Мы публикуем коментарий известного экономиста, научного руководителя НИУ-ВШЭ Евгения Григорьевича Ясина о Ежегодной конференции Высшей школы экономики и актуальных проблемах российских реформ.
Мы молодой университет и должны найти свое лицо, привлечь к себе публику с тем, чтобы, с одной стороны, с помощью этой публики повышать свой собственный уровень, а с другой стороны, содействовать повышению до мирового уровня экономической науки, а также всего цикла дисциплин, которые у нас изучаются, преподаются. Постольку, поскольку для ученых, для науки общение является одной из самых главных форм познания, стимулирования научной мысли, мы рассчитывали, что сможем сделать как раз такой формат.
Начинали мы, в общем, с гораздо более скромных амбиций, и тогда просто предполагались дискуссии по актуальным проблемам российской экономики, здесь и сейчас. Но постепенно картина стала расширяться. Мы обнаружили, что люди тянутся, они нуждаются в трибуне, и к нам приходит все большее и большее количество народа. И мы имели такой успех, что вот в этом корпусе, где мы с вами сидим, на Покровском бульваре, мы можем предоставить (ну, по тому, что можно вообразить для такой конференции) практически неограниченные возможности для открытия каких-то секций, каких-то круглых столов, предметом для дискуссий, были бы люди.
Если у вас есть амбиции для того, чтобы провести дискуссию, вы приведете людей, то пожалуйста, это не возбраняется. Наше требование одно – если это сессия, то представляются доклады, эти доклады проходят реферирование, и они должны отвечать определенным критериям. Если они критериям не отвечают, то они не допускаются. Если мы говорим о круглых столах, должны быть актуальные проблемы, известные ученые, модераторы. И там тоже, если мы один, другой год видим, что там пустые какие-то разговоры, то мы на этом, так сказать, закрываем это мероприятие. В-третьих, у нас такое правило, что на сессиях и на круглых столах не могут быть только работники, ученые Высшей школы экономики, это должна быть дискуссия более широкая. Ну, вот такие требования мы выдвинули, и через какое-то время получилось так, что, как говорится, народ потянулся.
И мы обнаружили, что утратили контроль над этим процессом в значительной степени.
Ну, мы подумали, подумали - и решили, что это как раз то, к чему мы стремились. Потому что наше дело – предоставить площадку, дать возможность добиться того, чтобы уровень дискуссии был достаточно высоким, ну, а в остальном – стараться все контролировать - мы от этой мысли отказались.
Всегда, когда готовится такая конференция, то сначала у организаторов есть желание задать интересные сюжеты, пригласить людей, все спланировать, и чтоб все как по часам проходило. Но с этим входит в противоречие традиция многих международных конференций, где предоставляется трибуна широкому кругу людей, и где открытый доступ, то есть вы сообщаете о вашей конференции, какие-то люди, которых вы не знаете, присылают свои предложения, рефераты. Вы смотрите рефераты и размещаете их в разные секции, и это дает еще один источник. Ну, для нас это была некоторая проблема, потому что, с одной стороны, мы приучены к тому, чтобы повышать содержательность за счет замыслов хозяев конференции, а с другой стороны, мировой опыт говорил о том, что эта степень открытости дает определенные возможности, неожиданности и так далее.
В больших университетах как раз конференции примерно такого же масштаба или больше. Ну, скажем так, Гарвард, Стэнфорд, MIT (Massachusetts Institute of Technology), затем английские – Кембридж, Лондонская школа экономики, там ежегодно проводятся такие большие конференции. Кроме того, есть много небольших симпозиумов, семинаров, на которые собираются люди. И, в сущности, для создания определенной интеллектуальной обстановки в университете возможность представить свои работы, обменяться мнениями, создание определенной интеллектуальной среды является важным достоинством. То есть вы можете рассчитывать, что если у вас есть такая конференция, то вы являетесь центром притяжения для определенного круга ваших коллег. Вот это и есть. Собственно, мы хотели и хотим создавать в России такие площадки, на которые бы стремились приехать и здесь докладывать свои работы наши коллеги со всех стран мира. Ну, вот у нас, конечно, особо подчеркиваю, Гарвардский университет во многом является притягательной такой силой. Ну и другие университеты тоже. У нас же, вы знаете, есть постоянное содружество с Лондонской школой экономики и с Сорбонной, и так далее, университет Гумбольдта в Берлине.
Когда мы начинали, то, я скажу честно, с академической точки зрения у нас не было большого багажа. И по сравнению с другими крупнейшими университетами мы до сих пор не располагаем таким академическим багажом, ну я имею в виду просто научные достижения, которые, скажем, продвигают академическую науку и так далее, то мы не возьмем много.
