Академик Валерий Рубаков прокомментировал для «Полит.ру» известие о присуждении Нобелевской премии авторам концепции бозона Хиггса и о создании Совета научных сообществ, состоявшееся в один день – 8 октября 2013 года. В свою очередь, директор ИППИ РАН Александр Кулешов дал свой комментарий о ситуации с реформой РАН.
Как вы восприняли новость, что Нобелевскую премию получили Франсуа Энглер и Питер Хиггс?
Я воспринял с энтузиазмом и радостью. Я очень рад, что Нобелевский комитет принял такое решение.
В прошлом году вы сказали, что бьетесь об заклад, что Нобелевку получат авторы бозона Хиггса.
Вот видите, что не зря бился, а заклад не требуется.
Михаил Шифман, лауреат премии Померанчука 2013 года, присуждаемой ИТЭФ, на лекции «Полит.ру» 19 сентября сказал, что Нобелевскую премию за бозон Хиггса не дадут, пока живы четверо ученых, а не трое. Получается, что он ошибся…
Да, была еще одна работа Джеральда Гуральника, Карла Хагена и Тома Киббла (Gerald Guralnik, C. R. Hagen и Tom Kibble), наверное, он их имел ввиду. Но она была после статьи Хиггса. Кроме того, были независимые статьи Киббла. После первых статей было много других публикаций, но все-таки все они были следующим шагом по развитию первоначальной идеи. А сама идея, сам механизм, само представление, как может быть представлен мир элементарных частиц, была сначала предложена в статье 1964 года в Physical Review Letters Франсуа Энглера и Роберта Браута (Robert Brout и Francois Englert). Браут, к сожалению, умер в 2011 году, не дожив до открытия бозона. Если бы он не умер, то он бы тоже стал лауреатом этой премии.
И следом в том же журнале появилась статья Хиггса, они были очень близки по времени, Питер Хигсс знал о работе коллег, ссылался на них, здесь всё чисто. Однако тонкость заключалась вот в чем. У Энглера и Браута была та же самая модель, что у Хиггса, буквально та же самая теория, и есть такая байка на эту тему. Сначала Энглер и Браут предложили некоторую модель. У них был довольно вычурный способ исследования этой модели, и они не заметили, что, по сути, открыли новую частицу, тот самый бозон. Они прошли мимо этого факта.
А в первой версии статьи Питера Хиггса, отправленной в Physical Review Letters, тоже не было этой новой частицы. Тогда рецензент ему написал, а чем же ваша статья отличается от статьи Энглера и Браута, чем она лучше? Тогда Хигггс посмотрел повнимательнее на предложенную модель и переделал статью. В новой версии было написано, что появляется новая частица, новое возбуждение. Поэтому теперь правильно говорить о бозоне Хиггса, а механизм правильно называть Энглера-Браута-Хиггса.
Надо сказать, что Нобелевские премии даются и за результат и за то, что он пошел в массы. Было немало случаев, по крайней мере, в физике. Человек получал результат, он его где-то опубликовал, но этот результат был никем не замечен, допустим, из-за того, что результат был опубликован не английском языке. А потом появлялись независимые статьи других авторов, которые получали известность и премию.
Такая история была с Иосифом Хрипловичем, членкором РАН, и его идей асимптотической свободы. У него была статья, где он обнаружил антиэкранировку квантовых зарядов, то, что сейчас называется квантовой хромодинамикой. В обычной электродинамике происходит экранировка, а в хромодинамике – антиэкранировка, то что теперь называется асимптотической свободой. И вот Хриплович написал статью и опубликовал в 1968 году, в журнале «Ядерная физика», но это никак не прозвучало. А потом было две мощных статьи Дэвида Гросса, Дэвида Политцера и Фрэнка Вилчека (David J. Gross, H. David Politzer и Frank Wilczek), на английском языке, и в них было сказано, что их выводы объясняют многое в сильных взаимодействиях. За это они получили Нобелевскую премию 2004 года. А И.Б. Хриплович оказался не у дел.
В чем главное значение того результата, который получили Энглер-Браут и Хиггс?
Самое главное – предложен и сейчас вроде бы подтверждается механизм, за счет которого появляется масса в элементарных частицах. Это нетривиальная задачка, нетривиальный вопрос, потому что симметрии Стандартной модели запрещают массы в элементарных частицах. А эти коллеги предложили, как обойти запрет на присутствие масс в элементарных частицах, как дать массу всем частицам. Они предположили, что существует элементарное поле, разлитое в вакууме. И тот факт, что это поле разлито в вакууме, нарушает симметрию и дает всем частицам массу. А бозон Хиггса – это квант этого поля.
