панцирь снаружи (черепаха, например). А отец Александр Мень любил говорить о том, эволюция знает крайности, такие как медуза или существа, заключенные в панцири, но и те и другие к разуму не пробиваются. Одни слишком мягкотелые, а другие – слишком жесткие. Наиболее замечательная эволюция позвоночных, у которых найден какой-то идеальный путь между открытостью и наличием стержня.
И какова же может быть судьба дарвинизма в России в таком случае?
Трудно сказать….Слава Богу, что есть Дарвиновский музей. Но еще десяток лет такой жизни – и Дарвиновский музей отдадут Московской патриархии…