Мы, при всем том, что склонны прибедняться, и мало того - прибедняться, а просто заниматься уничижением и прочим, мы не совсем понимаем, вернее, не отдаем себе отчета, какого масштаба реформы проведены в нашей стране. И не только проведены, они не закончены, они должны продолжаться, доводиться до ума, потому что здесь как бы формируется заново определенная система социальной организации, экономической организации, которая не вообще новая в мире, но она нова для России. И мы ожидаем, что эта замена может принести какую-то пользу для нашей страны. Поэтому мы, имея в виду то, что вот такой у нас опыт в стране, и что этот опыт, по крайней мере, в свое время был чрезвычайно интересен для зарубежных ученых, мы делали акцент на этом опыте и на задачах российских реформ, что мы должны делать и так далее. Ну, сейчас мы немножко продвинулись. Я бы даже сказал так: не мы продвинулись, а время идет и ставит новые задачи. И в свое время эти реформы были в центре внимания, ну, сейчас они периодически, особенно во время предвыборных кампаний, лихие 90-е предаются анафеме. Ну, мы теперь идем дальше. И, так сказать, каждый раз стараемся выдвигать что-то такое, что было бы актуально в данный момент.
Вот берем этот год. У нас две основные темы всей конференции. Первое пленарное заседание – это «Стратегия развития российской экономики» (или «Стратегия 2020») – связано с тем, что мы имели поручение от премьер-министра разработать варианты, дать какие-то развилки, чтобы обозначить площадку, на которой нам придется действовать. Это тема первого пленарного заседания, потом на самом деле не только она. Там много сессий, секций будет работать. Например, с докладом о новой социальной политике будет выступать Кузьминов на первой сессии. Затем будут идти круглый стол и сессия. Круглый стол совместно со Всемирным банком, где мы будем обсуждать те социальные проблемы, так сказать, ориентации новой системы социальной политики, о которой будет говорить в своем докладе Ярослав Иванович Кузьминов. Это весьма важные, содержательные вещи и не только для нас, а для всего мира.
Мы уже чувствуем, что то, с чего мы начинали, оригинальные российские реформы, это даже не так интересно, потому что многое подобное происходит во всем мире. Вообще во всем мире происходят тектонические сдвиги, так я обозвал свою передачу на «Эхо Москвы». И это не случайно, потому что, действительно, мир переживает весьма сложный процесс, турбулентный, связанный со сменой стадий развития.
И, в сущности, мы сталкиваемся впервые с тем, что главным фактором становятся инновации, то есть изобретения человеческого ума. А это влечет за собой определенные требования к социальной организации. Потому что если вы должны опираться на человеческий капитал, если вы должны с особым уважением относиться к достоинству человека, который, может быть, что-то такое придумает оригинальное, что потом сто лет будет питать рост благосостояния человечества, то надо к нему и соответствующее отношение, и условия. Поэтому отсюда новая социальная политика. Мы этот круглый стол организуем совместно с представительством Всемирного банка. Вы знаете, наша конференция проходит всегда при поддержке Всемирного банка и Международного валютного фонда. В этом году особенно Всемирный банк: там произошли определенные изменения, и представители его будут присутствовать, то есть будет главный экономист и вице-президент Всемирного банка господин Лин, китаец по происхождению, я не знаю, имя его Джастин, может быть, это означает, что это китаец из Калифорнии, но он очень известный ученый, интересный.
У нас есть такое представление, что каждый университет, ну, кроме, там не знаю, двух-трех универсалов, типа Гарварда, имеет какие-то свои направления, в которых он специализируется, где он считается более сильным.
В этом году мы будем дискутировать по проблемам насилия и социальных порядков, какую роль играет насилие и как трансформировать насилие в демократию. Это как раз идеи, которые принадлежат одному из отцов нового институционализма Дугласу Норту. Большего количества мы не набрали, но у нас еще после этого в мае будет специальный симпозиум, где уже узкая проблема будет - только проект, связанный с исследованием процессов перехода от порядков ограниченного доступа к порядкам открытого доступа.
Вторая тема наша тоже нас очень беспокоит. Она как раз напрямую связана с институциональным направлением – это «Экономика, право и доверие». Так сказать, идея возникла, возможно, в какой-то степени, в связи с этим проектом Норта. Но кроме того у нас есть определенная традиция изучения как бы влияния культуры на экономику, на социальные процессы, у нас каждый раз есть такие большие секции, и вот какой-то определенный центр складывается у нас. Теперь есть ряд видных ученых. И так и в этом году будет. У нас в 2010 году состоялся симпозиум по культуре, который мы организовали совместно с Лоуренсом Харрисоном, известным ученым из университета Тафта в Бостоне. И, так сказать, главой определенной школы, которая пошла из Латинской Америки, где он 30 лет работал и исследовал совместно с коллегами обстоятельства, которые различают уровни развития культур, вернее, влияние культур на уровни развития экономики в Северной Америке и Латинской Америке. Это чрезвычайно интересно. И кроме того, для нас это особо интересно, потому что это прямо переплетается с нашими особенностями.
