Общепринятое мнение о министре народного просвещения Сергея Уварове сформировано благодаря очеркам либерального историка А.Н. Пыпина. Им же в 1875 г. введено понятие «официальная народность», ставшее термином для обозначения периода царствования Николая I, которое с самого начала имело негативную окраску. Уваровская триада «православие – самодержавие – народность» трактовалась Пыпиным не только как антилиберальная, но и как антиевропейская, реакционная. Алексей Миллер (ИНИОН РАН, Central European University, Budapest) считает такой подход в значительной мере примитивизацией исторической роли Уварова. С докладом о необходимости корректировки точки зрения А.Н. Пыпина он выступил на семинаре «"Официальная народность"? К переоценке С. С. Уварова», первом в этом учебном году в цикле «Историческое знание». Семинар был проведён 19 сентября Институтом гуманитарных историко-теоретических исследований (ИГИТИ) ГУ-ВШЭ.
Трактовка Уваровым первых двух элементов его триады была достаточно утилитарной. Православие вообще не упоминалось в первоначальных набросках его идей – речь шла о «традиционной» и «национальной» религии. Это уже отмечалось в литературе, так, Андрей Зорин пишет о «конфессиональном индифферентизме» Уварова. Традиционную, «положительную» религиозность он стремился противопоставить, с одной стороны, «мечтательным призракам» мистицизма, характерным для последних лет александровского царствования, а с другой, рационализму. Самодержавие, по Уварову, представляет собой «необходимое условие существования Империи в ее нынешнем виде» и не претендует на роль наиболее справедливого или подходящего России государственного устройства.
Наибольшее число разногласий у исследователей вызвала трактовка понятия «народность», что неудивительно, так как оно определено в текстах Уварова весьма туманно. Возможно, Уваров пытается открыть давно назревшую в империи дискуссию на тему народности. Можно предположить, что Уваров стремился косвенно участвовать в этой дискуссии посредством своих отношений с историками, среди которых он особо выделял Н.Г. Устрялова. Следует отметить, что для Устрялова не был характерен антиевропейский пафос, свойственный Погодину и Шевыреву. В трактовке Устрялова, успехи России «приготовляют русское царство к занятию почетного места в системе Европейских держав» (Устрялов Н. О системе прагматической русской истории).
Уваров никогда не ратовал за Россию, противопоставляющую себя Европе, но мечтал о том, чтобы Россия вышла из роли подмастерья, что было особенно актуально после успеха в войне с Наполеоном. С другой стороны, Уваров трезво смотрел на возможность ассимиляции имперских окраин: он не занимается реформой начального образования на периферии, но организует новые университеты. Здесь его главной задачей была культивация уважения к русскому языку и к русской культуре со стороны наиболее образованной элиты окраин.
Примитивизации своих идей Уваров опасался. Как это ни парадоксально, он мог бы подписаться под словами П.Я. Чаадаева, который в своём письме П.А. Вяземскому от 29 апреля 1848 высказывает скепсис по отношению к изменениям, произошедшим с появлением идей российской «взрослости» и «уверенности в себе». «Не поверите, до какой степени личности людей в нашем краю изменились с тех пор, как мы облеклись этой народною гордыней, неведомой отцам нашим», - пишет Чаадаев.
Важным элементом тактики Уварова как бюрократа было стремление избежать насильственных методов при проведении политики в отношении различных этно-конфессиональных групп и добиться сотрудничества со стороны представителей той группы, на которую он стремился воздействовать. Мотив противопоставления методов деятельности министерства просвещения (постепенность и ненасильственность) импульсивным, репрессивным, полицейским мерам постоянно встречается в документах Уварова, адресованных царю. «Воспитание не есть полицейская мера», писал Уваров. Этот мотив возникает и при обсуждении политики в отношении поляков, и в описании планов относительно остзейских губерний.
Миллер отмечает, что его доклад не есть попытка дать Уварову положительную оценку. Темы, которых касался Уваров, например, отношения России и Европы, взаимоотношения русской нации и империи, соотношения русской национальной территории и империи, вопрос о темпах, методах и целях русификаторских усилий, оставались в центре общественных дебатов до конца существования империи Романовых, и некоторые из них остаются актуальными и сегодня. «Дело не в том, были ли ответы Уварова на эти вопросы правильными – мы не можем претендовать на то, что знаем правильные ответы, если они обсуждаются и в 21-ом веке», - говорит историк. Важно то, что ответы уварова не выглядят ни плоско-либеральными, ни реакционными, они не страдали радикализмом, изоляционизмом или ксенофобией.
В конечном счете, национализм Уварова так же утилитарен, как религия и самодержавие. Он должен обеспечивать целостность и стабильность Империи, которая была для Уварова самым важным, хотя и не заявленным элементом его формулы.