Удалось ли к настоящему моменту определить, какая из моделей бозона Хиггса соответствует эксперименту?
Дело вот в чем. Есть самая простая модель, которую предложили Энглер-Браут и Хиггс. Потом было море других идей, но на удивление то, что они предложили – самое простое и самое такое… Я бы не сказал что красивое, как раз не очень красивое, похоже и реализуется в природе. Может быть, что в природе дело обстоит сложнее, но в рамках того, что они предложили. Это, конечно, интрига. Большой адронный коллайдер еще поработает и должен нам сказать, буквально ли это то, что написали Энглер-Браут-Хиггс или это что-то более интересное, вычурное...
А когда это может выясниться?
Трудно сказать, должен поработать Большой адронный коллайдер. Несколько лет или несколько десятков лет. Может быть, для этого окажется необходим новый коллайдер – e+- e- (электрон-позитронный).
Такой уже существует?
Нет, есть предложения о его строительстве. Он будет, наверное, линейным, в отличие от большинства предыдущих кольцевых. Обсуждаются разные версии про его энергию и пр. "деталям". Я думаю, что его строительство, скорее всего, потребуется, потому что нужно будет прецизионно измерить параметры бозона Хигсса. Это будет обязательно международный проект, это ясно с самого начала. Его первоначальная стоимость оценивается в несколько миллиардов долларов. Это – недешевое удовольствие, сравнимое с БАК.
Сможет ли этот новый коллайдер ответить на какие-то другие вопросы, кроме бозона Хиггса?
Это зависит… Вообще электрон-позитронные машины – это машины для прецизионных измерений. А протон-протонная машина как БАК – это машина для открытий. Когда сталкиваются протон и протон, то из этого столкновения вылетает много всякой «грязи», поэтому открытия на нем сделать можно, а точно измерить – трудно. Для точных измерений понадобится электрон-позитронный коллайдер. Поэтому, скорее всего, если новое открытие будет сделано, то на Большом адронном коллайдере, а уж для разбора деталей – нужно создавать электрон-позитронную машину.
Переходя к состоявшейся 8 октября встрече Совета научных сообществ и созданной Комиссии общественного контроля за реформой в науке, каков ее главный итог?
Здесь к нашему разговору подключился и академик РАН Александр Кулешов, директор Института проблем передачи информации, который вместе с Валерием Рубаковым, Владимиром Захаровым, главой Профсоюза работников РАН Виктором Калинушкиным и представителем молодых ученых Александром Сафоновым вошел в секретариат Совета научных сообществ и Комиссии общественного контроля за ходом реформы в науке.
Рубаков В.А.: Хорошо, что мы пришли к консенсусу. Это десяток формальных и неформальных организаций, объединений ученых, самых разных…
Кулешов А.П.: Был представлен весь спектр организаций: от радикальных до консервативных.
Рубаков В.А.: Мы пришли к консенсусу что делать, как делать, будем этим теперь заниматься.
Как вы сейчас оцениваете ту стадию, на которой находится объявленная Правительством реформа Академии наук?
Рубаков В.А.: Хаос! Пока еще начало хаоса.
Александр Петрович, а как вы оцениваете состоявшуюся встречу Совета научных сообществ? Является ли она событием, на ваш взгляд?
Кулешов А.П.: Вскрытие покажет. Иногда очень незначительная вещь является событием, а вещь, которая нам кажется значительной, лишь мыльным пузырем.
Как вы оцениваете то, что происходит с реформой РАН?
Кулешов А.П.: В том то и дело, что пока ничего не происходит. Пока в этой реформе нет физически, материально обиженных людей. Люди обижены духовно. Они чувствуют унижение от того, что с нами так поступили, но пока не появилось людей, чьи институты, лаборатории закрыли или кого-то сократили за ненадобностью.
Я совершенно убежден, что с Профсоюзом РАН мы вскоре разойдемся, потому что идея, что все дело ограничится сокращением 5% сотрудников, не реалистична. Но и это не главное. Я думаю, что профсоюз и сами прекрасно понимает, что это ерунда. Но они должны эту "мантру" про 5% сокращения повторять. Им нужно было усмирить Михаила Гельфанда. Виктор Калинушкин – умный человек и всё это отлично понимает, но как профсоюзный вожак он обязательно должен говорить те вещи, которых от него ожидают. А Гельфанд с ним спорит, думая, что Калинушкин говорит всерьез. Конечно, не всерьез. Все прекрасно понимают, что никакими 5% дело не ограничится. Да и нужно же действительно что-то совершенно другое, чем разговоры о сокращениях.