Мы, самое главное, должны понять, что
Это некий процесс, довольно продолжительный, и просто мы должны понимать, что если этот процесс будет пройден, и мы добьемся каких-то результатов, то тогда мы можем войти в высшую лигу.
Если вы научитесь совмещать, грубо говоря, свойственную европейской цивилизации конкуренцию и одновременно соблюдение законов, конкуренцию экономическую и политическую, то вы тем самым создаете определенные условия для ускоренного развития экономики, для того, чтобы люди жили на более высоком уровне и более спокойно, и чтобы это спокойствие не превращалось в скуку. Потому что если вы посмотрите на историю европейской культуры, то увидите, что всегда активно, всегда тревожно, потому что возникают какие-то проблемы и так далее, но, в конце концов, всегда с какими-то позитивными результатами.
Оказывается, что, в конце концов, говорят, что вот уже Европа переживает свой закат, упадок и так далее, следом придут какие-то другие цивилизации и так далее. Ну, как-то не получается. Вот я специально изучал этот вопрос, и у меня такое впечатление, что из-за этой простой формулы «конкуренция + закон + верховенство права», которая восторжествовала в европейской культуре, - это очень, конечно, в уплотненном виде. Но на самом деле это дает очень большие последствия. А идет это, вообще-то говоря, от античной традиции.
У нас в школе работает профессор Леонид Сергеевич Васильев, он в своих исторических книгах написал, что как раз древние греки создали второй тип социальной организации. Кроме иерархической, которая была характерной для восточных культур, они создали культуру, можно сказать, плоского мира в современных терминах, культуру сетевую, основанную на торговле и на идеологии сделки, где обе стороны равны. Так сказать, эти обстоятельства позволили Солону сочинить свои законы, и в Афинах появилась демократия. Но она не от Солона, это все было раньше, но всегда находится человек, который облекает в некие формулы достижения той или иной культуры. Так вот тогда это родилось, родилась эта новая социальная организация, а потом, когда созрели условия для развития капитализма, в Европе он и начал развиваться - благодаря тому, что семена в почве сохранились.
Принципиально важный момент и с точки зрения других подходов к культуре, и с точки зрения вот этого подхода, который предлагает сейчас Дуглас Норт, первостепенное значение имеет доверие. Доверие есть основа для того, что Норт называет безличными отношениями. Но когда они пишут, на самом деле довольно трудно читается, но потом, когда уже один раз понял, многое становится ясным. Безличные отношения – это отношения, в которых господствует не персоны, а институты, правила, и вот тогда, когда у вас в социальной организации внедряются, усваиваются определенные правила, и люди начинают ими руководствоваться, то вы создаете определенные условия для торжества закона, для верховенства права и так далее. Нет, ну, тогда у вас деньги, у вас знакомства, у вас власть должна вмешиваться и навязывать свою волю и так далее. Вы тогда живете в порядке ограниченного доступа, где привилегии имеют одни, другие их не имеют. Ну, известная картина. Не я задавал вопрос, а есть такой европейский автор Роберт Купер, он умер сейчас уже, но всего несколько лет назад он активно работал, он очень известный ученый-международник, дипломат и специалист вообще в целом именно по такому исследованию международных отношений. И он обращает внимание, что есть определенные события, которые произошли в последнее десятилетие в Европе, которых никогда раньше в мире нигде не было. Живут вместе, так сказать, на одном материке 27 стран, у них ни у кого нет территориальных претензий друг к другу, у них нет никакого желания подчинять себе еще каких-то подданных, и это, в общем, необычно для человеческой цивилизации. Я просто напомню, что из-за территориальных претензий или попыток захватить какие-то территории начиналась Первая мировая война, ну и Вторая тоже.
Вторая мировая война в значительной степени была продолжением Первой мировой войны, и он как раз пишет, что на самом деле можно говорить о двух 30-летних войнах. Одна была в 17 веке, а другая - сейчас. И там, казалось бы, все имело большое значение, а после этого - нет. И самое главное – говорят, что всегда бывает так, что вы сталкиваетесь с тем, что обстоятельства уже изменились, а люди еще продолжают думать, как раньше. Скажем, Первая мировая война исходила из того, что можно победить и после этого воспользоваться плодами своей победы. Потом, во время войны, выяснилось, что промышленность, которая родилась не во время войны, а задолго до этого, способна поставлять на фронт бесконечное количество орудий, снарядов, пулеметов и так далее. Людей можно поубивать всех. Но добиться полной победы нет смысла. Окончательно это стало ясно в связи с изобретением ядерного оружия, но, вообще-то, просто материальные факторы меняют понятие о смысле деятельности. Вот из больших стран-победительниц во Второй мировой войне территориальные приобретения сделала только наша страна. А так как-то обошлось. Ну, там всякую мелочь американцы подобрали под военные базы, но это, действительно, мелочь.
