Каждую неделю мы просим читателей Полит.ру рассказать свои истории — например, о забавных случаях во время занятий спортом или странных подарках. Некоторые из них такие яркие, что мы публикуем их целиком. Эта история — из подборки про необычные заработки. Автор попросила оставить ее имя и место действия в секрете.
У меня в студенчестве и после была куча дебильнейших подработок: в одной шараге аниматоров на детских праздниках и днях рождениях изображала русалочку с накладным хвостом, который постоянно отваливался, и семь гномов (в зависимости от сценария). Костюмов гномов было два варианта. Первый — с картонками, которые крепились к плечам, и на каждом было нарисовано по три головы (моя, седьмая, торчала посередине). Второй — люксовый вариант, там шесть голов на спицах к воротнику крепились. В обоих случаях было похоже на изображение демона Раваны в индийских фильмах.
А еще в репертуаре этих затейников был гигиенический спектакль о пользе мытья рук и чистки зубов, там в первой части я играла королеву глистов по имени Глистная Инвазия Первая. У меня был воняющий старыми кедами тяжеленный костюм, создатели которого, видимо, никогда глистов не видели, а пенисы видели часто и любили. Так что больше всего ее величество госпожа Глистная Инвазия была похожа на гигантский пенис-альбинос с зубами и в короне сверху.
Костюм был тяжелый, неудобный, надевался долго и сложно. В дни, когда был чёс по садикам, мы переезжали прямо в костюмах. Однажды в этом костюме при переезде из садика «Теремок» в садик «Жемчужинка» меня выгнали из автобуса пассажиры и водитель. Водитель так и сказал: «Пока хрен не выйдет на хрен, хрен я поеду!»
И сколько б я ни рассказывала, что я — не он, а королева глистов, меня выставили под вопли: «Тут же дети и пенсионеры!» Бабка какая-то орала, что она ветеран труда, 25 лет в школе отработала, орден имеет Трудового Красного Знамени и в жизни такой мерзости не видела, и поэтому она не потерпит, чтобы всякие органы в автобусах ездили, она эти органы сдаст в органы, и вообще «такую страну развалили».
Меня выставили. Так обидно было: кариес в похожем на какашку костюме оставили, холерный вибрион, выглядящий как гигантский сперматозоид-мутант, оставили, колбасу несвежую, похожую на большую пятнистую вагину с дико накрашенными глазами, оставили. А бедной свергнутой и отвергнутой королеве глистов пришлось четыре остановки пешком топать.
И я перлась по городу, подвывая от обиды и усталости, задыхаясь в коронованном поролоновом костюме, который никак самой не снять. Потом у меня на решетке от канализации каблук застрял, я споткнулась, упала, каблук отлетел, корона свалилась и треснула. Встать я никак не могла в своем саркофаге. После неудачных попыток подняться, безуспешно барахтаясь, как жук на спине, под смешки прохожих, я расплакалась, причитая: «Да что ж это за день такой!»
Тут ко мне подошел какой-то дядька, помог встать, отряхнуться, нахлобучил корону и сказал, что мне плакать по статусу не полагается, надо марку держать, Кремль всегда должен стоять, всем врагам назло, и «если ты хрен, так не вешай нос». На мой писк, что я королева, ответил: «Тогда тем более, раз королева, то держи лицо или что там у тебя есть!» И я похромала завывать свое глистное королевское:
«Кто мыть руки не готов,
Лучший друг для нас, глистов.
Знают все, что мы, глисты,
Не выносим чистоты!
Руки вы, друзья, не мойте,
Мой народ не беспокойте!
И за эту за заботу
Вам я дам понос и рвоту!
Будете вы все болеть,
Будем мы, глисты, толстеть!»
А по средам, четвергам и субботам я была бабушкой Ахинеей, потомственной гадалкой, отшельницей и ворожеей с Алтая и Гималаев. На полставки в ИП «Эдельвейс», которое снимало четыре комнаты в ДК глухих на первом этаже между борделем-массажным салоном «Познайка» и детским центром раннего чтения «Любимые буквы» (их путали всё время).
Мне было девятнадцать, выглядела на четырнадцать, мне давали рабочее фиолетовое платье «вдова генерала», бусики из семечек в три ряда, кольца с большими камнями из стекла и две шали — одну на плечи, вторую на голову, и я становилась Ахинеей Святогоровной. Я снимала венцы безбрачия, порчи, присушки и обещала испытания на пути к счастью.
Первоначально гадалку звали Виринеей, но потом кто-то оговорился, и неожиданно Ахинея Виринею выжила. Люди шли к бабушке Ахинее, узнавали, что такой нет, и уходили искать рекомендованную им Ахинею. В конце-концов мы сдались и табличку на двери и рекламные бумажки поменяли с Виринеи на Ахинею.
Однажды к бабушке Ахинее пришла старушка, выкинувшая королеву глистов из автобуса, с просьбой навести порчу на зятя, дочь и их сына трех лет за цену порчи одного человека. Потому что она ветеран труда, имеет Орден Трудового Красного Знамени, и ей полагаются льготы, в том числе и при оплате наведения порчи. А ее зять и дочь выкинули портрет Ленина и портрет Сталина в окно с двенадцатого этажа (после того, как она выкинула в то же окно их кота, которого они завели без ее согласия), ушли из квартиры и не хотят ей помогать, откупаются денежными переводами и живут как хотят, паразиты!
Я, посмотрев в обкаканное моим попугаем зеркало, сказала, что это на ней порча, денег за снятие я не возьму, такая порча крепкая, никак не снять: она член оскорбила. Теперь только одно средство снятия этой жуткой порчи: перецеловать полсотни их, хоть котиных, хоть собачьих, хоть человеческих, но не менее полусотни. Орденоносица ушла в глубокой задумчивости, и больше я ее не видела.
А примерно года два назад я пять дней работала переводчиком для призрака. Сопровождала в поездках живую, здоровую и шумную семью родни призрака. Меня кормили, поили, селили с ними в гостинице. Моей обязанностью было ходить с семейством, пребывая в полной боевой готовности перевести им речи их призрачной прабабушки.
Дело было в Герате, куда я раз в два года к родне езжу. Тогда в Афганистан приехало милое американское таджикско-парсийское семейство (мама, папа и взрослый сын) семейное родословное древо восстанавливать. У них был переводчик, совершенно гениальный парень-парс, знающий гуджарати, на котором говорят парсы, таджикский и английский.
Меня наняли переводить с русского на английский речи их прапрабабушки-призрака, если она изволит появиться. Бабушка была из белоэмигрантов, осевших в Иране, там вышла за парса, предка этого семейства, потом переехавшего в Афганистан и из него с разными приключениями через Индию в Штаты. Эта их прародительница была похоронена во Фриско, но потом начала шалить, и ее вывезли в круиз по местам боевой славы.
Ни разу я ее не увидела. Только на фото. И ни разу не услышала. И по тому впечатлению, которое произвели ее фото, мне повезло. На фото была молодая стройная женщина с выражением злобно-высокомерным до крайности, с брезгливой гримасой, словно ей фотограф перед тем, как провозгласить вылет птички, дохлую мышь в лицо тыкал. По рассказам, была жестока — став мачехой, всех дочерей от покойной жены переморила: кто пропал, кто повесился, кого отдали в жены старику ради укрепления семейного клана. Но мне заплатили почасовкой. Клиентка мечты была! (Марина С.)