Ну, в общем, это зависит от инициативы тех людей, которые к нам приходят. Надо сказать, что хотя мы очень гостеприимны, но обычно не мы являемся инициаторами, а к нам хотят идти.
Я думаю, что наше крупнейшее приобретение последнего времени – это математический факультет и взаимоотношения с Независимым математическим университетом. Я вспоминаю, когда пришли коллеги ко мне, сначала это был Александр Ильич Музыкантский, математик, человек, который имеет активные старые связи с этим университетом. И мы как-то так легко договорились, и теперь, вообще-то говоря, мы почувствовали, что такое настоящая наука. Потому что все мучаются с тем, чтобы иметь одну или две публикации в американских профилированных журналах. У наших математиков такой проблемы нет. Они перекрывают другие факультеты в несколько раз. Но как раз мы рассчитываем на то, что будет инициатива. И так оно и получается. У нас очень инициативные люди на философском факультете, на историческом факультете, факультет права - тоже сейчас как-то ощущается его рост. Я считаю, что здесь важно то, что там складывается довольно сильный коллектив.
Институциональные изменения, как правило, связаны с правовыми проблемами, и сейчас для нашего дальнейшего развития проблема утверждения права носит самый первостепенный характер. Разные, как говорится, направления, но, предположим, вы сейчас сталкиваетесь со взаимоотношениями между бизнесом и всей системой правосудия, прокурорами и так далее и тому подобное. Очень острые вопросы, но они принципиально важны. Когда вы начинаете разбираться, то вы видите, что нет проблемы, что эти гады, а эти – хорошие. Нет, очень сложная картина взаимоотношений. И если вы серьезно будете работать над институтами и над правилами, тогда можно добиться успеха. Мысль о том, что русские навсегда обречены на то, чтобы нарушать законы, что они всегда делают, что хотят, что земля у нас богата, а порядка же нет как нет - ну, это не так. Просто на это требуется время.
У нас есть богатая традиция самодержавия. У нас наши некоторые ученые говорят: «Если вы будете основывать проекты развития демократии в Росси на традициях, то у вас ничего не получится». Бывают такие случаи, когда появляется что-то новое. И вот это вы должны просто иметь в виду, что скажем, если президент Медведев выступил с инициативой его политической реформы... Я со своими коллегами все время спорю. Они говорят: «Ну, это все фигня. Это просто хотят разобщить сторонников протестного движения. Вообще, на это не надо обращать внимание и так далее». Но моя позиция такая, что был момент, когда мы демократию сдали. Ради рыночных реформ мы, в общем, ее развитие остановили. Потом нашлись люди, которые просто попытались уже это обстоятельство использовать для закрепления себя у власти надолго. Ну, вот сейчас Медведев предложил, может быть и для разобщения, но все равно, вы хотите, чтобы в Россию вернулась демократия? Не на словах, а на деле. Тогда, когда есть возможность участия в работе выборов, работе парламента, появляется возможность строительства каких-то новых партий, обычных демократических институтов. Они появляются. Я вам, правда, должен сказать, что я недавно прочитал, как раз в этой книжке Норта, Уоллеса и Вайнгаста, там описывается история развития демократии в Англии, во Франции и в США. Примерно одна картина. Уж, во всяком случае, Наполеон III - очень большие аналогии.
Но если есть такая возможность, то есть если вы можете сказать: «У кого-то же получилось, давайте мы будем тоже»… От этого же люди начинают богаче жить, если даже вы руководствуетесь не только материальными обстоятельствами, а думаете о том, как реализовать возможности человека, чтобы жизнь была интересной и так далее.
Это как раз свойство того уровня развития, который достигнут в европейских странах, в США. Он не для всех, я ничего не утверждаю. Я, вообще-то говоря, верю в то, что в обществе всегда важную роль играет элита. Я не стою на почве той теории, которая требует, чтобы было всеобщее участие во всех гражданских делах. Не знаю, невозможно заставить человека. которому это неинтересно, всем этим заниматься.
Важно участие желающих. Те, кто хотят, те предлагают программы, те обращаются к своим согражданам и добиваются, если соответствующие порядки существуют. Важно, чтобы им были предоставлены такие возможности, и никто не имел монополию на власть. Вот это действительно важно. Поэтому, с моей точки зрения, начинание президента Медведева, надеюсь, поддержанное хотя бы посильно Владимиром Владимировичем Путиным, - это очень важный шаг. И вопрос в том, чтобы участвовать в этом и добиваться того, чтобы тех погрешностей, которых мы ожидаем, было как можно меньше.
